Через три с лишним года трилогия была вчерне закончена, но третий том оказался куда больше предыдущих. Вулф попросил своего литагента Вирджинию Кидд спросить редактора Дэвида Хартвелла из Pocket Books, как он отнесется к такому неравновесию. «Она смягчила его ответ, но, подозреваю, тот был непечатным». По счастью для Вулфа, он заранее продумал запасной вариант: разделить последний том на два и расширить оба. Против тетралогии Хартвелл ничего не имел, и Вулф принялся за дело. Когда все четыре тома прошли две черновые стадии, он стал доводить до ума каждый из них последовательно, и в результате «Цитадель Автарха», например, была опубликована в пятой редакции. Так что, если вам, читатель, что-то покажется лишним или непонятным, будьте уверены: это замысел, а не авторский недосмотр.
Но приключения «Книги…» не окончились. Многих сбивает с толку ее финал; в недоумение пришел и Хартвелл. Он потребовал, чтобы Вулф написал еще абзац-другой и рассказал, чем же все, черт побери, кончилось. Вулф справедливо полагал, что абзаца-другого не хватит и вообще – история, которую он хотел рассказать, уже завершена. Какое-то время редактор и автор орали друг на друга (по крайней мере, если верить Вулфу), а потом решили, что первый напечатает «Книгу…» как она есть, а второй со временем напишет продолжение.
«Урд Нового Солнца» появилась лишь в 1987 году, через четыре с лишним года после публикации последнего тома «Книги…», поскольку Хартвелл ушел в издательство Tor, а Pocket Books и фантастику больше не собирались печатать, и популярного автора отпускать не хотели. Но и эту проблему удалось решить.
Так что четырехтомная «Книга Нового Солнца» – и ее продолжение, «Урд Нового Солнца», которое без первых четырех романов читать нельзя (а их без него – можно и, как многие полагают, нужно), составляют своеобразную дилогию.
Прошло еще несколько лет, и Вулф написал вторую дилогию – четырехтомную «Книгу Долгого Солнца» и трехтомную «Книгу Короткого Солнца». Их события предшествуют «Книге Нового Солнца», но читать весь цикл лучше в порядке написания.
5
Первое, что бросается в глаза читателю «Книги…», – это огромное количество необычных, экзотических или архаических слов. Вулф гордится тем, что ни одно он не выдумал, хотя многие вводил не в основном значении, а иногда и допускал ошибки.
«Я использовал странные слова, чтобы передать ощущение странного места в странное время. Некоторые фэны готовы стерпеть любую галиматью, лишь бы это была галиматья, но пусть только трудяга-автор отважится ввернуть вполне уместное слово «эпопт», и… но лучше мне остановиться, пока пишущая машинка не заржавела от слез».
Смысл этих слов можно найти в хорошем словаре (Википедии, Гугле, а лучше всего – в справочнике Lexicon Urthus), но, как правило, их значение примерно ясно из контекста: «такое оружие», «такая одежда»; а если неясно вовсе, значит, так и задумано. (Читающим книгу в переводе несколько сложнее: Вулф учитывает, что многие латинские и греческие корни вошли в английский язык.)
Примерно так же дело обстоит и с именами. Основной принцип ономастики «Книги…», по словам Вулфа, – «как названо, то и есть» (everything is just what it says it is). Обитатели Содружества, как правило, носят имена христианских святых. Чудовища названы в честь чудовищ. Инопланетяне – в честь малоизвестных богов и ангелов. Иногда имена служат подсказками: обращая на них внимание, читатель может куда быстрее Севериана сообразить, кто такие Доркас (букв. «Серна» – см. девятую главу «Деяний Апостолов») или доктор Талос.
Названия глав более важны, чем обычно в романах. Севериану кажется, что на монете, данной ему Водалом, изображено лицо женщины, но стоит вернуться к началу главы…
6
«Книга Нового Солнца» – безусловно, постмодернистский роман, но даже для постмодернизма он необычен.
С одной стороны, модель текста и мироздания вполне привычна и узнаваема. Да, Урд – это «Земля» после конца истории, да, культура исчерпала себя («Многое мы испробовали, но все впустую», – говорит старый Автарх), и мир существует на ее перетасованных обломках, которые можно лишь иронически переосмыслять.
Прямых и косвенных отсылок у Вулфа действительно множество: Пруст (столь любимый Вулфом, что он начал роман «Пятая голова Цербера» прямой цитатой из «По направлению к Свану»), Кафка («В исправительной колонии»), Борхес («Вавилонская библиотека», «Книга вымышленных существ», «Фунес, чудо памяти» и др.), Мервин Пик («Горменгаст»), не говоря уж о мифах, сказках и религиозных писаниях.
«Сказание об ученом книжнике и его сыне», вставная история из второго тома, соединяет миф о Тесее (вполне очевидно), «В кругу развалин» Борхеса (менее очевидно) и подлинный эпизод Гражданской войны в США – сражение броненосцев «Монитор» (в сказке – чудовище-«минотавр») и «Вирджиния» (в сказке – «Страна Дев»). «Сказка о мальчике по прозванию Лягушонок» из третьего тома отождествляет Моисея, Ромула и Маугли, прибавляя к мифу и сказке историю Дня благодарения (откуда в текст Вулфа пришел дикарь по имени Скванто).
Многие критики, желая доказать, что Вулф не просто какой-то там фантаст, а Настоящий Писатель, особенно упирают на то, что Севериан, как и подобает в (пост) модернистской литературе, является «ненадежным рассказчиком». Конечно, в семидесятые годы этот прием еще не был так затрепан, как сегодня, но подлинные литературные достоинства «Книги…» в ином – хотя бы потому, что Севериан как рассказчик вполне надежен, насколько вообще может быть надежен любой рассказчик (а Вулф явно полагает, что не очень-то). Севериан несколько раз повинен в умолчании, он время от времени старается интерпретировать события в свою пользу, но, за единственным (и важным!) исключением, не лжет и не пытается лгать. Как правило, он честно излагает свою историю, как она ему виделась, – другое дело, что обычные для него вещи (зеленая луна, звезды, видимые днем, или горы, все до единой превращенные в гигантские статуи) он упоминает мимоходом, полагая их вполне банальными. Здесь читателю стоит быть повнимательнее.
То же касается и пресловутых «загадок текста». Раскапывать их не надо. Все, что по-настоящему важно, рано или поздно будет объяснено, причем прямым текстом, нужно это лишь заметить. Так, например, тайну гильдии палачей, в которую Севериана посвящают в начале первого тома, он раскрывает нам в начале третьего. Порой читатель должен соотнести сведения, данные в разных местах книги (Атриум Времени и Последняя Обитель имеют одинаковую природу, почему и попасть в них можно лишь одним путем, вне которого они просто не видны). Что не сказано прямо – не принципиально важно. По сути, из ключевых моментов «Книги…» только два не разъясняются в ней самой: что за крылатое существо Севериан увидел в книге Автарха и что произошло с Хильдегрином в каменном городе. Потому-то Вулф именно эти эпизоды и рассматривает так подробно в «Урд Нового Солнца». Мир – не только Урд, но и наша Земля – странное место в странное время, и читатели должны быть начеку.
7
Но, повторяю, все это – типичные черты постмодернизма, и Вулф тут следует путем Набокова.
