Вальтен тоже с трепетом ждал Праздника, словно чувствовал сердцем, что в эту ночь и в этот день должно было произойти что-то необычное. Лгать ему становилось почти невыносимо. Ему так отчаянно хотелось, чтобы волшебство снова вошло в его жизнь, и Риане в свой черёд так отчаянно хотелось разделить с ним чудеса… Но было ещё не время.
Сегодня королева почти не солгала. Она пообещала королю вернуться в их общие покои до середины ночи, с тем чтобы первые несколько часов наедине с Илсой провести традиционный для Валлы ведьминский ритуал. Как всегда, он поверил ей и отпустил. Его доверие было драгоценнее чистого изумруда в венце короля-друида, и Риана поклялась себе, что сделает всё, чтобы это доверие оправдать, чтобы вся её белая ложь принесла желанные долгожданные плоды.
Когда вечерние сумерки окутали Кемран, Риана, Илса и Тиллард уже пересекли мост и въехали в древний лес. И чем темнее становилось вокруг, тем сильнее королева чувствовала щекочущее покалывание искорок Силы, вспыхивавших в ней. Илса отстала, чтобы предупредить возможную слежку и запутать след королевы и менестреля. Тиллард проводил её до того уснувшего Места Силы, где впервые рассказал ей о её природе, и здесь Риана попросила оставить её. Для того что она должна была сделать, необходимо было одиночество.
Сгущались тени, и её сердце билось сильнее. В её крови нарастала музыка, которой она не могла противостоять. И по мере того как тихо ступала на землю Кемрана мистическая ночь, как истончалась Вуаль над Миром даже здесь, где иссякало волшебство, истончались барьеры и внутри самой Рианы.
– В свой ритуал я вкладываю осознанный Зов, обращённый к тому, кто поможет мне, и к ним, верным мне. Придите ко мне, дорогие моей душе создания иной грани Мира, странствующие вдоль Вуали. Вас я впервые зову словом и музыкой волшебства – так, как всё это время звала своим сердцем. Так я желаю, и так тому и быть.
Когда она разулась, ступив босыми ногами на мягкую чуть влажную от вечерней росы траву, ноги сами понесли её в ритуальном танце. Её руки сами плясали в воздухе, рисуя незнакомые жесты. Тёмная река её голоса сама подхватила незнакомую стихийную мелодию без слов. Она не думала, кем она была и какой была. Она не думала, что ей следовало делать и как должно было быть правильно. Она не думала даже о том, чему учил её Тиллард, а чему пока так и не успел научить. Она просто была, и в эти мгновения она была Зовом, обращённым к Всаднику, и сотканным ночью коням, и изменчивым туманным псам – тем, кто был родным её душе, осознавала она то или нет.
Ночь вздохнула, расправляя тёмные искристые крылья. Воздух звенел волшебством, наполняясь образами, и истончалась Вуаль, и открывались Дороги Ши. В многослойном полупрозрачном воздухе уже можно было различить тени и отражения лиц, прекрасных и жутких. Но зов Рианы был направлен чётко, как полёт стрелы, и никто другой не смел отозваться мощи выплетаемой ею магии.
Вот прозвенел далеко, где-то между слоями реальности, многоголосый потусторонний лай, способный заставить даже самое храброе сердце пропустить пару ударов. Зазвучал в лесной тишине призрачный, едва уловимый перестук копыт и тихое ржание. Риана не остановилась, продолжая кружиться в танце. Её песня не смолкла, журча тягучей, чуточку жутковатой мелодией. Она знала, что они пришли, и боялась поверить в это, боялась, что, стоит ей прервать ритуал – как они тотчас же исчезнут. Но они ждали её, как и всегда – отставшие от свиты Охотника, забывшие дорогу домой, оставшиеся у самой Вуали только для того, чтобы быть с ней в её выборе.
Риана зажмурилась, впервые смущённая покровами хрупкой и вместе с тем такой надёжной человеческой плоти. В снах-путешествиях всё ведь было несколько иначе. Нерешительно она остановилась, завершая ритуал. Они не исчезли – так и стояли в тенях древних деревьев, точно ожидали какого-то тайного знака.
– Пусть ночь раскроет вам желанные объятия, – тихо проговорила девушка, глядя на них и не веря своим глазам.
Мистическая ночь позволила им облечься подобием плоти. Сейчас они были естественны и ярки для этой грани Мира. Но их нездешность невозможно было скрыть. Она обволакивала их аурой дымчатого кварца, струилась, клубилась живым подвижным шлейфом на границах привычного зрения.
– Пусть она осыпет тебя своими драгоценностями, – ответил Всадник чуть слышно, словно не хотел пугать её.
Его голос тоже обрёл подобие плоти, но походил скорее на особый голос Тилларда, которым тот пел свои волшебные баллады, чем на привычный человеческий. Нотки, звучавшие в нём, были слышны не разуму – сердцу: переплетение нитей родного общего узора, понимание единого ритма вдоха и шага, нежность дыхания целительных сумерек.
– Удалось… – выдохнула она и воскликнула, вскинув голову к звёздному небу. – Мне удалось!
Над землёй заклубился туман, устремился к ней изменчивыми псами с сумеречной шёлковой шерстью и тёмными звёздами глаз. Риана, смеясь, приласкала каждого из них, позволила им повалить её в траву и потащила за собой. Сегодня можно было всё. Сегодня силу их плоти давала сама ночь.
Конь возмущённо заржал и выбежал на поляну, разгоняя туманных гончих, претендуя на свою порцию внимания. Остановившись перед Рианой, он почти бесшумно ударил копытом о землю. Печаль сегодня не приглушала непокорное пламя в его мудрых рубиновых глазах. Девушка обвила руками его могучую шею и прижалась к нему лбом. Под своими ладонями она чувствовала ночной шёлк шкуры, бурное течение Силы, песню волшебства, составлявшего саму природу скакуна Дикой Охоты – её скакуна, её соратника. Безмолвно он напомнил ей о дорогах ветров, о полётах сквозь Вуаль, о необузданной песне дикой магии.
– Я тоже тоскую по этому, друг, – прошептала Риана, не зная до конца, говорила ли сейчас она или спящая часть её сути, которая помнила всё.
Конь тихонько всхрапнул и призывно шевельнул полувидимыми крыльями, сотканными из трепещущего, как дым костра, воздуха. Он сам сотворил из ночной мглы своего естества тонкие змейки поводьев, седло и стремена для неё. Кони-Фэйри выбирали себе желанных наездников сердцем. Её скакун мечтал о новом полёте с ней не меньше, чем она сама, с тех пор как в одном из снов они всё же позволили себе это. Сейчас Риане было жаль лишь, что она забыла, как говорить с ними – и с конём, и с туманными псами, преданными ей, не пожелавшими уйти без неё за Вуаль. Нерешительно девушка тронула поводья, и они скользнули в её руку как живые. Скакун легонько ткнул её в плечо массивной головой и – она готова была поклясться – ощерился в подобии лукавой улыбки.
– Времени у нас не так много, – мягко проговорил Всадник, приблизившись к ним, – но до следующей полуночи, пока тонка Вуаль Матери, мы будем здесь, с тобой.
Риана вспомнила о данном Вальтену обещании, но не стала нарушать чудо этой встречи словами о том, что времени у них было и того меньше. Вместо этого она примерилась к стремени и легко взлетела в седло коня. Это было так естественно, точно, несмотря на защищавшую её человеческую плоть, они стали продолжением друг друга. Конь торжествующе и радостно заржал и загарцевал по поляне. Псы не отставали от него ни на шаг, клубясь, меняясь в своём собственном ритуальном танце радости.
