Но все меняется, — напомнил он себе, когда река осталась позади и стремительный темп автомотива начал замедляться. — Просто строительство всех этих железных дорог — он проехал почти две тысячи миль, едва ли более чем за два дня, от Зиона до Пяти островов — привело к непрерывному, по-видимому, нескончаемому, бешеному расширению сталелитейной промышленности. И это имело свой собственный волновой эффект во всей экономике.
И иногда создает собственный ад Шан-вей на земле, — мрачно подумал он.
Как и многое в падшем Сейфхолде, преимущества «индустриализации» привели к собственным проблемам. В целом преимущества, по-видимому, перевешивали проблемы, но от этого проблемы не становились менее серьезными.
Мать-Церковь предписала, чтобы литейные заводы, шахты и мануфактуры земель Храма соответствовали кодексам, принятым Чарисом для обеспечения безопасности работников. Она полностью приняла запреты на детский труд, программы обучения подмастерьев, которые были открыты для всех, а не только для членов закрытых гильдий, и возможности получения образования для детей их работников. И она особенно близко к сердцу приняла советы чарисийских экспертов, которых предоставил Делтак — с удивительной щедростью, учитывая горечь конфликта, — почти до того, как рассеялся дым джихада. Им хорошо платили, этим экспертам, но они того стоили, и не только из-за новых методов, которым они могли научить. Одной из вещей, которые они особенно подчеркивали, была необходимость максимально свести к минимуму воздействие новых процессов на здоровье. Доменные печи и угольные шахты производили огромное количество шлака, другие заводы производили собственное загрязнение, а объем дыма от сталелитейного завода нужно было увидеть, чтобы поверить. Были предприняты шаги, которые могли бы свести к минимуму ущерб земле и воде вокруг мануфактур, но ничто не могло полностью облегчить его. И некоторые рабочие были достаточно глупы — или достаточно упрямы — чтобы сопротивляться ношению защитного снаряжения, которого требовала Мать-Церковь, по крайней мере, поначалу. Однако шахтеры с момента Создания использовали маски для лица, требуемые Книгой Паскуале, в качестве защиты от проклятия черного легкого, и опыт вскоре привел рабочих новых мануфактур в чувство.
Либо так, либо они нашли другую работу, потому что инспекторы Матери-Церкви давали им — или их работодателям — короткий срок на исправление нарушений. Несмотря на то, что Остин продолжал беспокоиться о Церкви Чариса и ее влиянии на мир, он был глубоко благодарен за то, как чарисийцы четко продумали влияние своих нововведений.
Жаль, что люди в таких местах, как Харчонг и Деснейр, или даже в некоторых местах в Сиддармарке и Пограничных штатах, похоже, не заботились об этом воздействии.
Его рот горько скривился при этой мысли. Его чувство сострадания, его потребность служить нуждам других — вот что в первую очередь привлекло его к Матери-Церкви, и ему была ненавистна мысль о том, что такие правители, как император Чжью-Чжво и император Марис, не просто позволяли, но активно навязывали своим подданным. Великий викарий Тимити Робейр пошел по стопам великого викария Робейра, осудив эти злоупотребления, и Марис, по крайней мере, благочестиво пообещал сделать «все, что в моих, к сожалению, ограниченных силах», чтобы облегчить их. Чжью-Чжво даже не потрудился ответить, и это зловещее молчание только подчеркнуло тотальный разрыв между Церковью Харчонга и Матерью-Церковью, что бы ни утверждали Чжью-Чжво и Кэнгся Бинчжи, его ручной архиепископ.
Но, — напомнил он себе, — это было верно не везде в Харчонге, и если Бог и Лэнгхорн были добры, возможно, это не будет верно вечно и в остальной части этой окровавленной и разрушенной империи.
Буфера между вагонами загремели, когда автомотив въехал на окраину собственно Пяти островов и начал замедляться, и он немного выпрямился на своем сиденье, наблюдая, как мимо его окна начинают проплывать здания.
* * *
— Надеюсь, что люди готовы вести себя прилично, Сийжян, — пробормотал Мединг Хводжан, барон Уинд-Сонг, когда автомотив с грохотом и треском остановился на станции «Пять островов».
— Мой господин, мужчины всегда готовы вести себя прилично, — ответил повелитель пехоты Сийжян Ланг. Он искоса взглянул на своего начальника и распушил свои великолепные усы. — Когда в последний раз они ставили вас в неловкое положение перед важным посетителем?
— Все всегда бывает в первый раз, — с улыбкой ответил Уинд-Сонг. Но затем выражение его лица немного посерьезнело. — И я не в восторге от того, что мы слышим о реакции людей на Мать-Церковь. Имейте в виду, я не могу винить их за это, но мы не можем позволить им рисовать слишком широкой кистью. Особенно когда речь идет о наших настоящих друзьях, таких как викарий Жироми и великий викарий.
— Понимаю вашу точку зрения, милорд, — кивнул Ланг. — И я уже переговорил с офицерами сопровождения. И, что более важно, с их сержантами! — Он и барон оба улыбнулись на это. — Я не думаю, что кто-то собирается забыть, что нас бы здесь не было без поддержки Матери-Церкви, но вы правы. Настроение становится действительно отвратительным там, где замешана Церковь Харчонга.
— Я знаю, — печально сказал Уинд-Сонг, вспоминая, с каким рвением могущественное воинство Божье и архангелов выступило на защиту Матери-Церкви те десять или двенадцать долгих лет назад.
В то время он был моложе, преисполненный почти такого же рвения, но даже тогда он знал, что церковь в Харчонге очень мало похожа на ту, которую Лэнгхорн и Бедар установили перед восстанием падших. Сегодня эта разница была больше, чем когда-либо, и тот факт, что великий викарий Робейр и великий викарий Тимити Робейр так много сделали для восстановления видения Лэнгхорна и Бедар за пределами Харчонга, только сделал раскол еще более очевидным.
— До тех пор, пока они это помнят, — сказал он более оживленно. — Хотя, — его глаза сузились, — я тоже не хочу больше слышать никаких «слухов» о сожженных приходских домах или священниках, которые «исчезают», когда наши люди прибывают в приход.
— Снова принимаю вашу точку зрения, — ответил Ланг. — Имейте в виду, милорд, думаю, что многие из этих священников — те, кто достаточно умен, чтобы видеть молнию и слышать гром, — бросились бежать, как только услышали о нашем приближении. Однако это не значит, что многие из них не пострадали от наших парней. Я прослежу, чтобы доступ оставался открытым для любого из них, кто захочет сообщить об этом.
— Хорошо. Добрый Сийжян! — Уинд-Сонг похлопал молодого человека по плечу, когда поезд полностью остановился, и капитан в оранжевых цветах оруженосца викария спрыгнул с переднего вагона. — А теперь давайте произведем хорошее впечатление на нашего посетителя!
* * *
Жироми Остин спустился по ступенькам вагона, и в тот момент, когда его нога коснулась деревянного помоста, зазвучали ожидающие трубы. Вся станция пропахла пиленым деревом, смолой, креозотом и свежей краской, и он подозревал, что стук инструментов возобновится, как только он прилично уберет свое августейшее присутствие с дороги.
Восстание охватило Пять Островов, прежде чем смогли вмешаться граф Рейнбоу-Уотерс и его ветераны. Это было менее жестоко, чем в других местах, с меньшим количеством жертв, но в целом все равно погибло слишком много людей. Хуже того, сгорела большая часть городских складов и прибрежного складского района. С приближением зимы это было совсем бессмысленно и привело к гораздо большему количеству смертей от голода в течение суровых месяцев льда и снега. Но пожар также расчистил широкую полосу вдоль берега реки, и инженеры Рейнбоу-Уотерса тщательно выбрали место для станции Пять островов. Широкие улицы, которые веками обслуживали грузовые фургоны, запряженные драконами, сходились к тому, что раньше было складами, обеспечивая хороший доступ к остальной части города; планируемые пересадочные станции и грузовые дворы будут хорошо сочетаться с речными причалами; и со всех сторон строились новые склады. Груз, перевозимый по сверкающей линии рельсов, уже бросил вызов грузу, доставляемому по каналам и речным баржам, и эта проблема, вероятно, будет расти в ближайшие месяцы.
