— Вы с малышом всегда можете остаться у нас.
С ее стороны это любезное предложение, но я не могу навлекать неприятности на их семью, и во многих отношениях Ки-Уэст — действительно маленький городок со своим представлением о правах.
— А что твоя тетушка? — спрашивает она. — Сестра твоей мамы?
— Мы переписываемся, но виделись в последний раз, когда я была девочкой. Я не вправе сваливать на нее эти проблемы…
— Очень даже вправе. Ты переживаешь за свою жизнь. Остальное образуется.
Мама скончалась семь лет назад, и в такие моменты, когда нужен совет и утешение, мне ужасно ее не хватает. Возможно, она сказала бы, что мое место рядом с Томом, что все мужчины, когда напьются, дают волю рукам, но каковы бы ни были ее слова, самое тяжелое — это то, что ее нет со мной. Мягкой она не была, моя мама, — иначе не вышла бы замуж за человека вроде моего отца, но она любила меня, и как же горько, что ее нет рядом, когда в моей жизни грядут такие перемены.
Но ее нет со мной.
Есть только я и малыш.
А вдруг все может быть иначе для нас двоих? Где-нибудь в другом месте? Вдруг я могу быть свободной? Мне страшно, но усталость сильнее страха. Я жутко устала.
— Я сейчас схожу на перерыв, Руби.
Наши взгляды встречаются: она наклоняется, обвивает меня руками и слегка обнимает — это происходит впервые за все время нашего знакомства.
— Подумай о малыше. Подумай о себе.
* * *
Когда я открываю служебную дверь, мне в лицо ударяет порыв свежего воздуха — я приваливаюсь к стене ресторанчика и думаю, какое это облегчение, когда в ноздри не бьют запахи с кухни.
Услышав звук шагов за углом, я настораживаюсь. При свете дня задний двор не кажется таким зловещим местом, как вчера, но, наученная горьким опытом, я не расслабляюсь.
Сердце начинает биться ровно, когда из-за угла появляется Джон. Сейчас его хромота не так бросается в глаза, и до вчерашнего вечера я вообще не замечала ее.
— Вам нездоровится, — говорит он, внимательно глядя на меня.
— Это из-за ребенка. Неприятное ощущение.
— Я переживал за вас вчера. Не следовало отпускать вас в дом одну. Надо было пойти с вами и убедиться, что все в порядке.
— Вот этого как раз делать не следовало бы. Можете мне поверить. Так все было бы гораздо хуже.
— Вам ведь не только из-за ребенка плохо? Он вас обидел? — В его голосе слышатся гнев и потрясение, точно он не может понять, как такое вообще возможно, хотя доказательства вот они, прямо перед ним.
Я мысленно возвращаюсь к разговору с Руби. Больше всего меня страшит сам отъезд. Я не могу оставаться в Ки-Уэст. Но как отсюда уехать, если нет машины и денег? Бросить всех, кого ты знаешь, и поставить жизнь на кон — в свете этого отъезд кажется невозможным.
Когда мы поженились, я была совсем юной, почти девчонкой. Том стал для меня всем, вплоть до мелочей, которых я не замечала: он говорил мне, что носить, что есть и с кем дружить. И хотя мне с трудом представляется жизнь без него, оставаться с ним также невозможно.
В отдалении слышится стук молотков, отдающийся эхом, как орудийный огонь.
Я вздрагиваю.
Это в преддверии шторма заколачивают окна домов и лавок. Если он ударит, люди будут хвалить себя за прозорливость; если пройдет мимо — примутся ворчать, отдирая доски.
Вот такая ерунда выходит: то, что для одного — рай, для другого — тюрьма.
Мне в своей больше ни дня не прожить.
— Я ухожу от него.
Эти слова вылетают у меня сами собой, прежде чем я успеваю их осмыслить, но стоит мне их произнести, как сразу возникает ощущение правильности сказанного, несмотря на пронизывающий меня страх.
— Куда вы отправитесь? — спрашивает Джон.
— У меня на севере, в Айламораде, живет тетя. Мы много лет не виделись, но переписываемся. — Я всегда прятала письма от Тома, потому что характер у тетушки Элис независимый, и это ему не нравится. — Возможно, она подскажет, где устроиться.
Как добраться до Айламорады — вот в чем загвоздка: до парома около часа езды, потом на пароме…
— Парень, с которым я вырос, подолгу живет в этих местах, — говорит Джон. — Когда он в отъезде, я могу брать его машину. Я планирую выехать нынче утром — добраться до Ноу-Нейм-Ки, а оттуда паромом до лагеря. Я охотно сопровожу вас к вашей тете, — он бросает взгляд на удивительно элегантный брегет. — Паром отправляется около восьми. Если поторопиться, можем успеть.
Вот так я ушла от своего мужа.
* * *
Мы мчимся по шоссе с такой скоростью, будто за нами сам черт гонится. Возможно, так оно и есть.
Я отправилась налегке, взяв только то, что было на мне из одежды, и горсть чаевых в переднике, а также невыплаченное жалованье с небольшой прибавкой от Руби. Я хотела вернуться в домик и собрать сумку, но времени было в обрез, к тому же риск нарваться на Тома слишком велик. Паром — штука непредсказуемая, лучше отправиться сейчас, когда есть подмога и шанс сбежать, чем упустить такую возможность.
Я бросаю взгляд на Джона, сидящего за рулем «Плимута», и думаю: а вдруг он жалеет о своем решении помочь мне и боится, что Том последует за нами? Насколько законно вмешиваться в отношения супругов и помогать увозить ребенка от отца? В этих местах люди дорожат тем, что им принадлежит, и для пришлого, вроде Джона, цена может оказаться очень высокой.
— Простите, — говорю я.
— Это вы к чему?
— У вас из-за меня одни проблемы.
— Никаких проблем. Это вы меня вчера спасли. Всем нам время от времени требуется помощь. В этом нет ничего постыдного.
Это звучит как само собой разумеющееся, но ведь на деле все не так просто. Мир возлагает на нас надежды — нужно с достоинством нести свое бремя и исполнять свою роль, и если ты не оправдываешь этих ожиданий, проще списать тебя со счетов, чем изменить представления о мире.
Мы — это то, что мы делаем для других, наши взаимоотношения, и то, что мы способны предложить. Замужняя женщина под большей защитой, чем одинокая, у хорошенькой — больше шансов, чем у заурядной. Солдат, вернувшийся домой победителем — герой, а сломленный на войне предается забвению.
Чем дальше от Ки-Уэст, тем дорога становится все более ухабистой, а места — все пустыннее. Я очень давно не уезжала так далеко на север, это совсем другой мир. Вроде бы не такое большое пространство, а кажется, что можно целыми днями не встретить ни души.
— Спасибо, что помогаете мне, несмотря ни на что, — говорю я. — А странно, что мы с вами оказались вот так вместе. Из всех клиентов вы всегда были для меня загадкой. Обычно, садясь за твой столик, люди рассказывают о себе больше, чем нужно. Но с вами было совсем иначе.
