– Ну, это должна была быть она же, я же видел ее уже в
бинокль.
– Но вы не можете присягнуть, что это был один и тот же
человек.
– Ну, в общем, присягнуть я не могу.
– У меня все, – заключил Мейсон.
– Но вы же знали, что это должна была быть та же самая
женщина! – выкрикнул Бергер.
– Ну-ну, – запротестовал Мейсон. – Опять эти наводящие
вопросы.
– Это всего лишь вывод из всего сказанного, – произнес с
раздражением Бергер. – Свидетель знает, что там больше не мог появиться никто
иной… Это чисто математический результат, ваша честь.
– Давайте в таком случае и оставим это в качестве
математического результата, – сказал судья Донахью. – Вы подходите опасно
близко к запретной линии.
– Понимаю, ваша честь, и приношу извинения.
– Попытайтесь сосредоточиться. Вызывайте следующего
свидетеля.
– Прошу доктора Джексона Ламберта занять снова место
свидетеля, чтобы ответить на несколько вопросов, – вызвал Бергер, лицо которого
все еще пылало от злости.
Доктор Ламберт опять занял место свидетеля.
– Я обращаю ваше внимание на этот веер, опознанный
свидетелем Гэрли, показания которого, как я понимаю, вы слышали, доктор?
– Да, сэр.
– Мой вопрос – видели ли вы ранее этот веер?
– Да, я видел его, сэр.
– И вы провели его исследование?
– Да, сэр.
– Какого рода исследование?
– Я исследовал под микроскопом его перья и все составные
части. Провел химический анализ крови, чтобы определить, что это человеческая
кровь.
– Хорошо, доктор, я хочу, чтобы вы частично раскрыли веер
перед собой таким образом, чтобы он прикрыл ваши глаза. Теперь, когда вы
сделали это, доктор, не видите ли вы у самого основания веера какие-нибудь
пометки, которые можно различить?
– Да-да, вижу, сэр.
– Что это за пометки?
– На одном из перьевых стволов что-то нацарапано, как бы
клинопись.
– Не выглядят ли эти царапины таким образом, как будто их
можно было сделать лезвием кинжала или какими-то частями того кинжала, который
вы обнаружили в теле покойного, как если бы им ткнули веер в том самом месте?
– Возражаю, – запротестовал Мейсон, – на том основании, что
это утверждение является спорным. Оно требует заключения свидетеля по вопросу,
который может быть только частью экспертной оценки, или требует, чтобы
свидетель сам являлся медицинским экспертом. Это один из вопросов, который
будут решать присяжные на основании признанных экспертных оценок или
медицинского заключения.
– Поддержано, – сказал судья Донахью.
– Очень хорошо, – раздраженно произнес Бергер. – Теперь я
хочу обратить ваше внимание, доктор, на эти перьевые выступы на стволе пера и
спросить вас, производили ли вы микроскопическое исследование клочков перьев,
находящихся в вашей пробирке для анализа, которые ранее были предъявлены здесь
как вещественное доказательство общественного обвинения номер один, а также
соответствующих перьевых частичек, которые пристали к этому V-образному надрезу
на перьевом стволе.
– Да, я делал это, сэр.
– Что вы обнаружили?
– Я обнаружил, что, насколько это можно удостоверить, все
эти частицы абсолютно идентичны по цвету, химическому составу и общему виду.
– Что означают эти красновато-коричневые пятна на веере,
доктор?
– Это пятна крови.
– Что это за кровь, доктор?
– Человеческая кровь.
– Перекрестный допрос! – рявкнул Бергер.
– Вы говорите, что клочки перьев, которые вы обнаружили на
теле покойного, идентичны по всем трем параметрам, доктор? – приступил Мейсон.
– Совершенно верно.
– Что это за параметры?
– Цвет, химический состав и общий вид.
– Все это звучит очень впечатляюще, доктор, – заметил Мейсон
как бы по ходу разговора. – Теперь что касается цвета, то он, я полагаю, белый?
– Совершенно верно.
– Вы когда-нибудь видели, чтобы страусовый веер, которым
пользуются танцовщицы с веерами, не был белым?
– Вообще, нет.
– Хорошо, – продолжал Мейсон, – в таком случае в том, что
касается цвета, он абсолютно такой же, как и любой другой веер, с которыми
работают танцовщицы с веерами. Я прав?
– Думаю, что да.
– Теперь что касается общего вида – что вы под этим
подразумеваете?
– Ну, я имею в виду, что эти перья – те же самые, что и на
веере.
– И, продолжая нашу тему, точно такие же, как и на любом
другом страусовом веере. Вы не пытались идентифицировать страусовые перья?
– Нет.
– Вы сравнивали эти кусочки перьев, которые сняли с раны, с
перьями какого-либо другого страусового веера?
– Нет, сэр.
– Только со страусовыми перьями этого веера?
– Совершенно верно.
– Хорошо. Тогда коротко, доктор, хотя ваши показания по
поводу упомянутых трех параметров звучат достаточно убедительно, когда вы
пользуетесь специальной терминологией, тем не менее факт остается фактом –
основное, что вы имеете в виду, это то, что упомянутый веер – страусовый; что
клочки перьев, которые вы обнаружили на теле покойника, это, как вы полагаете,
перья страусового веера, и это все, что вам известно. Я прав?
– Ну… в общем, если вы хотите подать все таким образом, то
тогда это, в общем, примерно соответствует истине.
– Иными словами, из всего того, что вам известно, можно
сделать вывод, что эти клочки перьев могли быть перьями любого страусового
веера, из любой точки света?
– Ну, у нас же есть надрез на перьевом стволе этого веера,
который мог быть сделан…
– Мог быть сделан любым ножом в любое время, не так ли,
доктор?
– В общем, он был сделан острым ножом, и все указывает на
то, что это было лезвие, заточенное под определенным углом.
– Вы не знаете, какого рода лезвием был сделан этот надрез?
– Ну, разумеется, можно предположить…
– Абсолютно верно, доктор, а мы, доктор, не хотим заниматься
предположениями. Нам нужны факты. Мы имеем пока только надрез на перьевом
стволе. Ни одна из его частей не была отрезана, поэтому вы не можете конкретно
определить заточку сторон лезвия.
