В качестве свадебного подарка Брилстейн забронировал им номер люкс в «Сент-Реджисе». Катрине удалось скрыть свое разочарование. Во-первых, ей не очень нравился «Сент-Реджис». И что более важно, она испытывала острую потребность вернуться в собственный дом, хотя это и было невозможно. На тот момент ее дом считался местом преступления, а потому их не пустят туда, пока полиция не закончит обследование каждого дюйма.
Оказалось, на это ушло больше недели, и время тянулось медленно. Катрина не сомневалась, что полиция намеренно тянет время, чтобы наказать ее за то, что богата и что явно уклоняется от обвинения в убийстве. Брилстейну удалось отложить суд минимум на полгода, и они с Рэндаллом пока были свободны. К сожалению, первая неделя свободы явилась свободой в «Сент-Реджисе», где Катрина не могла быть счастлива. Когда им наконец позволили вернуться в ее дом, он имел вид как после нашествия неуправляемых подростков. Полиция весьма тщательно осмотрела каждый дюйм каждого помещения, не удосужившись вернуть их в прежнее состояние. Первые три дня у себя дома Катрина присматривала за командой уборщиков.
Когда дом в конце концов вернулся в прежнее состояние обновленного великолепия, Катрина с удивлением обнаружила, как легко они включились в жизнь в браке. С Майклом лучшим, чего удавалось достичь Катрине, было состояние комфорта с примесью разочарования. С Рэндаллом она пребывала в постоянной эйфории. Каждый день совместно начинался и заканчивался в состоянии счастья. Они подходили друг другу, как два фрагмента пазла, словно всегда были вместе.
Медленно, очень медленно возвращалось что-то похожее на нормальную жизнь. Но для Катрины эта жизнь была намного нормальнее той, прежней. Когда она приходила домой после своих дел или собрания какой-нибудь благотворительной организации, которая все еще хотела видеть ее в совете директоров, ей было к чему, а вернее, к кому возвращаться. И хотя над головой висел суд по обвинению в убийстве, Катрина была счастлива.
Рэндалл тоже казался довольным. Поначалу он немного злился из-за того, что приходится жить в ее доме среди многочисленных атрибутов постыдного богатства. Роскошь, принимаемая Катриной как должное, казалось, вызывает у него большое смущение. Но постепенно он свыкся с новой жизнью. Он по-прежнему настаивал на выполнении функций дизайнера и консультанта по искусству, но ни за что не хотел брать у Катрины деньги. Он даже отказывался садиться за руль одного из роскошных автомобилей, стоявших в громадном гараже, если только они не ехали куда-то вместе. Однако вскоре он стал без смущения пользоваться бассейном, сауной и домашним спортзалом.
А также огромной кухней, идеально оборудованной современной техникой.
Катрина никогда особо не интересовалась стряпней. Выйдя замуж за Майкла, она прошла курс классической кулинарии. Но он никогда не приезжал домой к обеду, и она очень быстро потеряла интерес к приготовлению петуха в вине для себя одной. Так что по большей части в браке – ее первом браке – она обходилась ресторанами или кафе, брала готовую еду навынос или быстро готовила для себя сэндвич с яйцом.
Когда кухней стал заниматься Рэндалл, каждый вечер ее ждал новый очаровательный сюрприз. Казалось, он получает удовольствие, удивляя ее, и она никогда не знала, что он приготовит – пад-тай, тушеную свинину или турнедо из говядины. Катрина невероятно наслаждалась сюрпризом и самой едой.
И более того, в браке с Рэндаллом у Катрины появился вкус к семейной жизни, к уюту, чего она никогда не испытывала с Майклом. Катрина получала удовольствие от каждодневных вещей, совершаемых Рэндаллом, когда он подстригал бороду, брил себе голову, чистил ботинки – занимался всякими пустяковыми делами, как любой человек, но она смотрела, как это делает Рэндалл, ее муж, и это было совсем другое дело. Наконец-то ее брак превратился в нечто, оправдывавшее ее ожидания на этот счет. Она стала ощущать себя наполненной.
Брак с Рэндаллом сделал Катрину счастливой.
Разумеется, не все было так радужно. До своего ареста за убийство мужа Катрина принимала активное участие в работе ряда благотворительных и общественных организаций. Это было частью кодекса «положение обязывает» семейства Эберхардт, абсолютный долг отдавать. Катрина всегда серьезно относилась к своим обязанностям, и посещение собраний всех этих организаций плотно занимало ее время. И благодаря имени – и, разумеется, чековой книжке – ее всегда тепло приветствовали, обращаясь с ней приветливо и уважительно.
На первых двух или трех подобных собраниях после смерти Майкла… не в такой степени. Вслух ничего произнесено не было, но в атмосфере ощущался холодок, и Катрина ясно осознала, что другие члены комитета больше не одобряют ее. Катрина поклялась себе: она докажет им всем, что круче их и что ей плевать на их неодобрение. И она, стиснув зубы и решив не сдаваться, отвечала холодностью на холодность.
Однако в календаре Катрины была одна дата, мысль о которой лишала ее твердости духа: совет директоров музея Эберхардта. Разумеется, Катрина состояла в совете, как и два ее брата, несколько кузенов и пара людей, которых в прошлые времена назвали бы семейными слугами. Все они знали Катрину с рождения, и ей на самом деле было небезразлично их мнение о ней. Она страшилась встречи с этими членами совета, в особенности со своим старшим братом Эриком.
Эрик был главой семейного делового траста и немного кальвинистом. Он очень серьезно относился к своей персоне и своим обязанностям – чересчур серьезно, как всегда считала Катрина, – будь то финансовые, попечительские или нравственные. Для Эрика адюльтер был немыслимым, непростительным оскорблением Бога и Человека. Катрина представляла себе, что он скажет о своей младшей сестре, которую обвиняли в убийстве мужа и которая повторно вышла замуж, когда тело Майкла еще не успело остыть! Причем вышла замуж за человека, стоящего гораздо ниже Эберхардтов в социальном и, что более важно, финансовом отношении. Естественно, он станет предполагать, что Рэндалл – авантюрист, которому удалось каким-то образом внушить Катрине мысль об убийстве Майкла, чтобы потом завладеть ее деньгами. А для Эрика такого рода авантюризм был хуже убийства.
От Эрика не приходилось ждать никакого сочувствия, и Катрина страшилась того, что он может сказать или сделать. Не то чтобы он мог проявить жестокость или даже быть грубым на словах. И он не имел права вывести ее из трастового фонда. Но он старший брат, всегда за все отвечал, она привыкла бояться его и ничего не могла с собой поделать.
Катрина надеялась, что другой ее брат, Тим, будет более отзывчивым. Он был всего на три года старше Катрины, и они всегда были близки. Тим отличался гораздо большей терпимостью, чем Эрик. К тому же он был геем, что вызывало неодобрение Эрика. Эрик считал, что младший брат сглупил в выборе «образа жизни» и это дискредитирует имя Эберхардтов. А защита их доброго имени была одной из главных забот Эрика – и еще одним поводом для злости на Катрину. У Тима не было таких пристрастий. И все же Катрина не могла заставить себя связаться с братом. Что, если она ошибается и Тим проявит холодность и враждебность? Лучше было не знать, чем рисковать и узнать нечто неприятное.
