– Я понимаю, но ему самому сейчас нужен покой. Не беспокойтесь, его здоровью ничего не угрожает, – с нажимом на последнюю фразу.
– Дайте мне убедиться в этом? Всего на пару минут, обещаю! Я не займу много времени. Я... – Врач вздохнула, качая головой. – У меня дома остались маленькие дети... Вы же женщина! Поймите!
Она колебалась всего несколько секунд. То ли я была убедительна, вглядываясь лихорадочным взглядом в ее лицо, то ли поняла, что легче разрешить, чем полночи отбиваться.
– Ладно, – потерла устало переносицу. – Но только на пару минут. Не больше! Возьмите халат и бахилы.
Я благодарно засияла от радости, запихала все ненужные документы в сумочку и поспешила за женщиной.
Перед дверью в палату врач остановилась, постучала тихо и заглянула, убеждаясь, что пациент не спит.
– Я вас подожду здесь. Не задерживайтесь.
– Спасибо! – просияла в ответ.
Шагнула внутрь, сглатывая слюну пересохшим горлом, сжала кисти в кулаки, прогоняя неуверенность, и... остановилась, словно налетев на невидимый барьер.
Разом понимая, что Саша меня явно не ждал.
Он лежал, уставившись в потолок. Взгляд пустой. Повернул голову вбок, удивленно распахивая глаза, будто не ожидал меня увидеть. Дернулся, и по лицу пробежала странная тень непонимания. Смесь непонимания, радости, недоверия.
Огонек зародившейся надежды, пока я не улыбнулась, выдавливая жалкое:
– Как ты?
Секундное молчание, гнетущая тишина, когда слышно собственное дыхание. Еще один шаг навстречу, и густые брови на его переносице сошлись в одну сплошную линию, мгновенно меняя градус настроения.
– Что тебе надо? Зачем ты здесь? – хлестнул злым тоном.
Полностью выбивая почву из-под ног, потому что я... и вправду не знала, что я тут делаю.
Потому что не репетировала, не заготавливала речь, не планировала никаких объяснений. Просто в спешке среагировала, подстегиваемая страхом и паникой. Сорвалась, не думая, что скажу. Как это вообще будет выглядеть.
Я просто хотела убедиться, что с ним все в порядке, увидеть своими глазами, оказаться рядом, обнять...
И только сейчас поняла, что снова действовала на эмоциях. Не имея, по-видимому, на это никаких прав.
Он смотрел со злым прищуром, и я почувствовала, как тону в черной трясине его глаз.
Что сейчас с ним творится? Откуда эта воронка, грозящая затянуть с головой? Я же вижу, как он бьется внутри, как кричит о чем-то его взгляд, как ходят желваки на скулах.
Приложила руку ко рту, закусывая кожу на тыльной стороне ладони. Прогоняя позорное желание развернуться и сбежать отсюда.
Это нужно не ему, это нужно мне! И пошла она к черту – эта его дурацкая черта везде и во всем видеть подвох.
– Приехала, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке, – тихим голосом.
– Ну и как? Сильно разочарована? – ядовито усмехнулся краешком губ.
Он перевел взгляд на грудь, на руки, которые я по-прежнему сжимала в кулаки, а после и вовсе равнодушно отвернулся.
– Ты ошибся, Саша. Я не злорадствовать приехала. Я испугалась.
– Чего? Потерять покровителя?
Стиснула зубы, чтобы не нагрубить.
Ничего не изменилось. И вряд ли поменяется. Как была я сукой в его глазах, так и осталась. Сколько бы ни доказывала обратного.
За столько лет я устала бороться с его упрямством. Плюнула, почти забыв, а вот теперь почему-то снова больно задело.
– Конечно. У меня же нет сердца. – Сделала еще один шаг к нему. Тяжелый, мучительный. Чувствуя, что все-таки тону в общей трясине. – Я не умею переживать. И такое понятие, как "терять близких", мне не знакомо. Я – робот, Саша. Или бездушная тварь. Как тебе больше нравится?
Я все же остановилась, тяжело дыша и ощущая, как сжимается невидимая удавка на шее.
Он не верил. Или не хотел верить.
– Вот и убирайся. Тебя сюда не звали. Уезжай домой. К детям.
– Спасибо, что напомнил. Я ведь на время и правда забыла, что есть кто-то важнее...
Он шумно выдохнул, кусая губы. Морщась, как от зубной боли.
– Я – живой, Ника. Убедилась? И даже почти целый. Возможно, завтра вернусь домой. Довольна?
– Да. Теперь да. – Опустила вниз голову, рассматривая обувь, и внезапно обнаружила, что приехала в больницу в домашних тапочках. Так торопилась, так волновалась, в спешке бегая по дому, что забыла переобуться.
Даже когда натягивала бахилы впопыхах, этого не заметила.
Смешно и грустно от данного факта. Особенно когда понимаешь, что твое волнение на хрен тут никому не сдалось.
Дура ты, Ника.
Ду-ра!
Пошевелила пальцами ног, перекатываясь с пятки на носок и обратно. Декоративный меховой бубенчик смешно топорщился, выглядывая из тонкого полиэтилена.
Надо ехать домой. Саша прав. Там дочери.
Я перевела взгляд на мужчину. Открыла было рот, чтобы попрощаться, и... промолчала. Слова замерли на губах. Он тоже смотрел на мои ноги, хмурясь, поджав губы, а мне внезапно стало стыдно и горько от осознания, какой идиоткой я выглядела перед ним.
В этот момент отчаянно захотелось повернуть время вспять, не бежать никуда сломя голову, не переживать. Не просить никого отвезти меня в больницу.
Ну или хотя бы, на худой конец, исчезнуть отсюда. Внезапно.
Словно почувствовав мой крик души, в дверь тихонько кто-то постучал, напоминая об истекших паре минут.
– Вам пора. Вы же понимаете. Не положено, – заглянула врач. – Завтра приезжайте с утра. Или вечером. Я и так пошла на уступку.
– Да, спасибо. Я уже ухожу, – улыбнулась благодарно.
Ощущая, как дышать стало легче. Развернулась и, не прощаясь, вышла за дверь, чувствуя, как спину прожигает тяжелый мужской взгляд.
Глава 21
Я смотрел на закрывшуюся за ней дверь и презирал. Ее? Себя? Свою чертову слабость перед ней?
Сколько еще должно пройти времени, чтобы вылечиться от проклятой зависимости?
Потому что, глядя на деревянное полотно, разделившее нас с Никой, я готов был ползти на четвереньках следом и умолять сказать ее то, что она пыталась поведать, пока я не обрубил поток робких фраз.
Я ненавидел ее, варился в собственной желчи и в то же время мечтал, чтобы Ника осталась. Чтобы убедила, что я не жалкий мечтатель и мои ожидания не пустой звук.
Гнал от себя, а в душе умолял не уходить.
Сегодня я оказался на волосок от смерти. Доли секунды, когда свет встречных фар ослепил так, что стало понятно: шансов на загородной трассе при такой скорости почти нет. В подобных авариях не выживают. А если и остаются в живых, то в лучшем случае инвалидом или же овощем.
