– Действительно! Никогда бы не поверил!.. А, может, ты и есть госпожа, которую приказали сюда и на милю не подпускать? – подозрительно спросил Рашад, подходя ближе.
– Что вы! Меня… приняли на службу. Служанка я… – медленно, растягивая слова, придумала она.
– А откуда у тебя такая одежда?!
– Так я как раз прислуживаю… приезжей госпоже. А она ну очень требовательная! Приказала её носить, – растерянно развела Доминик руками.
– Что ж, может быть! – решил Рашад, не соглашаясь с недоверчивым жестом Назара. – Слышал, она очень своенравна.
– О, она даже меня учила мечом махать!
Воины засмеялись.
– Не повезло! А здесь-то ты зачем?
– Госпожа прислала посмотреть, что тут есть.
– У нас приказ не впускать её сюда!
– Но ведь здесь только я! Так помогите – дайте осмотреть оружейную, чтобы я могла ей что-нибудь рассказать. А потом я покажу, чему она меня научила!
Не найдя в её словах ничего предосудительного, служанку пропустили внутрь.
Несколько часов она провела весьма счастливо, рассматривая стойки с саблями, топорами, копьями и щитами, и стены, усыпанные луками и арбалетами… Пока воины не решили, что прошло уже достаточно времени, чтобы было о чём доложить госпоже.
– Ну, а теперь покажи-ка, что обещала! – подмигнул Рашад Назару, предвкушая веселье.
Но, к его удивлению, то ли госпожа оказалась хорошим учителем, то ли служанка была достойной ученицей: получив долгожданную возможность размяться, Доминик с удовольствием замахнулась мечом. И вскоре они не на шутку разыгрались: Рашад – всё ещё не веря, что эта девчонка умеет сражаться, а она – с мелким пакостным страхом, что вскоре её лишат и такого развлечения.
Её опасения подтвердились быстрее, чем она думала: через некоторое время, когда ещё раздавался звон их оружия, в оружейную вошли Заир и Юсуф. Их разговор, до этого весьма оживлённый, сразу затих.
Визирь, увидев Доминик с мечом в руках, от неожиданности не нашёл, что сказать, а султан таким ледяным взглядом посмотрел на мамлюков, что даже у опытного воина Назара похолодела душа. К сожалению, разгорячённый Рашад не видел ничего, кроме клинка, со свистом разрезающего воздух.
– Довольно!
Услышав властный голос, воин, не теряя бдительности, сначала прекратил бой, а потом, опустив палаш, обернулся, чтобы склониться перед владыкой.
«Как не вовремя! – с досадой подумала служанка-госпожа, увидев лица вошедших. – А ведь мы только разогрелись!..».
– Как посмел поднять руку на госпожу? – услышав этот голос, за здоровье воинов испугалась даже Доминик, до этого всё же не верящая, что Юсуф действительно способен казнить своих слуг.
– Владыка, мы её не встречали, а это…
– Это она! – возмущённо перебил Заир аль-Хикмет, вновь обретя голос.
Рашад, не понимая, что происходит, поставил палаш на место, но так неловко, что тот упал на пол с неприятным, угрожающим звоном.
– Они чётко выполнили приказ! – махнула рукой Доминик, пытаясь привлечь ледяное внимание к себе. – Но я немного пошутила… И не их вина, что они не знают меня. А оружейная у вас великолепная! Такого количества прекрасных образцов я ещё нигде не встречала.
Говорила она это очень добродушно, будто рассказывала интересную историю на дружеской встрече, а взгляд был очень напряжён – со всей резкостью она вдруг поняла, что ситуация накалена до предела, и ей хотелось хоть как-то смягчить удар.
Но Юсуф всё также смотрел на мамелюков. Правда, в голосе к оттенкам звенящей стали добавилась странная интонация: будто говорящий стремился своей непреклонной волей защитить что-то, ему дорогое.
– Вы вольны делать всё, что хотите. Но воины не выполнили мой приказ, поставили под угрозу вашу жизнь, и наказание не заставит себя ждать.
Заир, поняв, что за этим последует, достал из стоящей рядом стойки саблю и протянул ему.
– Подними оружие! – холодно приказал Юсуф Рашаду.
Тот в ужасе отшатнулся – невозможно было представить его судьбу, если бы он ранил повелителя! И тут же в голове его пронеслась и другая мысль – что, если не защититься прямо сейчас, смерть придёт гораздо быстрее. Он вовремя схватил палаш, чтобы успеть отразить удар!.. Но уже через несколько атак не выдержал силы противника, и рука его дрогнула – последним ударом быстрого, но напряжённого боя Юсуф выбил палаш у него из рук и вновь замахнулся!..
– Нет! Умоляю! – закричала Доминик, закрыв лицо руками.
Через секунду тишины сквозь пальцы она увидела, что рука владыки зависла в воздухе, держа острие сабли у шеи Рашада. На коже мамлюка медленно проявлялась красная полоска от мелкой царапины. Юсуф, повернув голову, смотрел на Доминик.
– Милосердия! – повторила она ещё раз, пытаясь сдержать биение напуганного сердца.
– Лишь ради этих глаз! И только в нынешний раз.
Он отвёл клинок, и Рашад упал на колени, но на него повелитель уже не глядел: кинув теперь ненужную саблю Назару, он твёрдо протянул руку к выходу, приглашая Доминик покинуть оружейную. На свинцовых ногах, едва живая от ужаса, она молча повиновалась.
Медленно добрела она до своих покоев, не обращая внимания на провожатых, следующих на расстоянии позади. Сердце её продолжало биться быстро, будто не веря, что страшный эпизод прошёл, что всё самое ужасное уже закончилось и больше не повторится. На самом деле она и не верила в это… – она не могла быть уверена, что такое никогда не повторится, и в этом был главный страх! – она не могла решать за людей, не имела слов, способных убеждать сложить оружие и никогда не поднимать его на себе подобных!.. Она ничего не могла!
В следующий раз, когда она снова увидела Заира аль-Хикмета, ни словом она не обмолвилась о произошедшем эпизоде. Он тоже не напоминал о нём, будто и не было той смертельной угрозы для воина, этого похода в оружейную и даже самой оружейной. И когда она навестила своих спутников, она также не стала упоминать им о случившемся, но надеялась, что и без этого они, наконец, все вместе решат, когда уже покинут дворец, как они с Пьером раньше и договорились. Впрочем, тому тоже было, что рассказать, – когда тамплиер ненадолго отошёл от них, Пьер быстро поведал Доминик, как его застали под накидкой, когда он на днях покинул её покои.
– Мне, кстати, сказали, что лучше и носа из комнаты не показывать! Даже казнить собирались, опять! – добавил он громче.
Гильберт, сходив за своей походной фляжкой с вином, снова подсел к ним и придвинул кружки.
– А ты как? Когда восстановишься? – спросил у него Пелерин. – Очевидно, нам всем намекают, что пора уже в дорогу.
Тот вдруг как-то ощетинился, будто его ударили прямо по ране.
– Мне-то, конечно, лучше, чем было… Но всё же, – он даже понизил голос, что было совсем на него непохоже, – если бы они приходили, как раньше, я бы вполне подумывал и о дальнем отъезде.
