Цыпленок, подогретый Иваном на сливочном масле, благоухал чесноком и специями, и дымился в центре стола. В холодильнике нашлась банка оливок и кусок сыра, который они порезали тонкими ломтиками. Еще был белый хлеб и ваза с мандаринами. Взяв в рот кусок цыпленка, Юлия поняла, что сейчас захлебнется слюной. Тело, согретое водой и халатом, нежилось в кресле. Мозги плыли. Пахло елкой и мандаринами.
Иван, пытаясь спрятать за влажными волосами кровоподтеки на подбородке и синяк, наливающийся под левым глазом, нерешительно взял в руки бутылку шампанского.
— Прости… что испортил тебе Новый год, — сказал он своим то ли сорванным, то ли простуженным голосом.
Пробка с громким хлопком вылетела в потолок.
Знакомая с детства мелодия наполнила комнату волшебным и непобедимым ощущением праздника.
По второму каналу снова повторяли «Иронию судьбы, или С легким паром!».
Глава 6
ЛЮТИЧИ
Бояна неподвижно стояла на высоком крыльце, покрытом тонкой, как грань меж навью и явью, скользкой наледью.
Она выглядела сделанной в человеческий рост статуэткой в русском стиле, одной из тех куколок, какими пестрят полки магазинов для иностранцев на Старом Арбате. В ладно приталенной рыжей дубленке и белых валенках с яркой аппликацией и вышивкой, в круглой шапочке, отороченной коротким бархатистым мехом, с цветастой шалью вокруг шеи.
Все это, вероятно, было здесь редкостью и потому вызывало нездоровый и, честно говоря, неприятный интерес у троих мужчин, греющих руки у огня. Костер выделялся насыщенным экспрессивным мазком в черноте холста, натянутого художницей-ночью на раму леса. То весело, то таинственно он потрескивал рядом с большим темным срубом дома. Искры, временами взрываясь фейерверком, летели в ночное морозное небо. Сухие сосновые ветки с длинной густой хвоей закручивались в огне угольно-седыми цыганскими кудрями.
— Смотри, какую Велемир привез красавицу, — восхищенно проговорил молодой плечистый богатырь.
— Да, самочка хоть куда, — согласился другой, точно такой же.
— Где только он их берет?
— Там же, где и нас…
Двое говоривших, удивительно похожих друг на друга, громко захохотали одинаковым смехом. Отсмеявшись, близнецы Гром и Ставр многозначительно переглянулись. И Ставр тихо произнес:
— Вот бы тебе поиграться, Рьян!
Тот, к кому обращался Ставр — высокий, по-хищному стремительный, вдруг поднялся с широкого бревна. В длинном черном тулупе, затянутом на поясе кожаным ремнем, он казался каким-то древним темным воином. Его волосы, свободные от головного убора, были заправлены за уши и черными блестящими кольцами вились ниже плеч. В смолистой их густоте проблескивали белоснежные полосы седины. Они напоминали те сосновые ветви, что закручивались в спирали под жаром костра.
— Иди к нам, красавица! — предложил он.
В его голосе радушное приглашение странным образом сочеталось с угрозой и опасностью. Или так просто казалось — из-за обстановки, довольно зловещей и мрачной.
— Что мерзнуть одной? — продолжал Рьян, не дождавшись ответа от Бояны.
— Согреем! — выкрикнул Гром.
— Ха-ха-ха! Жарко станет… — подтвердил Ставр.
Бояна ничего не ответила, только гордо вскинула красивую голову и отвернулась от пламени костра и мужчин, тянущих к огню руки.
— Обойдетесь… — пробормотала она в темноту холодными губами.
Она устала и замерзла. К тому же была раздражена слишком долгой дорогой. Сначала два часа трястись в стылой электричке, потом ждать опаздывающего Велемира на захолустном полустанке и ехать в машине по ухабистой дороге, а потом вообще — на неудобном снегокате продираться по темнеющему, неприветливому лесу. Она сдержала близкие слезы, лишь дрогнувшие в голосе от усталости и волнения. Удалось. Не хватало еще перед этими мужланами показывать свои истинные чувства. Не с такими мелкими сошками ей иметь дело. Там, за темными стенами деревянного дома ее ждал сам глава лютичей, славный и устрашающий темный волхв. Бер.
— Так что? Согреть?
Рьян вальяжно подходил к крыльцу, не отрывая от девушки настойчивого острого взгляда.
Бояна величественно повернула голову в аккуратной шапочке в сторону черноволосого наглеца. Смерила его оценивающим взглядом серых, как дым костра, продолговатых глаз.
— Лучше замерзнуть одной, чем греться с тобой.
Она сказала это громко. Намеренно громко, для того, чтобы быть услышанной людьми у костра. Фраза достигла цели. Лицо Рьяна дернулось, словно от пощечины. У него было хищное, породистое лицо, напоминающее чем-то облик голодного зверя. Опасная энергия бурлила в его фигуре, сквозила в позе, когда он стоял, слегка подавшись грудью и плечами вперед, словно был готов прыгнуть. Она видна была в жестах, быстрых и плавных одновременно, в темных глазах, в выразительной, немного цыганской физиономии и усилилась многократно и пугающе после слов Бояны. Он явно ждал не такого ответа. Тем более, такой отпор невыразимо порадовал скучающих Грома и Ставра.
— О-хо-хо!
— Ха-ха!!
У костра раздался взрыв обидного веселья двух светловолосых близнецов, одинаково одетых в короткие ондатровые шубы, кожаные штаны и серые валенки.
Рьян молча попятился, не отрывая горящих глаз от разгневанного лица Бояны. Обычный человек, видя сейчас его высокую худую фигуру, мог бы испугаться. Тонкий нос с горбинкой — след перелома, обсидиановые глаза, смуглая кожа. Он был красив той особенной агрессивной красотой, какая нравится многим женщинам, особенно — склонным к мазохизму и подчинению. Его лишь немного портили узкие губы, уголки которых часто кривились вниз, рисуя преждевременные глубокие морщины по обеим сторонам щек. Когда он улыбался — что случалось довольно редко — мелкие блестящие зубы еще больше усиливали сходство его облика с настороженным зверем.
— О-хо-хо-хо!! — не унимались близнецы. — Не всем, Рьян, твои предложения по душе!
Когда Рьян возвращался на свое место у огня, несолоно хлебавши, в танцующих цыганских его движениях появилась нарочитая резкость. Пригладив обеими руками назад смоляные кудри, он сел на бревно рядом со Ставром. И молча, хмурясь, уставился на пламя.
— Да ты уж поигрался на своем веку, — миролюбиво усмехнулся Гром, протягивая Рьяну шампур с еще шипящим, истекающим соком жареным мясом. — Сиди вот, мясо ешь…
— Н-да, это уж кому-то другому повезет… — согласно кивнул Ставр, принимаясь за еду.
— А может, мне!
Черноволосый Рьян сверкнул обсидиановым глазом, оторвал острыми зубами кусок непрожаренного, с кровью шашлыка, запил из глиняной кружки… И вдруг, бросив все это, вскочил, сорвался с места и ринулся мимо Бояны, чуть не толкнув ее плечом. Резко открыл дверь сруба, выпустив на волю клуб светлого пара, и исчез в глубине дома.
