Ожидая творцов музыки, она удобно устроилась на тахте в не заполненной тканями комнате. И вскоре действительно ощутила звуки – где-то неподалёку потекли долгожданные нежные мелодии, и в неё саму будто полилась жизнь! Это было как дуновение свежего ветра в летний жаркий день, или просветление неба после грозы, или первое спокойствие моря после грозного шторма… Это была живительная влага посреди сухой пустыни.
Доминик наслаждалась созвучием инструментов. Тонкие звуки чувственной арабской лютни, дополненные уверенностью дарбуки, внезапно сменялись немного пронзительным голосом мизмара и звонких цимбал, и она расцветала от радости и упоения. Юсуф молча любовался ею. И он не мог ожидать, что, не дождавшись, когда музыканты войдут в комнату, она спросит:
– А когда они придут?
Он недоуменно пожал плечами, решив поначалу, что ослышался, но всё же ответил:
– Вы желали музыки – она здесь, звучит для вас.
– А если я хочу видеть музыкантов? – спросила она удивлённо.
– На них ни к чему смотреть! – сказал он невозмутимо, и она молча кивнула, раздумывая. Впрочем, размышляла она недолго…
Подскочив, она бросилась к двери, но, распахнув её, поняла, что в соседней комнате нет никого, кроме служанок, сторожащих следующую дверь. Резко отодвинув их, она открыла и её и, наконец, нашла, что искала, но, растерявшись теперь, в замешательстве остановилась… Оглянувшись, она увидела за спиной Юсуфа, сдерживающего несколько победную улыбку.
– Я решил предостеречься и, как видно, не зря! – спокойно ответил он, будто не замечая её возмущения. И быстро добавил, видя, что она собирается подойти к музыкантам. – Если снимете с них повязки, их накажут!
– Вы не говорили, что они будут так для меня играть!
– Вы желали музыки. Разве я вас обманул?
– Почему я не могу видеть их глаза?
– Можете, но тогда я их казню.
– Это люди!
– Это – мои слуги. И я не хочу, чтобы они на вас смотрели.
– Но ведь я – не ваша служанка. И я хочу их видеть, и мне всё равно, увидят ли они меня! Так почему решаете вы?
Настроение было испорчено. Музыкантов отпустили, султан ушёл; служанки прятались по углам, боясь шелохнуться, – разгневанная госпожа металась из комнаты в комнату, не находя себе места. Вскоре поняв, что здесь успокоения ей не найти, она вовсе покинула свои покои и отправилась подальше от дворцовых стен, в конюшню, избежав слежки служанок и не встретив на своём пути никого из сановников, способных её узнать.
Там Доминик сразу взялась седлать Аженти. Но не прошло и нескольких минут, как она услышала сбоку шум и, резко обернувшись, увидела конюха, вынырнувшего из какого-то стойла и склонившегося в низком поклоне.
– Как он, Саид? – спросила она, снова повернувшись к любимцу.
Конюх что-то торопливо пробормотал, кланяясь ещё ниже.
– Вот и славненько! – не слушая, схватила она поводья, но этим повергла Саида в настоящий ужас: он бросился на землю и, причитая, начал посыпать голову песком.
– Он говорит, ему запрещено давать вам коня! – услышала она вдруг голос: у дверей конюшни стоял Селим.
– Что ж это мне ничего-то нельзя? – хмуро усмехнулась она, но он лишь пожал плечами.
– Можете меня и не слушать. Только его накажут…
Доминик недовольно закусила губу. Саид не поднимался с колен, ожидая своей участи и с надеждой видя то, что госпожа не торопится вывести коня и смотрит на него самого даже с какой-то жалостью. Мысленно выругавшись, она медленно вышла во двор.
В покои возвращаться не хотелось, и она скучно огляделась. Тут недалеко, у каменной дорожки, ведущей к саду, она заметила служанку с небольшим тазиком ягоды в руках. Подбежав к ней и жестами показав следовать за собой, она увела её подальше, в густые заросли, и указала, что нужна её чадра. Надев накидку, она вернулась во двор и направилась к воротам, низко склонив голову, чтобы пройти мимо скучающей стражи.
Наконец, она была на улице!.. Шум Святого Мира, живого города, всколыхнул мозг. Захотелось глубоко вдохнуть его воздух и отпустить все печали и гнев. Но это было не так просто: заставляя думать о себе, перед глазами вновь и вновь сменялись картинки – напуганный конюх, музыканты с завязанными глазами, взрослый бой с мальчишкой… Вдобавок ко всему промчавшийся мимо всадник облил её из редкой лужи, оставленной торопливым водоносом, и быстро скрылся за поворотом.
Снять грязную накидку, не привлекая лишнего внимания, было негде, и Доминик пришлось идти дальше, лелея надежду, что удастся найти закуток, в котором можно будет от неё избавиться. Но дорога вилась, улочки сменяли друг друга, а подходящего места всё не было! Пока у одного из домов она не встретила женщину – та, заметив её, подошла ближе, и Доминик с интересом в неё всмотрелась. Она была в когда-то красивом, но уже потрёпанном временем платке, с очень добрыми глазами и тёплой, светлой улыбкой.
– Милое дитя, ты сильно испачкалась… – мягко заметила она. – Не стоит так ходить по улицам. Где ты живёшь? Сумеешь ли быстро добраться до дома, чтобы сменить одежду?
Доминик сразу смекнула, что искать закуток, чтобы снять чадру, больше не придётся, и поторопилась ответить:
– Простите, великодушная госпожа, – не знаю вашего имени; мой дом далек…
– Сарика меня зовут, девочка. Зайди ко мне, и я помогу отчистить грязь, чтобы ты смогла дойти домой и не попасть под взгляды смеющихся!
Уговаривать её не пришлось, и Доминик уверенно прошла в гостеприимно распахнутую перед ней дверь. Но как только та закрылась за её спиной, она немного запоздало подумала о возможной опасности. Сразу проверив под чадрой, легко ли вынимается из ножен кинжал, она успокоилась и проследовала за хозяйкой в небольшую комнату. На одиноком столе здесь были кувшин с водой и металлический тазик.
– Вот тут можешь отмыть руки, а я принесу кусок ткани, чтобы легче было очистить одежду, – сказала Сарика.
Доминик кивнула, но как только та вышла, не мешкая, стянула с себя накидку и направилась к выходу. Правда, не успела она покинуть маленький дом, как быстро вернувшаяся хозяйка увидела её в мужском костюме. На лице её было изумление, и Доминик решила, что нужно всё объяснить. Но при первых же её словах Сарика махнула рукой:
– Если небо позволяет тебе так ходить, то ни к чему оправдываться передо мной!
Та удивилась, но замолчала; а у входа вдруг обернулась и протянула снятую чадру.
– А вы не могли бы её взять?
Теперь уж изумилась Сарика:
– Разве тебе не нужно будет одеть её позже? – спросила она, но Доминик мотнула головой. – А разве дома тебя не накажут за такую потерю? – не торопясь брать, с сомнением и какой-то нерешительной радостью уточнила она.
Доминик снова отрицательно качнула головой и с удивлением увидела, что хозяйка зашептала тихую молитву благодарности небесам. Когда она закончила, Доминик опять протянула ей чадру, но Сарика снова не взяла.
