Невыносимо лежать и подчиняться. Я уже ненавижу эти бревенчатые стены, эту старую люстру, с которой к моему носу тянется тонкая нить паутины, эти старые деревянные балки на потолке, это замызганное окно, за которым видно только часть леса, и эти ежечасные издевательства над моим достоинством.
- Ну-ка, не плюйся мне тут своими слюнями! – ругается Раиса, приподнимая мой бок и смачивая рану какой-то вонючей кислотой. – Уже намного лучше! – осматривает свои старания. – Ткани быстро заживают! Если тянет, то ещё вечером попу уколю!
- Не надо. – шепчу сквозь зубы.
В страшном сне не приснится.
- Чего рожи корчишь, Розанов? Чем опять недоволен? – ещё одна персона, что я так рад видеть.
- А, Наум Петрович. – проклинающим тоном. – Проходите, не стесняйтесь. Тоже пришли поразвратничать с моим телом? Попу подставить?
- Смотрю, настроение у нас не меняется? – тешится самодовольный хрен, складывая руки на груди и наклоняясь над моим лицом.
- Выберусь – отыграюсь по полной. – грожусь, скрипя челюстью.
- И эта твоя благодарность? – не скрывая ухмылки. - Что бы ты делал, дурень, если б я к тебе своих ребят не приставил?
- Избавился от мучений. – закатываю глаза, каждодневные нравоучения полковника прибавляют мне седины. Меня, жесть как, раскурочивает от бессильной злобы.
- Ты это так называешь? То есть, те два парняги-телохранителя, что закрыли тебя собой и погибли на месте, избавились от мучений?
- Про них ни слова не было. Не перетолковывайте. – морщусь, когда Раиса любезно втыкает мне в вену иглу. – Земля им пухом.
- Если перестанешь сопротивляться, дело быстрее пойдёт! – куда ж без советов-то.
- Я хочу позвонить. – повторяю это приблизительно каждые два часа.
- Нет! – хоть тресни. – С женой твоей всё в порядке! Обойдёшься без звонков!
- Вы же не сообщили ей обо мне? – ещё немного и простынь подо мной воспламенится.
- Ничего с ней не случится! – фыркает старый хрыч. - Переживёт! Подумаешь, на недельку пропал! В запое дольше сидят!
- Я не в запое, а в заложниках! – гавкаю на весь этот сраный домик. Чтоб его смерчем унесло!!
- Да за тобой ухаживают получше, чем в санаториях! Не гунди, Розанов!
- Отвяжи меня, Петрович! Десять миллионов наличными!
- В попу себе засунь свои десять мильёнов! – огрызается, как питбуль. – Если отвяжу, ты тут мне всё разнесёшь и изорвёшь швы, опять придётся по-новой латать! Лежи, не вякай!
- Сколько ещё так лежать? Сколько можно, мать вашу? Я хочу поссать, как мужик!!
- Успеешь ещё! – угорает полковник. – А пока Раиса с судном в помощь!
- Убью!!! – тело от ярости швыряет в разные стороны, пастью лязгаю. – Напиши хоть сообщение моей жене! Два слова!
- Не сегодня, голубчик! Отдыхай! Сикать захочешь – кричи Райку! – и захватив с собой этого монстра в юбке, оставляет меня одного. Бешеного и беспомощного.
Они реально зафиксировали мне руки. Если шевелиться, то простреливает в местах ранений.
Смутно помню, как их получил. Ехал с охраной на свой автозавод. По пути подрезала какая-то тачка, еле вырулили на обочину, вышли разбираться и вдруг меня валят на землю лицом вниз.
Дальше бездонный провал. Очнулся уже здесь. С болью во всём теле, голый, без телефона и… привязанный к кровати. Сказать, что я знатно охренел, ничего не сказать.
Оказывается, меня хотели прикончить. Наум Петрович сказал, что оба моих охранника сработали правильно. Пока один придавил меня к земле, заслоняя собой, другой успел произвести по машине несколько выстрелов. Я не знал, что за мной установлена слежка. Полковник дал указ своим подстраховать меня, те шли по пятам. Всё видели. Моих ребят не удалось спасти, не довезли даже до больницы.
Очень жаль. Спасли мне жизнь.
Я прям сразу же потерял сознание, чернота в голове, что и как…
Проснулся уже перевязанным. Словил два выстрела. Один в ногу. Пуля пробила мягкие ткани и сухожилия, но не задела кость.
- Хромать ещё месяцок точно будешь! – обрадовала тогда Раиса. – А с бочиной твоей пришлось повозиться! Но пульку вытащила, на столе вон лежит, на память!
Я благодарен, но какого фига меня держат на привязи?
Я хочу увидеть Ию! Я хочу услышать Ию! Я ХОЧУ СВОЮ ЖЕНУ!!
Злиться бессмысленно. Уже проверено. Никто не изволит меня освободить. Я потерял счёт времени, сколько раз звал на помощь. Слышал только ржание полковника и увеличенную громкость телевизора.
Старый говнюк.
Понял, что выйти отсюда получится, только если выздоровею. Поэтому час за часом лежу и жду, когда все раны затянутся и я смогу встать.
- Эй, что там за звуки? – напрягаюсь, когда за дверью раздаётся какой-то громыхающий скрип. – РАИСА! ПОЛКОВНИК, МАТЬ ВАШУ!
Дверь отворяется и просовывается голова Наума Петровича:
- К тебе решил наведаться один инвалид!
- Какой ещё инвалид? – ошарашено хлопаю глазами, вытягиваю шею, чтобы хоть что-нибудь рассмотреть за спиной старика.
- Я. – звучит с порога и у меня леденящим потоком несутся по телу мурашки.
Давид…
- Ты… ты… - забываю весь алфавит. Расширяю до боли глаза. Мне не мерещится? Это правда Дава въезжает в комнату на инвалидной коляске? Точнее его завозят. Сам он выглядит ещё слабым. Подкатив ко мне на короткое расстояние, дожидается, когда все покинут помещение и принимается меня рассматривать. Также усердно, как и я его. В духе гипноза.
- Что? Не рад меня видеть? – глухо ударяется мне в лицо.
- Давно вышел из спячки?
- Успел ознакомиться с новыми нормами своей жизни!
- Как ты узнал где я? С тобой связался полковник?
- Нет! Это я на него вышел! Ты сам когда-то сказал мне, что если всё будет висеть на волоске, твой старый знакомый подскажет! Ты ещё поржал тогда, что лучше умереть, но с ним не связываться! Кое-как вспомнил хоть что-то о нём…
- Недурно у тебя башка после комы варит. – поднимаю от удивления брови. В груди разрастается воодушевление.
Значит, лечение в Швеции стоило тех денег.
- Ия? – тотчас же спохватываюсь, сердце накаливается так, что повышается и температура тела.
- Она осталась в клинике! Порывалась вернуться домой, я не пустил!
И спустя мгновение:
- Зачем ты это сделал? Зачем тронул мою сестру?
Моё горение доходит до пика.
- Потому что полюбил. – без лукавства.
- Больше смахивает на помешательство, а не любовь! Кто тебе вообще дал это право? Я тебе девочку доверял, как себе подобному! – его торопливая речь звучит сумятицей, но я распознаю каждое слово, ведь именно их я и ожидал. - Если б знал, что ты, скот, оплюёшь мою семью с ног до головы, то закрыл бы двери своего дома!! Она ж невинная была…
