Руби поддёрнула свои синие брюки и села, обхватив колени руками.
– В чём дело?
– Ищу кое-что.
– «Кое-что» – это что?
Циан покачал головой и оставил ребро в покое.
– То, что кто-то решил уничтожить.
Он устроился в песчаной канавке напротив Руби и снова огляделся, прежде чем заговорить.
– Сиз не пытался увязаться за тобой?
Руби посмотрела на него озадаченно, но тут же её улыбка вернулась.
– Я сказала ему, что он неважно выглядит. Возможно, подхватил какой-нибудь грипп. Он так перетрухнул, как будто вот-вот помрёт. Или типа того. Помчался искать доктора Хейвена.
Плечи Циана поникли.
– Ещё недавно мне это показалось бы смешным.
– Это и есть смешно. Сиз – сам себе злейший враг. Сам с собой всё это творит.
– Может, и нет.
– О чём ты?
Циан не ответил. Порывшись в сумке, он вытащил пригоршню таблеток. Руби уставилась на них.
– Это ж лекарства, которые надо принимать за обедом!
Циан кивнул.
– И почему они здесь?
– Потому что я их не принимал, а прятал. Потихоньку. Я не пил никаких таблеток с тех пор, как вышел из медицинского отделения.
У Руби отвисла челюсть.
– Ты с ума сошёл? А что… А как же лечение? Этак ты, чего доброго, можешь… что-нибудь вспомнить!
Циан вырыл ямку в песке и принялся закапывать таблетки.
– А вдруг вспоминать – это не так уж и плохо? – сказал он.
– Что?!
Он увидел, как Руби отодвигается. В конце концов, девушка упёрлась спиной в китовое ребро. Её рука потянулась к карману, и Циан вскинул ладонь.
– Пожалуйста, Руби, не трогай медальон. Просто выслушай меня, ладно? Мне нужно кое-что тебе показать. Если потом ты захочешь вызвать санитаров – вызовешь. Но позволь я сперва покажу. Тебе действительно нужно это увидеть.
Взгляд Руби был прикован к Циану, и её рука, хоть и медленно, продолжала двигаться.
– Пожалуйста, – повторил Циан, молитвенно сложив ладони вместе. – Я не собираюсь говорить о своём прошлом. Я и не смог бы – я ничего о нём не знаю. Но я знаю кое-что о настоящем и хочу рассказать тебе.
Рука Руби замерла.
– В каком смысле о настоящем? – Она огляделась вокруг, всматриваясь в щели между рёбрами. – О настоящем я и так всё знаю.
– Вообще-то не всё. – Циан глубоко вздохнул. – Пожалуйста, Руби, позволь кое-что тебе показать. А потом поступай как знаешь.
Руби покрепче вжалась в китовое ребро. Скрестив руки на груди, она некоторое время смотрела на Циана. Потом, наконец, сказала:
– И что же ты хочешь показать?
Циан бросил взгляд в сторону востока.
– Это на «Серенити». Поехали.
Припарковавшись на краю разлома, Циан и Руби направились вверх через машинные отделения «Серенити». Затем они прошли по коридорам с заплесневевшим ковром и наконец оказались перед каютой 7270.
Циан указал в дверной проём.
– Это там, внутри.
Руби насупилась, но вошла в каюту. Она обшарила взглядом сырой полумрак, осмотрела кровать и покрытое плесенью одеяло, покосилась на шторы и гниющую мебель.
– Вот, – сказал Циан. – Зеркало.
Руби подошла к туалетному столику. Циан видел, как она нахмурилась ещё сильнее, рассматривая четыре силуэта, нарисованные на стекле губной помадой. Он стоял рядом, слыша её бормотание.
– Это я. – Руби указала на портрет с закорючками вместо волос. – Это ты. Это Сиз. А это… это…
Она разглядывала красный помадный контур узкого лица с длинными волосами, разделёнными посередине пробором.
– Кто это?
– Её зовут Жонкиль, – прошептал Циан.
Брови Руби сошлись над переносицей.
– Я не знаю никакой Жонкиль. Она новенькая, что ли?
– Нет, старенькая. И она наш друг. Мой и твой.
Руби поджала губы и покачала головой.
– Но я не знаю никого по имени Жонкиль.
– Знаешь. Ты первая нарисовала это лицо на зеркале, а потом каждый из нас пририсовал своё. И Жонкиль тоже. Она была тут, с нами.
Руби, прищурившись, рассматривала линии губной помады.
– Нет. Я никогда не была в этой каюте. И ничего не рисовала.
– Тебя заставили забыть. Удалили воспоминания о Жонкиль – о всём том времени, когда она была в Убежище. Всем удалили. Кроме меня.
На губах Руби играла усмешка, но она – с нарастающим беспокойством – отступала от зеркала.
– Ты всё выдумываешь.
– Честное слово, нет! Жонкиль была нашей подругой. Мы тусовались вместе. Но с ней что-то пошло не так. Метод Леты навредил ей. Он опасен! Жонкиль… заболела. И тогда доктор Хейвен всем стёр воспоминания о ней. Чтобы пациенты жили как обычно и понятия не имели, что его методы несовершенны.
– Что за глупость? Лечение неопасно.
– Опасно! Метод не доработан. Это эксперимент. Доктор Хейвен использует нас – всех жителей – как подопытных крыс. Жонкиль пострадала. Все видели, как в столовой у неё случился какой-то срыв. Тогда санитары всех вырубили, чтобы доктор мог стереть наши воспоминания о ней.
– Пфф! – Руби склонила голову набок. Она пыталась улыбнуться, но Циан видел её напряжённое лицо и замешательство во взгляде. – Ладно, мистер Мелодрама. Если всё это правда, почему ты помнишь Жонкиль? Почему тебе не стёрли память?
– Потому что я обхитрил Хейвена. Я очнулся в… не знаю, где это было. Комната с белым кафелем на стенах. Вы с Сизом лежали под наркозом. Или вроде того. А меня доктор Хейвен разбудил, прежде чем удалить воспоминания. Он хотел сперва расспросить меня о Жонкиль. С вами двоими он к тому времени уже поговорил. Я сделал так, что ему пришлось выйти из комнаты, и заменил препарат в шприце обычной водой. Думаю, именно поэтому и поднялась температура. Наверное, от инъекции воды мне стало плохо. Но я помню всё, что Хейвен говорил о лечении и о Жонкиль.
Руби ухмыльнулась.
– Ты сам-то себя слышишь, Циан? Понимаешь, какой бред сейчас несёшь?
– Думаешь, это бред?
– Конечно!
Циан указал на карман брюк Руби.
– Тогда почему ты до сих пор не связалась с Убежищем?
– Я…
Руби раскрыла рот. Потом закрыла его и повернулась лицом к зеркалу. Циан проследил за её взглядом. Теперь оба они смотрели на контур лица Жонкиль.
– Ты не уверена. Я это вижу. Ты помнишь её, да?
Руби не ответила.
