Лори положила мозг обратно в ведро и стала безжалостно колотить по нему рукой. Она мяла и выжимала его сквозь пальцы, периодически добавляя воду, пока он не превратился в густой коктейль клубничного цвета из взбитых нейронов. Затем она обильным слоем с каждой стороны размазала розовую жижу по шкуре, которую предварительно открепила от рамы и расстелила на земле. После этого Лори аккуратно свернула шкуру и положила в белое ведро. Мухи вились в неистовом ожидании.
На следующий день произошла трансформация, которая ошеломила меня. Лори вынула влажную шкуру из ведра, вытерла излишки мозга с ее поверхности и туго скрутила, чтобы выжать. Затем она вернула шкуру на деревянную раму, и начался этап размягчения. Под ее руководством мы с другими студентами по очереди мяли шкуру руками, тыкали в нее палочками и терли ее поверхность шершавым куском песчаника. Лори сказала нам, что, когда волокна переходят из влажного состояния в сухое, нужно поддерживать их в постоянном интенсивном движении. Медлить было нельзя, иначе мы бы получили кусок жесткой и непригодной для носки сыромяти.
Через несколько часов шкура полностью высохла, сверкала белизной и была мягкой, как самая высококачественная замша. Пока Лори открепляла кожу от деревянной рамы, она перечисляла некоторые из безграничных возможностей ее применения: одежда, чехлы, ножны для ножей, сумки, колчаны для стрел, шляпы, перчатки, завязки, обивка и многое другое. Многогранность кожи впечатлила меня, но я был заворожен удивительной метаморфозой, в которой поучаствовал. Отвратительные исходные ингредиенты превратились в роскошный мягкий и прочный материал, обладающий огромным разнообразием повседневного применения. Я был поражен тем, что, объединив два органа из тела одного сбитого животного на обочине дороги, нам удалось создать тонкую ткань, немыслимо далекую от своего отвратительного анатомического происхождения. Меня это зацепило.
После курса выживания в дикой природе я получил базовые знания по различным древним навыкам, но выделка шкур мне понравилась больше всего. Кожа как объект ремесла стала моим единственным увлечением, и после этого я несколько лет практиковал выделку шкур вплоть до начала моего медицинского образования.
Препарирование человеческого тела всегда начинается с кожи. В анатомической лаборатории я работал с телом старика. Он лежал лицом вниз на металлической каталке, как олень на траве, готовый к снятию шкуры. Его кожа была холодной на ощупь и бескровно-серой, как пасмурное небо. Патологоанатом университетского морга накачал его тело вонючим консервирующим раствором, который предотвратил гниение и сохранил его кожу и остальные ткани влажными и эластичными. Тело оставалось в таком законсервированном состоянии несколько месяцев, которые потребовались для его препарирования. Лори не упомянула о третьей судьбе кожи после смерти – консервации с помощью промышленного растворителя.
Следуя инструкциям в руководстве по препарированию, я и мои сокурсники сделали первый разрез чуть ниже затылка и провели скальпелем вниз до середины спины. Мы сделали несколько горизонтальных разрезов поперек первоначального вертикального разреза, после чего растянули ослабленные лоскуты кожи в обе стороны. Кожа была липкой от жира, скользкой и не такой эластичной, как свежая.
Как только мы отодвинули кожу, мы игнорировали ее в течение оставшихся четырех месяцев работы в анатомичке. Мы изучали мышцы, нервы, кровеносные сосуды, сухожилия и кости, скрытые под кожей, но к органу, который заинтересовал меня в процессе выделки шкур, относились как к бесполезному слою оберточной бумаги, которую нужно разорвать и выбросить, чтобы добраться до подарка. В лаборатории казалось, что кожа – это поверхностное украшение тела, имеющее не больше отношения к медицине, чем одежда.
В конце каждого дня препарирования мы снова закрывали мышцы и органы лоскутами кожи, чтобы предотвратить их высыхание: сохранение влаги в организме является важной функцией кожи и у живых существ. Тем не менее, несмотря на то что тело было упаковано в пластиковый мешок, несколько участков кожи высохли за несколько месяцев, превратившись в узнаваемую дубовую, загрубевшую сыромять. Мышцы тоже высохли и стали напоминать жесткое вяленое мясо. Я понял, что наши тела после смерти ждут те же две судьбы, о которых говорила Лори: высыхание или гниение.
Только на занятиях по гистологии в следующем семестре я узнал, что кожа – это нечто большее, чем статичная внешняя оболочка. Это самый большой орган со своей сложной жизнедеятельностью. Она, как верхний слой земли, представляет собой дышащий и населенный микроорганизмами слой, покрывающий тело. В ней находятся потовые железы, через которые выделяется пот для охлаждения тела и увлажнения кожи. Соседние сальные железы выделяют кожное сало, которое защищает и смазывает кожу. Из расположенных в коже фолликулов растут волосы, и к каждому фолликулу прикреплена крошечная мышца, приподнимающая волос в ответ на зимнюю стужу, жуткое предчувствие или завораживающие вокальные гармонии.
Кожа невероятно умна: будучи единственным органом, регулярно подвергающимся воздействию солнца, при попадании солнечных лучей она вырабатывает пигмент загара, чтобы защитить подверженную мутациям ДНК от ионизирующего излучения. При трении кожа утолщается и образует мозоль – броню для защиты от будущего трения. Хотя широко известно, что печень может регенерировать, что увековечено в мифе о Прометее, я обнаружил, что кожа значительно превосходит ее в способности к самовосстановлению и обновлению. Раны на коже затягиваются сами по себе, поскольку клетки устремляются со всех сторон, чтобы заполнить дефект.
Я изучил сотни фотографий поперечного среза кожи под микроскопом. Верхний слой, называемый эпидермисом, выглядел как тонкий внешний шпон, лежащий поверх гораздо более толстой дермы, которая занимала почти всю толщину среза кожи. Внешний слой, который мы видим и трогаем каждый день, является лишь вершиной айсберга.
Однако при увеличении под мощным микроскопом тонкий эпидермис тоже разделялся на пять разных подслоев, как стопка нарезанных ломтиков сыра.
Внешний слой образует роговую водонепроницаемую оболочку из кератина, из которого состоят наши волосы и ногти. Каждый последующий слой под ним выполняет определенную задачу по поддержанию целостности и здоровья кожи: один слой удерживает клетки эпидермиса вместе, другой производит кератин. Самый нижний слой эпидермиса, граничащий с дермой, содержит стволовые клетки, которые делятся по мере необходимости для обновления кожи, заполнения ран и замены отмерших клеток, которые оседают пылью в наших домах, машинах и на рабочих местах. Именно на эти эпидермальные подслои указывала много лет назад Лори: здесь нужно было остановиться в процессе мездрения шкуры.
Как и кожа, каждая часть человеческого тела состоит из слоев: белки глаз содержат четыре слоя, стенки артерий – пять, а оболочка, выстилающая полость кишечника, – шесть. Даже тонкая кора головного мозга на самом деле имеет шесть слоев. Слоистость – это основной принцип строения человеческого тела, который обеспечивает устойчивость и позволяет разделять функции клеток. Каждая структура в организме, какой бы тонкой и простой она ни казалась на первый взгляд, многослойна, как луковица.
