Огромный дракон выскочил из-за поворота. Как бы быстро это ни было, это было не на полной скорости. Его голова была поднята, он следил из стороны в сторону, и большие драконы охотились не столько по запаху, сколько по виду. Лошадь Стифини убежала в лес, но лошадь Глэдис изо всех сил пыталась подняться, визжа от боли в сломанной ноге. Ее движения привлекли внимание великого дракона, и он замедлился, затем потек сквозь пятнистую тень и сумрак к искалеченной лошади, как огромная, темная тень смерти.
Мерин предвидел это. Он сделал последний выпад, пытаясь подняться и убежать, затем закричал от ужаса как раз перед тем, как дракон ударил его, и Стифини почувствовала, что ее разум пытается заползти в нору и спрятаться, когда монстр ворвался в злополучное животное. По крайней мере, крики быстро прекратились, но жуткие, влажные, раздирающие звуки, казалось, продолжались гораздо дольше. Часть ее надеялась, что они будут продолжаться еще дольше, отвлекая великого дракона. Но затем его окровавленная морда поднялась. Его голова повернулась в сторону Стифини, она услышала шипение парового котла его территориальной ярости, и он бросился прямо на нее и потерявшую сознание Глэдис.
Она сделала глубокий вдох, выдохнула половину и завернулась, как в плащ, в часы, которые провела на винтовочных и пистолетных стрельбищах с матерью и отцом. Весь ее мир сосредоточился на изображении прицела, и внезапный рев молнии, когда спусковой крючок сработал, и жестокая отдача, ударившая ее в плечо, удивили ее именно так, как и предполагалось.
Огромная голова великого дракона взлетела вверх, когда пуля в тысячу гран врезалась ему в лоб. Она попала почти точно в то место, куда пуля Эдкока попала в его партнера, но пуля Эдкока несла 4665 футов-фунтов энергии; пуля Стифини несла 9800, более чем в два раза больше.
Она пронзила массивную кость, как шило, и свистящий крик великого дракона замер на полувздохе. Он споткнулся, ноги выскользнули из-под него, и тело поехало вперед, как вышедший из-под контроля крейсер. Его морда пропахала борозду в листах плесени, устремляясь к Стифини, как будто была полна решимости завершить свою атаку даже после смерти.
Он остановился в десяти футах от нее и задрожал, все еще дергая ногами. Мгновение она наблюдала за этим, затем встала, с изумлением обнаружив, что ее собственные колени даже не дрожат. Она подошла на несколько футов ближе к огромной туше, затем приставила дуло винтовки в двух футах от его черепа, в дюйме от его правого уха, и снова нажала на спусковой крючок.
* * *
Ливис Уитмин наклонился в седле так низко, как только мог, хлеща мерина концами поводьев по бокам, чтобы разогнать его еще больше.
Конь был достаточно готов, — размышлял он в рваных вспышках мыслей, прожигающих его отчаяние. Или, возможно, он просто не понимал, что они преследовали, когда они мчались по тропе, которую великий дракон пропахал через лес. Опора была коварной даже там, и вероятность того, что лошадь упадет, была ужасно высока при его бешеном темпе, но это был единственный способ, которым он мог наверстать упущенное. Он не знал, что будет делать, если все-таки догонит. Он никогда раньше не охотился на ящеров-резаков, а император Кэйлеб и его друзья были чрезвычайно тактичны в выборе оружия. Изготовленная на заказ винтовка — она принадлежала его деду, подогнанная по его точным меркам великим оружейником Делтака Малдином, и это была одна из самых ценных вещей Ливиса Уитмина — была великолепно точной и более чем способна убить любого когда-либо рожденного рогатого ящера. Но ее было бы недостаточно даже против ящера-резака, на которого, по их мнению, они собрались охотиться, не говоря уже о великих драконах, которые решили охотиться на них.
Однако это было все, что у него было, и он никогда не мог вернуться домой, встретиться лицом к лицу со своей семьей, по крайней мере, не попытавшись. Хуже того, он никогда не смог бы встретиться лицом к лицу с призраком своего деда… или с самим собой.
На равнине великий дракон был бы быстрее, по крайней мере в спринте, чем его лошадь. Благодаря тому, что дракону нужно было пробиваться сквозь игольчатые деревья, он смог догнать его, но он знал, что дракон догоняет Эйлану еще быстрее. Он мог лишь мельком видеть убегающую кобылу между стволами деревьев, но, несмотря на ее ужас, ее силы явно начинали иссякать. Он понятия не имел, как Эйлана выдержала это до сих пор. Он ездил верхом всю свою жизнь и знал, что не смог бы этого сделать. Но как долго еще можно…
Кобыла Эйланы собралась, чтобы перепрыгнуть через поваленное дерево.
У нее ничего не получилось.
Ее колени ударились о торчащую вверх ветку, она кувыркнулась в воздухе, и Эйлана вылетела из седла, инстинктивно свернувшись в клубок, когда она взметнулась по дуге вверх. Когда дерево падало, оно оставило дыру среди крон, и кустарники и подлесок воспользовались солнечным светом, став густыми и пышными на расчищенной им поляне, более плотными и высокими, чем игольчатые деревья. Она врезалась в молодой псевдодуб, вскрикнув, когда сломались ребра, а затем с глухим стуком упала на землю.
Великий дракон остановился, чтобы прикончить ее бьющуюся, плачущую лошадь.
Она заставила себя опуститься на колени в подлеске, дыша сквозь боль в груди, как от лезвия ножа, и голова огромного дракона поднялась, с его пасти капала кровь. Он повернулся, вытянув шею, отыскивая ее своим единственным действующим глазом.
Он нашел ее, и она увидела, как он осел, присел на все шесть конечностей, готовясь к прыжку, и поняла, что вот-вот умрет.
КРАААК!
Ее голова резко повернулась, когда она услышала выстрел из винтовки, и ее глаза расширились, когда она увидела Ливиса Уитмина, стоящего на земле с винтовкой на рогатого ящера у плеча.
— Беги, Эйлана! — крикнул он и снова нажал на спусковой крючок.
КРАААК!
Пуля попала сбоку и без того раненой головы дракона. Она была слишком легкой, чтобы нанести значительный урон, но достаточно тяжелой, чтобы причинить боль, и хищник закричал в новой, подстегиваемой ярости. Он повернулся к нему, и Эйлана поняла, что он делает.
Он не мог убить его. Он знал, что не сможет. Все, что он пытался сделать, это отвлечь его, привлечь его внимание. Чтобы заставить его преследовать и убить его, чтобы дать ей еще несколько минут для спасения.
— Беги, черт возьми! Беги!
КРАААК!
Каким-то образом она поднялась на ноги, не в силах видеть сквозь слезы, зная, что должно произойти. Зная, что в конце концов она все равно не сбежит. Это убило бы его, а потом убило бы ее, и он умер бы ни за что. Но если он собирался попытаться, то она тоже должна была попытаться.
КРАААК!
Огромный дракон взвизгнул, а затем понесся сквозь деревья прямо на Ливиса Уитмина. Он стоял на месте, наблюдая, как приближается чудовище, и снова нажал на спусковой крючок.
КРАААК!
Это было достаточно близко, чтобы он увидел попадание пули, увидел рябь на шкуре и брызги крови от удара, и это даже не замедлилось. Это только продолжало приближаться, и он сделал то, что, как он знал, станет его последним вздохом, и…
