– Не говори мне, что у тебя ничего нет! – Стэффорд прошел мимо него к столу и, пересиливая себя, открыл верхний ящик.
Он ни разу в жизни не копался в вещах своих людей, но ситуация была исключительная. Он был почти уверен, что тут же сверху будет лежать пачка анальгетиков. Но увидел там лишь обычные канцелярские принадлежности, расположенные с некоторым неуважением к порядку.
Над портфелем Лукаса из синей замши он сомневался чуть дольше. Наконец взял его и отнес к дивану.
– Тут есть что-нибудь?
Лукас повернул к нему скривившееся лицо. В его глазах появилось выражение, от которого у Стэффорда по спине побежали мурашки: неописуемая смесь надежды и полного отчаяния.
– Они тут?
Когда ответа не последовало, Стэффорд положил портфель ему на колени и открыл магнитные замки. В тот момент Лукас схватил его за руку.
– Я не могу, – забормотал он. – Не доставай. Прошу тебя, не испытывай меня.
В следующие несколько секунд Лукас сжал ему руку до невыносимого, пока не понял, за кого держится. С видимым усилием он расслабил сжатые пальцы и пошарил в поисках своей разодранной руки. Но Стэффорд еще долго ощущал на запястье ледяное прикосновение, будто на нем осталось эхо невообразимой боли.
Он схватил портфель и высыпал его содержимое на пол. Там были бумаги, ежедневник, ӧссенский трансмицелиал и весьма профессионально выглядящий журнал об астрофизике. К тому, что он знал о Лукасе, не относился лишь черный кожаный портсигар. Стэффорд поднял его и открыл.
В нем он увидел инъекторы в пластиковой упаковке: из десяти не хватало трех.
– Как это делается?
– Я сам, – сказал Лукас.
Стэффорд без малейшего подозрения отдал ему упаковку. Лукас взял ее, наклонился вперед и засунул ампулы глубоко в дырку между диваном и полом. Притом как тряслись его руки, сделал он это неожиданно быстро.
– Ты что творишь?!
Лукас поднял глаза. Теперь в них было лишь отчаяние, чистое и без примеси.
– Прости. Там иглы. Мы не можем из-за них драться.
Стэффорд мысленно ругал себя. Лукас был чертовски находчив, и он это знал, но на такую примитивную уловку он попасться просто не мог. Хотя – разве можно такое предугадать?
– Почему ты не сделаешь укол?
Тело Лукаса сотряслось в новом приступе боли.
– Не хочу, – выдавил он упрямо, когда снова смог говорить.
Его глаза поднялись к дисплею.
– Еще немного.
Пот лился по лицу, но он даже не пытался его вытереть.
– Редко это длится… дольше двух часов.
Два часа. Стэффорд сухо сглотнул. Два часа, незаметное мгновение, которое можно проморгать, если только его не наполнят – как там было? – тьма и скрежет зубов. В нем все сжималось от мысли, как Лукас остается один на один с этим неизмеримым отрезком времени. Вокруг никого и ничего, а он бесславно и безнадежно снова и снова ведет этот неравный бой.
– Это не ответ. Почему ты не сделал укол с самого начала?
Лукас усмехнулся и покачал головой. Он вжался в диван, и его руки метнулись к вискам, надавили на них так, будто хотели проломить череп, а потом снова сползли на колени. Со смесью усталости и смирения он уставился в потолок.
– Если я начну делать их регулярно, то уже не смогу без них обойтись. – Его голос звучал пусто и плоско, вконец изможденный. – Это смесь алкалоидов, Рой, она вызывает сильную зависимость. Ничего сильнее уже нет.
Такая прямая констатация факта потрясла Стэффорда.
– Неужели в наше время не существует средств…
– Конечно же, существуют, – выдавил из себя Лукас. – Я могу лечь в хоспис… меня подключат к электродам и… следующие три месяца… буду смотреть порнофильмы.
Если б не скривившееся лицо, Стэффорд был бы готов поклясться, что Лукас смеется.
– Но я все же не отдам свои кровно заработанные деньги разработчикам виртуала.
То есть он выбрал это. Стэффорд смотрел, как тело Лукаса мечется, будто пытается убежать само от себя.
– Могу ли я как-то тебе помочь?
– Ты мне помогаешь больше всех… не выгоняя меня отсюда. Это очень великодушно, Рой. Не будь у меня этой работы… все было бы куда хуже.
Стэффорду показалось, что вразрез с этими словами он увидел в глазах Лукаса проблеск насмешки. Он оцепенел: разве мог Лукас догадаться, что в нем как раз зарождалось решение отказать ему в дальнейшей работе в Совете? «Отказать» – какое лицемерие так это называть! Своим замечанием Лукас усложнил дело, если не помешал ему.
Зазвонил телефон. Лукас начал подниматься, но его шеф уже стоял у стола.
– Стэффорд, – рявкнул он в трубку.
Несколько мгновений он слушал голос в телефоне с напряженным лицом.
– Госпожа Хильдебрандт, у вашего брата…
Он не закончил. Брат госпожи Хильдебрандт в ту же секунду подскочил с дивана и в три нетвердых шага очутился у стола. Трясущейся рукой он потянулся за трубкой и вырвал ее из руки Стэффорда.
– София? – Легкий тон его голоса резко контрастировал с белым как мел лицом. – Прости, прямо сейчас у меня… кое-какая работа. Что? Нет, что ты. Я позвоню.
Его рука тряслась так, что он не мог положить трубку обратно. Стэффорд аккуратно взял ее и положил за него. Затем подставил стул, и Лукас тяжело на него упал.
– Почему ты ей не расскажешь об этом?
– А зачем? – пробормотал Лукас.
Он схватился за край стола. Его потные ладони оставляли на стекле мокрые отметины.
– Она ведь в конце концов узнает.
– В конце концов… – начал Лукас.
«В конце концов – значит, после твоей смерти, – подумал Стэффорд. – Прозвучало бестактно, да?»
– …я, конечно, не скрою, что мертв, – договорил Лукас. – Но выносить это бессилие для нее было бы хуже.
«А для тебя?» – вновь подумал Стэффорд. Излишний вопрос.
– Ты кому-нибудь еще говорил, Лукас? Кроме меня?
– Своей… бывшей девушке. – Лукас снова усмехнулся. – Если хочешь потерять женщину, достаточно сказать, что она скоро обнаружит в постели твой труп.
«Как она могла так поступить, как могла бросить его в такое время, паршивая бесчувственная сука». – Стэффорд хотел высказать свое возмущение, но слова застряли в горле. Он так часто думал о том, как хотел бы иметь такого сына, как Лукас. Хотел бы он и теперь, с такой болезнью? Он вдруг почти физически чувствовал рядом с собой смерть: смотрел на стул, на котором сидел Лукас, – и на секунду он показался пустым. По спине пробегали ледяные мурашки от страха. Боже, какой ужас смотреть, как он вот так умирает…
