На самом деле она выбрала Н-н-Йорк не потому, что здесь было множество ӧссеан, а несмотря на это. У нее была личная причина, которая привела ее сюда с неотвратимостью Судьбы… и держала ее здесь эти четыре года как раскаленная решетка клетки. Ее прошлое здесь. Прошлое, адская тюрьма. Казалось бы, не было ничего проще, чем купить билет и уехать на противоположный конец мира, сбежать куда-нибудь, где она не будет чувствовать это пламя. Но Камёлё не могла так просто выпустить из поля зрения то, что было центром ее вселенной. И ничего не мог изменить тот факт, что она не решилась пройти через стену огня к свободе. Что она не перечеркнула прошлое.
А теперь прошлое настигло ее.
Тени шли за ней по пятам, пока Камёлё продиралась сквозь толпу на проспекте Милости Аккӱтликса, в элегантной пешеходной зоне. Они заглядывали ей через плечо, когда она невидящим взглядом смотрела на витрины бутиков. Она хотела спрятаться в толпе, но против своей воли все еще оставалась душой в храме. Неотвратимо к ней возвращался образ, проникший из воспоминаний обреченного священника.
Землянин. Мужчина в сером пончо, вынырнувший из темноты между колоннами, будто вышедший из ниоткуда. Требует таинства Далекозерцания. Договаривается и убеждает. Пишет знаки корабельного ӧссеина на сланцевой доске, как требуется, а затем спускается в подземелье и с помощью собственного трансмицелиала устанавливает соединение. Этому образу было ровно четырнадцать дней. Камёлё смотрела чужими глазами – через стекло недоверия, сдержанности, подозрения. Страх священника искажал действительность: лишил лицо землянина любых привлекательных черт, сделал более бледным, а щеки более впалыми, добавил больше морщин, чем соответствует по возрасту. Но разве так важна красота? Несмотря на налет искаженного восприятия, предрассудков и шума, Камёлё не могла его не узнать.
«Лус, сыщик ты эдакий, все никак не успокоишься? – мысленно говорила она ему. – Никак не можешь перестать висеть у меня на хвосте?!» Она ненавидела его за это. Но и осознание, что это не было его целью – Рё Аккӱтликс, он даже о ней не знает! – не приносило ей облегчения. Лукас Хильдебрандт был способен заметить вещи, которых остальные не видели. Он всегда был там, где можно раздобыть чего-то побольше, а вопрос, имеет ли он на это право, его особо не занимал. Как хорошо она это знала! Конечно же, она испугалась, когда увидела – его!
В мысли священника она заглянула ненадолго. Выяснила лишь, что Лус звонил на планету Д-альфа, разговаривал с одной женщиной из колонии и выспрашивал о каком-то чужаке. Зӱрёгал, у которого было достаточно времени для расспросов, гарантированно получил больше подробностей. И это было что-то важное. Иначе он вряд ли придал бы этому делу такое большое значение.
О том, что медианты называли «д-альфийским кризисом», Камёлё, конечно, слышала. Из-за этого скандала в Медианете уже три месяца бушевали страсти, а все высокопоставленные личности находились под ударом. Потомки землян, прилетевшие в систему Альфа Центавра на одном из первых колонизаторских кораблей, отправляемых когда-то с Земли в разные концы Вселенной, уже несколько поколений чахли на Д-альфе, неприветливой планете Проксимы. Благодаря ӧссенским технологиям межзвездных полетов они уже давно могли вернуться, но земное правительство умышленно скрывало от них, что такая возможность существует. Более того: десятки лет оно убеждало их, что старая Земля разрушена и непригодна для жизни. Заставить несколько сотен колонистов строить базу и бороться за выживание было определенно эффективнее, чем платить тому же количеству людей, чтобы они с соответствующей мотивацией работали над терраформированием Д-альфы добровольно. Но связь с Землей, конечно же, существовала. И рядовые д-альфийцы в конце концов нашли тайный передатчик. Они линчевали командира базы, который все это время знал правду, позвонили на Землю и случайно связались с какими-то неосведомленными сотрудниками Совета, через которых эта информация сразу просочилась в Медианет. Такая образцовая несправедливость и своеволие власть имущих вызвали во множестве сознательных земных граждан страсти, праведный гнев и желание защищать обездоленных – и не было больше силы, которая смогла бы этот скелет спрятать обратно в шкаф.
Но ни одна голова еще не пала. Совет по исследованию Вселенной снял с себя ответственность за преступления прошлого и усиленно делал перед кровожадной толпой вид, будто самоотверженно борется с кризисом, вызванным правительством. Команды экспертов организовали возвращение д-альфийских колонистов, подготовили программу их интеграции и вели дискуссии о дальнейшем использовании покинутой базы. В прессе выходили статьи, спикеры давали интервью. Если Лусу зачем-то было нужно связаться с Д-альфой тайно, то было понятно, что он старался избежать этой суматохи и обратиться к ӧссенским методам.
«Но знаешь, Лус, может, ты не такой уж умный, как все это время думал, – говорила с ним мысленно Камёлё. – Хоть ты и обошел медиантов… но привлек внимание кое-кого, кто гораздо хуже».
Она сжала зубы. «Насколько велик шанс, что зӱрёгал Луса просто не узнал? Что не понял, что именно этот землянин восемь лет назад прилетел в посольство в Пертӱне и провел там четыре года – четыре, вместо запланированных пяти? И что тогда случилось кое-какое… недоразумение?» И даже если отбросить такие вещи, как ӧссенские Корабли, интриги среди высшего духовенства или личный хаос в чувствах, нельзя было отрицать, что Лӱкеас Лус в свое время вызвал порядочную сенсацию. Старую Ӧссе он покинул при таких обстоятельствах, которые сложно было назвать нормальными. Разве мог кто-то из бывших людей Саксаёрӱэля забыть его лицо?! Зӱрёгал не мог вот так просто на него наткнуться. Возможно, он специально выслеживал его. Он пришел в храм именно из-за Луса – потому что Лус использовал собственный трансмицелиал и этим привлек внимание.
С другой стороны, разве кому-то на Ӧссе хотелось бы прикладывать лишние усилия, чтобы выслать зӱрёгала на Землю лишь из-за какого-то дистанционного разговора Луса? Ей это казалось абсурдным; но тут же она вспомнила о верховном жреце Аӧрлёмёгерле, обо всем, что он говорил ей о Лусе… и уже не была так уверена.
Камёлё хотелось махнуть на это рукой. Это ее не касается. Казалось, она сбросила зӱрёгала с хвоста, а разумному человеку и этого хватит для счастья. Но она хорошо знала, что, если это связано с Лӱкеасом Лусом, в любом случае именно она в конце концов понесет наказание. Хватит пары наводящих вопросов. Какого-нибудь неумышленного, незапланированного разоблачения.
Четыре года она могла жить на Земле в спокойствии и без малейших затруднений лишь благодаря одному простому факту: Лӱкеас Лус не помнил. Он понятия не имел, что случилось на Ӧссе. Не знал, чего едва успел избежать и чем обязан верховному жрецу Аӧрлёмёгерлю… более того, он наверняка и сам не осознавал, что этого не знает. Пробел в реальности. Тайный ход, слепое пятно камеры. Сторона, которая останется скрыта от дьявольской дальновидности Луса, потому что на Земле, в нормальных обстоятельствах, он ничего наводящего на воспоминания не встретит. Церковь Аккӱтликса с самого начала уделяла внимание тому, чтобы подробности о Кораблях открыто не обсуждались. Те, что бдят во Вселенной, выступали в литургических текстах лишь как абстрактные и безликие сущности, они возносились в надоблачные высоты, отдалившись от всего человеческого, как ангелы на восьмом кругу неба. Лукас никогда даже не поймет, что у него с Ними может быть что-то общее… пока кто-то или что-то случайно, по ошибке или по глупости не окунет его в этот ушат с головой.
