Она смотрит на него, открыв рот, глаза ее наполняются слезами.
– Сегодня кто-то умрет, доктор Джонс. Вы хотите, чтобы это был он или кто-то еще?
Он бросает взгляд на мою машину, где сидит мальчик.
– Нет, – с силой произносит она.
– Тогда скажите когда.
Похититель смотрит на Анну своими голубыми, как льдины, глазами, в которых мелькают ненависть и веселье. Он стоит на пороге смерти, на коленях и все равно, кажется, с удовольствием смотрит на то, как она извивается, пусть не под его каблуком, но под чьим-то еще. Он так широко улыбается, что из трещины у него на губе течет свежая кровь.
Она смотрит вниз, на него, и слезы дрожат у нее на подбородке. Конечно, она не сможет этого сделать. Я тоже не смогла бы. Но чем дольше она на него смотрит, тем больше страх в ее глазах уступает место ненависти. Она смотрит на этого человека, пока не добивается того пугающего спокойствия, которое я видела у нее в операционной. Хладнокровная. Собранная. Непоколебимая. Глаза у нее становятся непроницаемыми, и у меня резко сжимается желудок. С лица похитителя медленно сползает улыбка. Он тоже это видит.
– Стреляйте, – говорит она.
Фахим нажимает на курок. Из головы похитителя брызгает кровь и оседает на наших ногах. Глаза у него закатываются в глазницах, позвоночник выгибается, он резко разворачивается от выстрела и падает на спину. Его голова оказывается ровно у меня между ног. Его колотит бешеная дрожь, изо рта хлещет кровь и покрывает губы розовой пеной. Все это время он смотрит мне прямо в глаза. Мне кажется, что проходит вечность, прежде чем он замирает.
Я отвожу взгляд, чувствуя, как от шока по щекам текут слезы, а в ушах звучит выстрел, и неуверенно отступаю назад. И только когда я вижу эту сцену издалека, я понимаю, что произошло. Я вижу кровь и куски черепа, блестящие в свете фар, мозги, разбрызганные по асфальту.
У меня к горлу подступает желчь. У похитителя нет части головы, а ее содержимое впитывается в воротник его рубашки. Я не могу оторвать взгляд от зияющей у него между глаз дыры.
Фахим начинает говорить. В прорезях маски мне видны только его глаза. У него на рубашке кровавые пятна.
– Вы доказали, на что вы способны, – говорит он ровным тоном.
– Мы можем идти? – спрашивает Анна прерывающимся голосом. Все ее тело дрожит.
– Пока нет. Вы здесь не единственная, кому нужно что-то доказать.
Он щелкает пальцами, и Дэмиен выступает вперед, поднимая маску.
– Дэмиен? – произношу я, сдерживая всхлип. Я делаю шаг ему навстречу и хочу умолять его вытащить нас отсюда, но не могу выговорить слов. Я могу только плакать и видеть снова, как у меня между ног падает голова этого человека, а его ледяные голубые глаза смотрят на меня, пока он умирает.
Помоги, Дэмиен.
Я умоляюще смотрю на него, мне отчаянно хочется, чтобы он простил меня и отвез домой. Я могу извиниться, что обидела его; мы будем в безопасности.
Дэмиен белый как полотно, и его трясет так же сильно, как меня. Когда он наконец встречается со мной взглядом, в глазах у него стоят слезы.
– Я говорил тебе не лезть, – произносит он и тянется к бедру. – Но ты не слушала.
Дэмиен поднимает пистолет и направляет его мне в голову.
60
Анна
Четверг, 11 апреля 2019 года, 03:03
Как только я вижу пистолет, я разворачиваюсь и несусь к машине, чувствуя, как бухает в груди сердце.
– Дэмиен…
– Заткнись.
– Ты не можешь! – рыдает Марго. – Ты не можешь!
– Я СКАЗАЛ – ЗАТКНИСЬ!
Марго кричит, человек с пистолетом плачет. Я слышу, как передергивается затвор и патрон опускается в ствол.
Я бегу изо всех сил и отчаянно пытаюсь вдохнуть, но легкие у меня сжались от шока. Я слышу, что Марго бежит за мной.
– Анна, подожди!
Я забираюсь в машину и захлопываю за собой дверь. Ключи лежат на приборной доске, там, где она их оставила.
Зак уже перелез вперед. Он, видимо, пришел в… О господи, он, должно быть, все видел. Он рыдает на пассажирском сиденье. Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его в лоб, но он вздрагивает, стоит только мне его коснуться.
Марго подбегает к машине со стороны пассажирского сиденья и дергает ручку, тяжело дыша от бега.
Я заблокировала двери как раз вовремя.
– Анна! – кричит она, дергая ручку. – Открой!
– Мамочка, ты закрыла…
– Закрой глаза, Зак, – шепчу я.
Дэмиен идет к ней с поднятым пистолетом. Крик Марго туманит стекло. Она подбегает к двери со стороны водительского сиденья и рыдает, дергая ручку.
– Анна! Впусти меня!
Она стучит в стекло, дергает и дергает, и мне кажется, что ручка сейчас оторвется. Она могла бы побежать, перед ней километры дороги, но от шока она, видимо, не может сдвинуться с места. Я хватаю ключи, чтобы завести машину, и роняю их себе под ноги.
– Анна! Пожалуйста!
Она безуспешно тянет за ручку задней дверцы, возвращается к моему окну и начинает колотить по стеклу.
– Открой гребаную дверь!
– Не открывай глаза, Зак, – шепчу я, подбирая ключи.
Я смотрю на него. Он безмолвно дрожит, закрыв глаза руками. Я чувствую запах мочи. У меня так бешено трясется рука, что я не могу вставить ключ в замок зажигания.
– Нет, – произносит Марго, – нет!
Я поворачиваю голову к окну и встречаюсь с ней взглядом. Я вижу, что страх поглотил ее целиком, вижу слезы у нее на щеках, глаза, полные ярости и отчаяния. Она наконец-то понимает, что я сделала.
– Сука! Открой гребаную машину!
Она смотрит на Дэмиена и кричит, когда он подходит к ней, лица обоих мокрые от слез. Она начинает выть и умолять, колотя по окну машины, выкрикивая его имя. Я уверена, что услышала звук треснувшего стекла.
Я зажмуриваюсь и жду.
– Сука! Предательница! Злобная, мерзкая суч…
Раздается выстрел. Я слышу глухой удар, с которым ее тело упало на землю, визгливый звон у меня в ушах. Зак рыдает, пытаясь наполнить воздухом свои маленькие легкие.
Я открываю глаза и смотрю туда, где она только что стояла: на стекле видны брызги крови. Ее брат стоит над телом, глядя с застывшим бледным лицом на то, что он сделал. Фахим подходит к нему и похлопывает по плечу, отправляя обратно в строй, а затем наклоняется, чтобы что-то подобрать. Когда он подходит к окну, я завожу машину и опускаю стекло.
– Это ваше, если не ошибаюсь, – он кладет кольца мне на ладонь. – Поезжайте. Я позвоню вам, когда потребуются дальнейшие шаги.
