Я прошел еще несколько шагов. Уборная с дыркой в полу привычно размещалась за второй занавеской. Войдя внутрь, я пожурчал в спрятанный внизу тазик с небывалым наслаждением. Великая вещь – юбка, с некоторых пор понимаю шотландцев. Никаких заморочек. Однажды все ускоряющийся ритм жизни может привести к ее повсеместному применению и у нас на Земле. Не везде, но хотя бы в теплых странах. Впрочем, там и сейчас не особо спешат.
– Стоять! – Вскочившая Тома оттолкнула едва ступившего за ширмочку Юлиана. – Моя очередь. Давно хочу.
Ошарашенный парень отпрянул, глупо моргая перед закрывшейся занавеской.
Что ж, пусть привыкает, что мы не в стае, где в отношении естественных отправлений понятие очереди выглядело смешно.
– Что-нибудь похожее помнишь? – Я обвел взглядом мрачную комнату башни.
Юлиан помотал головой:
– В таких не бывал.
– Где же ты бывал, если не в деревне и не в башне? – Я повысил голос. – Тома, как ты думаешь, здесь другие виды жилья встречаются?
– Мы видели дома на деревьях, видели подземелья срытых крепостей… – донеслось из-за полотнища. – Где-то люди могут жить в землянках или в домах на сваях, мало ли.
Она вышла, поправляя одежду, а заждавшийся Юлиан поспешно юркнул за ширму.
Одновременно дверь завибрировала мелким стуком.
– Да, – царственно произнесла Тома.
Как же быстро она превращается из девчонки-сорвиголовы в царственную особу. Не перестаралась бы.
– Купание цариссите и ее невесторам!
Несколько слуг разного пола и возраста внесли и поставили у входа исходящие паром ведра, ковшик, огромный таз, кусочек самоварного мыла, костяной гребень и два глиняных горшочка: один с резким запахом степи и второй с заставившей отшатнуться жидкостью, невыносимый аромат которой свалил бы человека с нетренированным обонянием.
– Это что? – Я ткнул пальцем во второй горшок. – Жидкое мыло? Почему такая кислятина? Оно же давно испортилось!
Ресницы слуг захлопали, как крылья взлетевшей стайки воробьев:
– Это яблочный кислень с солью.
Принюхавшись, Тома шепнула мне:
– Уксус.
– Да, уксус, так говорила одна из царисс.
– Кто?! – резко выдохнула Тома.
– Кто?! – отстал я всего на долю секунды.
Слуги испуганно скучковались, как в лесу при нападении волков:
– За столом кто-то. Их много было. С дочками. Но слово именно это, хоть режьте. Жизнью клянусь, пусть свидетельствует за меня Алла-всевидящая, да простит меня и примет!
Кто-то из царисс знает и употребляет еще одно непривычное для здешних мест слово, и это хорошо. Это невыразимо здорово, поскольку дает надежду. Может быть, Тома – не единственный ангел, достигший звания владелицы башни? И если его, второго ангела, найти, сколько вопросов сразу обретет ответы.
Но сейчас концов не найти, это плохо.
Тома вернулась к прежней теме:
– А соль в нем зачем?
– Как же без соли? Специальная смесь для ваших волос. Меру кисленя на тридцать три и три меры воды и горсточка соли.
– Для волос?! – Тома в ужасе коснулась головы, давно не мытой в нормальных условиях.
С некоторых пор у нас нормой стали грязевые полоскания с промыванием проточной водой и расчесыванием пятерней.
– Это нужно, чтобы серую живность вывести, которая заводится, если долго ночевать без постели, – объяснили слуги. – Голова же, наверное, зудит?
Покосившись на меня, Тома тихо пробормотала:
– Бывает.
– Не стесняйся, у меня тоже зудит, – признался я.
– А разве не должна? – донеслось из-за ширмочки изумление Юлиана.
Тома решилась.
– Объясняйте, что и как.
Говорить взялась женщина в летах, или, как здесь говорят, в зимах:
– Кислень убивает паразитов и смягчает крепление их яиц к волосам, потом их проще вычесать.
Тома передернула плечами. Я не выдержал:
– Что и как делать?
Женщина бросила на меня взор исподлобья, продолжая говорить именно Томе:
– Полотенце смочить в растворе и протирать им волосы, чтобы по возможности меньше страдала кожа головы. Потом нужно надеть другое полотенце как косынку и держать так некоторое время.
– Некоторое – это сколько? – уточнила Тома, толкнув меня локтем, чтобы не встревал поперек всемогущей царисситы и не показывал слугам свою невоспитанность.
– Примерно полчаса-час, затем вычесать над тазом, чтобы не разлетелось. И несколько раз промыть голову, пока кислый запах не исчезнет. Здесь, – рука вытянувшейся по струнке женщины указала на приятно пахнувший горшочек, – отвар полыни. Нанести и подержать некоторое время.
– Полчаса-час? – снова уточнила Тома.
Женщина кивнула:
– И обязательно промыть водой. Через несколько дней повторить.
– Еще и повторить?! – Тома скривилась. – Может, подольше подержать в первый раз?
Испуг в глазах прислуги снова озвучила женщина:
– Волосы от кисленя сохнут, становятся ломкими, секутся концы. Нельзя чтобы много. И кожу поберегите, не лейте на голову, а смачивайте ее полотенцем.
– Понятно.
– А мне говорили, – припомнил я детские походы с папой и выживальщиками, – что вшей хорошо удаляют клюквенный сок и мыло с добавлением березового дегтя.
– Дегтярное мыло помогает, но не полностью. – Оказывается, здесь знали и такой метод. – А клюква… Про нее мы не знали. Как ее применяют?
– Две горсти ягод, выдавить сок, смешать с ложкой меда и втирать в волосы.
– Сейчас сделаем. – Один слуга выметнулся из комнаты.
– Отвар полыни тоже хорош, – настаивала женщина. – Может быть, сначала сделаете клюквенным соком, а второй раз – отваром? Заодно отмоется липкость после первого раза.
– Так и сделаем, – кивнула Тома.
В дверь влетел запыхавшийся слуга, болтая в горшочке ложкой:
– Клюквенный сок с медом! – Заменив горшки, он забрал тот, что убивал запахом.
– Спасибо.
Поклонившись в ответ на благодарность своей хозяйки, слуги замерли в ожидании дальнейших указаний.
– Чего они хотят? – прошептала мне Тома. – «Спасибо» я сказала. Что должна сказать еще? Второй раз поблагодарить? Не чаевых же они ждут.
Мне вспомнилась башня Дарьи и тамошние порядки.
– Мойщики не нужны, – выдал я фразу, которая в свое время разрешила такую же ситуацию.
Тома сначала кивнула, но стоило веренице слуг удалиться, как накинулась на меня:
