– Палач Унгерна, – коротко объяснил Нестор Васильевич. – Если атаман – садист природный, барон – садист идейный, то Сипайло переплевывает их обоих по всем статьям. Ему ничего не стоит отвернуть голову новорожденному младенцу на глазах у матери.
– Зачем же мы тогда вообще едем в ту сторону? – ужаснулась журналистка.
– Потому что мы – не младенцы, и отвернуть нам голову будет не так легко, – сухо отвечал Нестор Васильевич.
Они снова пришпорили коней. Но, видимо, фортуна в этот раз была не на их стороне. Спустя пару часов Ганцзалин, обернувшись, заметил далеко позади кавалькаду всадников в остроконечных шапках.
– Харачины, – обреченно сказал Загорский.
Мэри на скаку с любопытством заоглядывалась на быстро несущуюся конницу.
– Они, кажется, вооружены луками! – воскликнула она. – Во всяком случае, некоторые из них.
– Это нашей участи не облегчит, – отвечал Нестор Васильевич, погоняя свою лошадку. – Впрочем, винтовки у них тоже есть, так что можете выбрать наиболее приятный для вас вид смерти.
– Из лука, мне кажется, будет более романтично, – сказала Мэри. – Стрела, пронзившая сердце, кровь на груди…
Нестор Васильевич поглядел на нее с изумлением: барышня, кажется, не понимала всей серьезности положения. Снова оглянулся назад – конная лава скакала быстро, ровно, в жутком молчании – и постепенно настигала их.
– Нам от них не уйти! – на скаку крикнул Загорский девушке. – Поэтому поступим так. Мы с Ганцзалином остановимся и попробуем задержать их хотя бы ненадолго. А вы гоните как можно быстрее. Вы им не нужны, если поскачете прочь, за вами они не погонятся.
– Извините, господа, но я не могу вас бросить! – решительно отвечала Мэри. – Это было бы подло и не спортивно. А может быть, господин Загорский, вы знаете какую-нибудь мудру, рассеивающую врагов? Она бы сейчас очень пригодилась.
Нестор Васильевич только хмуро усмехнулся и бросил взгляд на Ганцзалина, скакавшего с ним рядом. Вид у того был затравленный: после смерти хозяина и падения самолета что-то надломилось в некогда отчаянном и свирепом, как дикий зверь, помощнике. И хотя хозяин потом воскрес, а сломанная кость срослась, но трещина в душе его не зарастала – Ганцзалин теперь и сам боялся смерти.
– Помните, как мы бежали от тибетской княжны? – вдруг сказал Ганцзалин. – Нас тогда спасли монахи.
– Помню, – отвечал Загорский.
– Вот бы и сейчас так, – проговорил помощник. – Здесь поблизости наверняка есть какие-то ламы и какие-то монастыри. Почему бы им не появиться и не спасти бодхисаттву и его спутников?
Загорский усмехнулся: такие чудеса бывают только один раз, рассчитывать на повторение не приходится. К тому же нет на свете такого ламы, которому подчинились бы харачины.
– Очень жаль, – искренне проворчал Ганцзалин.
Лошадки их обессилели окончательно, и волей-неволей пришлось перейти на рысь. Харачины тоже перешли на рысь, но кони их не казались уставшими и даже рысью шли быстрее, продолжая неуклонно сокращать расстояние между беглецами и преследователями.
– Ай! – вдруг закричала Мэри, глянув назад. – Они целятся в нас!
И в самом деле, харачины на скаку подняли луки и винтовки. Видимо, им надоела бессмысленная гонка, и они решили покончить с беглецами сразу.
– Остановимся, – решил Загорский. – Не годится умирать, как сусликам, от пули в спине. Смерть свою надо встречать лицом к лицу.
Они перешли на шаг, остановились, затем повернулись к харачинам лицом. Те проскакали еще сотню саженей, потом внезапно встали как вкопанные. Видимо, маневр Загорского сбил их с толку: харачины привыкли, что от них всегда бегут, как от оспы или чумы. В этот раз, однако, спасаться беглецы почему-то не торопились.
– Неплохо было бы их заболтать, – в голосе Ганцзалина звучала слабая надежда. – В конце концов, лично я не отказываюсь вернуться в ставку атамана Семёнова.
– Боюсь, что у них нет такого приказа, – негромко отвечал ему Нестор Васильевич. – Семёнов клятвенно обещал мне, что если мы сбежим, нас изрубят заживо.
– О чем вы там переговариваетесь? – спросила Мэри, которую вдруг начала бить нервная дрожь: кажется, она наконец поняла, что смерти им не избежать.
– Вы верите в Бога, мисс Китс? – спросил ее Загорский, не спуская глаз с харачинов, стоявших саженях в пятнадцати от них.
– Сложно сказать, – отвечала Мэри. – Трудно верить в то, чего никогда не видел. Бог, ангелы, жизнь после смерти – одни разговоры и никаких доказательств.
– Похоже, у вас скоро будет возможность убедиться в вашей неправоте. Вы человек молодой и не сильно грешивший, вас, наверное, отправят в рай. А вот куда попадем мы с Ганцзалином, об этом даже думать не хочется. Скажу вам по секрету, я однажды уже умирал и загробный мир мне очень не понравился. Впрочем, выбирать, похоже, не приходится.
Харачины снова подняли винтовки и луки и прицелились. Это было внушительное и пугающее зрелище, даже Ганцзалин дрогнул. Один только Загорский не потерял своего обычного хладнокровия. Он поднял руку.
– Минуту! – крикнул он по-китайски. – Я требую переговоров. Кто у вас главный?
Несколько секунд было тихо, потом от конного строя отделился крепкий монгол с разбойной рожей и подъехал поближе.
– Понимаешь по-китайски? – спросил его Нестор Васильевич.
– Понимаю, – отвечал харачин.
Беседа вышла недолгой. Загорский говорил, что они свободны ехать куда угодно, харачин отвечал, что велено их убить. Загорский говорил, что они готовы вернуться в Читу и довести спор с атаманом до конца, харачин отвечал, что велено их убить. Загорский объяснял, что убийство противоречит и закону Будды, и мирским законам, харачин отвечал, что велено их убить.
Загорский пытался было привести еще какие-то доводы, но харачин потерял всякий интерес к разговору и поехал назад к строю. Он что-то крикнул, и в тот же миг воины его клацнули винтовочными затворами. Десятки ружей и луков уставились на них, метя прямо в сердце.
– Не слишком ли много оружия для троих несчастных путников? – процедил Загорский сквозь зубы, нащупывая рукой в подседельной сумке револьвер. Он бросил на бледную Мэри быстрый взгляд и негромко сказал: – Как только я велю, прыгайте с коня, падайте на землю и закрывайте голову руками. Не надо вам видеть то, что здесь сейчас начнется.
– Да, – буркнул Ганцзалин, – барышне будет неприятно увидеть, как нас изрешетят.
– Не забывай, у нас есть два револьвера, – заметил Нестор Васильевич.
– Да, и в каждом по семь патронов, – кивнул Ганцзалин. – Если даже убить каждой пулей по два человека, все равно врагов будет больше.
– А кто нам помешает отбить у противника оружие? – спросил Загорский.
– Противник и помешает, – отвечал помощник. – До оружия этого метров тридцать, а то и больше.
