– Подруга Оливера? – уточняет Роберт. – Какие у них отношения?
– Она без ума от него, и уже один раз подставила Ан-ни из-за своей ревности, – жмёт плечами Никлаус.
– Но… Не может случиться так, что Оливер попросил её взять вину на себя?
– Хочешь сказать, он воспользовался её чувствами к нему, чтобы спасти Ан-ни? Меня? – хмурится Ник. – Сомнительно, но чем чёрт не шутит.
– Хорошо, – кивает Роб. – Не будем радоваться раньше времени, я не хочу, чтобы пострадал кто-то невиновный.
– Я тоже, – кивает Ник и смотрит на меня, взяв мою руку в свою под столом. В его тёмных глазах видна нежность, перемешанная с тревогой. Через мгновение он едва слышно выдыхает: – Но я вполне мог поступить так же, как Ол…
Вынудить невиновного взять вину на себя? Он уже это сделал, опорочив себя, и способен повторить это с кем-то другим? И всё из-за меня?..
Но, разве, это правильно?
И как поступила бы я сама, будь на его месте, или на месте Оливера?
Боже, не хочу думать, что Ол воспользовался чувствами Барбары!
Время вновь тянется, словно резиновое. Офицер Бриз к нам так и не вернулся. Про нас словно забыли, но это обманчивое чувство, потому что по сведениям моей сестры, возле двери допросной стоит полицейский, и если мы с Никлаусом захотим выйти… У нас не получится.
Всё это время я не знаю, что думать. Мысли разбегаются в разные стороны, как муравьи у потревоженного муравейника. Никлаус непривычно задумчив, но руку мою не отпускает ни на мгновение, то сжимая её сильней, то чуть ослабляя хватку. Роберт и Вика, чтобы не сходить с ума от гнетущего молчания, начинают обсуждать завтрашнюю вечеринку-Хэллоуин у них дома. Пытаются привлечь к разговору и Ника, но всё безуспешно.
Наконец, в допросную входит офицер Бриз и объявляет, что с нас с Ником сняты все обвинения, и мы можем быть свободны. Роберт облегчённо выдыхает, но всё же спрашивает:
– Что изменилось, офицер? Вы нашли виновного?
– Да. Барбара Стоун призналась, что подкинула наркотики в шкафчик Анны Морозовой, чтобы устранить соперницу, – вздыхает мужчина.
– Это точно? Она уверена в своих показаниях?
– Сомневаетесь? – хмыкает офицер. – Всё точно. Изначально девушка отпиралась, но с ней поговорил один из наших лучших офицеров. Так что, благодарите Хьюго Коллинза за феноменальное умение добиваться правды обычной беседой.
– Хьюго, – выдыхаю я облегчённо, не сумев сдержаться, и смотрю на Ника: – Помог, как и обещал.
– Отличный парень, – кивает он, отвернувшись. – Герой.
– Ник…
– Всё нормально, Новенькая, – бросает он и говорит громче: – Полагаю, мы можем убраться отсюда? Давайте так и поступим.
У стойки на входе в участок нас встречают Ол и Хьюго. Мне безумно хочется обнять каждого из них за помощь, но я ограничиваюсь взглядами, в которые вкладываю всю свою благодарность. Они оба мне кивают. А вот моя сестра не сдерживается, обнимает их. Роберт благодарит парней крепким рукопожатием. А вот Никлаус…
Поначалу он обнимает меня одной рукой так, словно вознамерился никогда не отпускать, но, когда Оливер самодовольно замечает, что сделал всю грязную работу за него, срывается к нему. Мы с Викой испуганно вздыхаем, но Ник всего лишь заключает брата в короткие объятья и благодарит на полном серьёзе:
– Спасибо, брат. – Отстранившись от ошарашенного Оливера, Ник разворачивается к Хьюго и протягивает к нему руку: – И тебе спасибо, офицер Коллинз. Побольше бы таких полицейских, как ты.
У меня сжимается сердце.
А ещё я понимаю, что с этого момента многое изменится. Между сводными братьями, в том числе. Не зря говорят, что всё, что нас не убивает, делает сильнее.
Это действительно так.
Глава 22. Любовь – это не только желание обладать…
Роб и Вика везут нас с Никлаусом домой. Я не против, потому что хочу побыть со своей семьёй после всех сегодняшних потрясений, да и с Ником расставаться жутко не хочется. Было бы не плохо, если бы и Оливер поехал к нам на обед, на который его вежливо пригласила Вика, но блондин предпочёл вернуться к Аве Фиски, которая, представьте себе, ждала его в его машине.
Что их связывает теперь – не понятно. Я лишь верю, что эти двое не будут планировать какую-нибудь гадость против нас с Никлаусом. Верю всем сердцем. Будь иначе, Оливер не помогал бы нам, верно?
По приезду Вика сразу же накрывает на стол, Роберт ей помогает, да так мило, что хочется постоянно улыбаться – он ей даже тарелку с салатом не даёт донести до стола, считая её тяжёлой.
Никлаус снова задумчив, мы с ним ожидаем обед в гостиной и слышим, как мило спорят друг с другом будущие родители. Я решаю нарушить наше молчание:
– Ты же тоже видел Аву в машине Оливера?
– Ага, – кивает он.
– Что думаешь по этому поводу?
Ник поворачивает голову ко мне и хмурится:
– Тебе это не понравилось? Почему?
– Я не об этом…
Меня прерывает звонок в дверь, а затем и голос моей сестры:
– Роберт, ты преувеличиваешь с заботой! Прекрати, пожалуйста. Я открою. – Через пару мгновений из коридора доносится её удивлённое: – Линда? Мы тебя не ждали сегодня…
– Твою ж… – чертыхается рядом Никлаус.
– Очень зря! – отвечает миссис Гросс моей сестре и спрашивает: – Где мой сын?
– В гостиной.
Мама Ника, словно фурия, врывается в комнату, видит меня и морщится:
– Ну, конечно, ты тоже здесь.
Вслед за ней в гостиную входят Вика и Роберт. Последний интересуется у бывшей жены:
– Что случилось, Линда? Я же сообщил тебе, что с Ником всё в порядке.
– О, нашему сыну далеко до порядка! Разве, ты ещё не понял? Как только в твоей жизни появились эти две сестрички – всё перевернулось с ног на голову!
– Я бы попросила, – цедит Вика.
– Мам, не начинай, – просит одновременно с ней Никлаус.
– Линда, ты, как всегда, преувеличиваешь степень настоящих проблем, – замечает следом Роберт. – Умоляю, прекрати вести себя, как стерва.
Ого…
Ник усмехается и кивает, Вика распахнутыми глазами смотрит на своего мужа, а миссис Гросс взрывается:
– Я веду себя, как любящая мать, не больше и не меньше! С самого девства Никлауса я не знала отдыха и покоя, заботясь о нём! Мне было тяжело, страшно и одиноко, но я делала всё возможное, чтобы мой сын ни в чём не нуждался, чтобы он выздоровел! Вы хоть представляете, что значит знать, что твой ребёнок может умереть в любую минуту?!
– Очень хорошо представляю, Линда, – цедит Роберт. – Но не понимаю, к чему сейчас эта истерика.
