В один из дней, который я бы назвал одним из самых счастливых в своей жизни – даже знаковым – у нас сменился классный руководитель. Я до сих пор помнил, как вместо вечно хмурой и суровой Анны Ивановны в класс вошла улыбающаяся женщина, от которой исходило сияние. Я правда мог поклясться, что видел его в тот день. Она представилась:
– Маргарита Павловна, ваш новый учитель.
Ее голос был спокойным, без резких нот, какие имелись у предыдущего учителя. И этот взгляд… Казалось, она уже любила каждого из нас. С момента ее появления атмосфера в классе изменилась, как и сами ученики. Не сразу, но со временем одноклассники стали ко мне более терпимыми, даже добрыми. Перестали дергать и оскорблять, потому что Маргарита Павловна воспитывала в нас эту терпимость к остальным, понимание и сочувствие. А еще она учила меня противостоять обидчикам, делать так, чтобы меня уважали. Именно она произнесла судьбоносную фразу: «Ты должен заработать авторитет. Стать уважаемым человеком». Да-да, именно так. Мне, мальчишке восьми лет, она предлагала не пытаться дружить с другими ребятами, а «стать уважаемым человеком». Думаю это и пример моего отца повлияли на то, кем я стал. Но тогда, много лет назад, для меня было чертовски важно услышать те слова. И всю жизнь я благодарен моей учительнице за веру в меня. Именно поэтому я продолжал поддерживать ее и помогать, насколько она мне позволяла. Гордая и независимая, она не принимала дорогих подарков и отказывалась от протекции, поэтому мне приходилось делать все через третьих лиц. Но я не отказал ей ни в одной просьбе, и даже взял ее внучку на работу. Позже Лина забеременела, и я хотел ее уволить, но Маргарита Павловна и тут попросила меня оставить девочку на работе, потому что «счастливый будущий отец» бросил ее. В этой ситуации я также уступил, и не жалел ни дня об этом, пока ее безответные чувства не стали приносить дискомфорт моей жене. Я думал, что ее юношеские чувства уже сошли на нет, но ошибался. К сожалению, я понял это уже тогда, когда привел в дом свою жену и увидел в глазах экономки ревность. Теперь мне предстояло устроить ее на работу в дом своих знакомых.
– И что ты ответила? – спросил я, слегка склонившись к Лине. Она что-то негромко промычала, и мне пришлось наклониться к ней так близко, насколько я мог. – Повтори.
– Я кивнула, – дрожащим голосом ответила она, и я замер.
– Кивнула? – переспросил, стараясь сдерживать эмоции.
– Я была не в себе! – выпалила она громче.
Я резко выпрямился, взял ее под локоть и потащил к подъезду.
– Мы сейчас войдем, и ты будешь вести себя как обычно. Сделаешь все, чтобы бабушка выздоровела. А как только это случится, ты идешь работать в другое место. И больше не появляешься в моем доме.
– Но…
– Ты меня услышала, – процедил я сквозь зубы.
– Но я же люблю тебя… вас, – последнее заявление она произнесла практически шепотом, столкнувшись с моим тяжелым взглядом.
Я не удостоил ее и словом. Любой ответ сейчас был бы неуместным, оставил бы ей лазейку и подпитал ее напрасные надежды.
Я торопился сбежать из дома своей учительницы. Оказав максимальную помощь, которую мог – вызов врача из клиники отца, деньги на тумбочке, строгий взгляд на Лину, – я попрощался с Маргаритой Павловной и выскочил из их дома, чтобы вернуться в свой. Я мог только представить, что там себе уже надумала Алсу, и чем это закончится для нас. Вариантов было два: либо она уже упаковала свои вещи и услужливый любящий брат забрал ее в дом родителей, либо она осталась в нашей квартире и рыдала, оплакивая преданное доверие. Я несся по улицам, подгоняемый картинками, которые рисовало мое богатое воображение. От мыслей о том, что Алсу осталась дома одна переваривать этот гребаный кивок Лины, внутри все сжималось.
Я домчал до дома настолько быстро, насколько позволял трафик на дорогах, припарковался в подземном паркинге и рванул к лифтам. Меня могло бы позабавить собственное поведение – я никуда никогда не спешу и не суечусь – но сейчас я был не в том настроении, чтобы забавляться. Лифт мучительно долго поднимал меня на нужный этаж, я слышал тихий шорох кабины и свое грохочущее сердце. Сжимал и разжимал кулаки. Кончики пальцев немели, потому что вся кровь устремилась в голову, шумела в ушах и мешала думать. Звон ключей, несколько шагов по квартире. Услышав шорохи в кабинете, я распахнул дверь и застыл на пороге. По телу разнеслась дрожь, меня передернуло. Кабинет просто разнесен в щепки. Все, что здесь можно было сломать, оказалось сломано. Но даже не это привлекло мое внимание. Алсу. Посередине комнаты. Растрепанная. Злая. Красивая. Сексуальная. И в руке у нее…
– Ятаган? Хороший выбор.
Она направила на меня клинок, блеснувшее на свету лезвие поприветствовало меня острым кончиком. Я сбросил ботинки и пальто прямо на пол, чего никогда не делал, но сейчас ситуация требовала решения, и я его уже принял. Во мне забурлил адреналин, лавой разносясь по венам. А еще возбуждение. Сильное, мощное, которое сдержать мне было не под силу. Я сделал два решительных шага и остановился примерно в двадцати сантиметрах от острия ятагана. Алсу подняла его выше, нацелившись мне в грудь.
– Национальное оружие наших предков, – я делал вид, что внимательно рассматриваю саблю, хотя уже знал на ней каждую щербинку. – В отличие от других видов клинков его лезвие не расширяется к острию, а идет ровно, слегка изгибаясь. Лучше всего подходит для рубящих ударов, хотя у него достаточно неудобная ручка. Но, думаю, к этому легко приспособиться с помощью постоянной практики.
Говоря спокойным, низким голосом, я наблюдал за тем, как в глазах Алсу медленно гасло пламя, которое я отметил, когда вошел в кабинет. Ее грудь начала двигаться размереннее по мере того, как дыхание приходило в норму. Во взгляде появилась щепотка замешательства и растерянности. Отличный коктейль, чтобы выбить у нее из рук оружие. Но я просчитался. Похоже, моя жена решила идти до конца, потому что когда я сделал выпад в сторону, она сделала точно такой же и резко дернула ятаганом так, что теперь его острие оказалось в паре сантиметров от моей грудной клетки.
– Не заговаривай мне зубы, Касим, – резко сказала она. – Зачем приехал? Надо было остаться выхаживать бабушку своей любовницы. Запомни: я не буду женой, которая терпит любовниц, подруг или вторых, третьих жен. Я буду единственной. Иного варианта нет.
– Ты считаешь, что я столько лет сходил по тебе с ума, чтобы сейчас завести любовницу, еще и у тебя под носом? Тогда я разочарован, Алсу, потому что ты невысокого мнения о моих умственных способностях.
Она прикусила губу, задумавшись, и я понял, что второй шанс упускать нельзя. Резко поднырнув под ятаганом, я врезался в талию своей жены, и она, вскрикнув, выронила клинок. К счастью, в сторону. Поступок был рискованным, я бы даже сказал идиотским, но из меня вырывался адреналин, который не позволял рассуждать здраво. Я просто… адски хотел свою жену. Завалив Алсу на ковер, я попытался перехватить ее руки, но каким-то образом она извернулась и на четвереньках поползла от меня прочь.
– Пусти, животное! – выкрикнула она, когда я схватил ее за лодыжку и потянул на себя. – Иди к своей Лине!
