– Я воспользовалась вашим советом и зашла на почту. Но Мартину Торрис не нашла.
– Мне рассказали про псевдоним, – сказал Наткет. – Как выяснилось, я ее знал.
– Опоздала, – вздохнула Рэнди. – А какая она была?
Наткет задумался. Действительно, что он может рассказать про мать Николь? На самом-то деле и ничего, а ведь знал ее большую часть своей жизни. Но не рассказывать же про красные руки и патологическую заботливость? Сам виноват: за воспоминаниями нужно следить. Их надо вспоминать, иначе – разлетятся, как бусинки с порвавшейся нитки, и не соберешь.
– Где я могу найти ее мужа и дочь? – спросила Рэнди, так и не дождавшись ответа.
– Хм… – Наткет обернулся, но Гаспара пока не было видно. – Тут такое дело. Густав Гаспар… Они его недолюбливают.
– Но я не Густав Гаспар, – напомнила Рэнди.
– Да, конечно, – согласился Наткет. – Просто вся эта история с Марсом…
Рэнди пристально смотрела ему в глаза. Жесткий, неожиданно колючий взгляд не допускал возражений. Наткету стало не по себе – в больших и кротких глазах Рэнди сквозила холодная решимость броненосного крейсера. Сдавшись, Наткет объяснил ей, как найти дом Краузе. Но про кафе Николь и про то, где она сейчас живет, не сказал ни слова.
Из-за маяка появился хмурый Гаспар; письмо Корнелия он, сам того не замечая, комкал в кулаке. Подойдя ближе, толстяк демонстративно вздохнул.
– Теперь я знаю, как правильно есть устриц… Черт! Он что, не знал, что это его последнее письмо? И про что пишет? Про то, как правильно есть устриц! Я же их терпеть не могу.
Наткет и Рэнди переглянулись. Девушка пожала плечами – в том, что происходит, она понимала не больше.
– Знаете, когда нельзя есть устриц? – ехидно поинтересовался Гаспар.
– В месяцы, в названиях которых нет буквы «р»?
– Правильно!
Гаспар уставился на бумажный ком у себя в руке, точно не мог взять в толк, откуда тот появился. Так и не придя к однозначному решению, он затолкал письмо глубоко в карман.
– И уж ни в коем случае нельзя есть консервированные, – продолжил он устричную лекцию. – Недавно провели исследование, так выяснилось, что на самом деле консервированные устрицы таковыми не являются. Как вам? Я понимаю, там: дружище Густав, помнишь, я брал у тебя в долг десятку, мне очень жаль, но вернуть я уже не смогу. Вот это – последнее письмо. А тут – устрицы! Тоже мне, плотник нашелся… Особенно отличились продукты консорциума Кабота. Там чуть ли не аммонитов подсовывают…
Наткет насторожился.
– Какие продукты?
– Консорциума Кабота, – вздохнул Гаспар. – Что-то знакомое? Я где-то слышал это название.
– Наверняка, – подтвердил Наткет. – Палеонтологические раскопки на холмах. Их как раз ведет консорциум Кабота. По радио «Свободный Спектр» об этом говорят каждый день.
– По ряду причин я не слушаю радио «Свободный Спектр», – сухо заметил Гаспар. – Этот консорциум торгует устрицами?
Наткет пожал плечами.
– Не слишком ли большой разброс – от устриц до поисков динозавров?
– Я почем знаю? Может, они там своих аммонитов и добывают? Обрабатывают всякой химией и выдают за устриц.
– При чем здесь устрицы?! – не выдержала Рэнди.
– Вот это я и пытаюсь понять, – сказал Гаспар.
– А что тут непонятного? – Она переводила взгляд с Гаспара на Наткета, и в больших глазах застыло скорбное недоумение. – Обычная шарада, как в детективных историях. Спрятать важную информацию среди чепухи, известный же ход.
– Шарада?!
– Вы же его совсем не знали, – пояснил Гаспар. – Корнелий не из тех, кто будет ходить вокруг да около.
– Именно, – подтвердил Наткет.
Рэнди развела руками.
– Значит, он боялся, что письмо попадет не в те руки.
Наткет взглянул на Гаспара.
– В этом есть толк, – сказал он. – Устрицы – ширма или метафора. А на самом деле он писал про иное. Про консорциум Кабота?
– Метафора! Корнелий-то и слова такого не знал! – Гаспар покачал головой. – Но может быть. Надо подумать.
Наткет кивнул. Связь консорциума Кабота со смертью Корнелия не укладывалась в голове. Ну что общего могло быть между изобретателем и палеонтологическими раскопками в Спектре? И при чем здесь змеиный яд? Похищение Чудовищной Лапы? Сплошные вопросы… Точно пяток разноцветных деталей от пазла на тысячу кусочков, и он только по ним должен воссоздать целую картину. Детали не стыковались, как бы Наткет ни старался подогнать их друг к другу. Но мир тесен, и, как сказал вчера Краузе, – «в нем полно странных штук».
– Может быть, – повторил Гаспар. – Мне нужно подумать. Побыть одному…
Он выразительно посмотрел на Наткета, хмуря брови, и без намеков стало ясно, что дальнейшее его присутствие не желательно.
– Мне тоже пора, – сказал Наткет. – Встреча.
– Да, да, – закивал Гаспар. – Невежливо с моей стороны задерживать.
Наткет вернулся к машине, Гаспар молча плелся следом. Рэнди осталась у ракеты, лишь взмахнула рукой на прощание. Наткет подумал, что это не последняя их встреча. Что все только начинается. Сам того не заметив, он сел на поезд, который сорвался с тормозов и теперь на всех парах мчится к событиям невероятным и таинственным. А что можно сделать, если падает поезд?
– Если все-таки решите поделиться информацией… – он протянул Гаспару визитку.
– Укротитель аллигаторов?
– Есть немного, – кивнул Наткет.
Он сел в машину. Гаспар неожиданно нагнулся и прошептал:
– Ящерицы.
– Что?
– Моя часть информации, – ответил толстяк. – Теперь твой ход.
– Какие ящерицы?! – Наткет шагнул было из машины, но Гаспар остановил его рукой.
– Вот видишь? Это не твое дело. Ну, так?
– Красная спортивная машина, – сказал Наткет, он потянул за ручку. Раз уж толстяк затеял подобную игру – будем играть по его правилам.
– Э! Какая машина? – Гаспар схватился за край двери.
– Красная, – ответил Наткет. – Спортивная.
– Один-один, – кивнул Гаспар. – Не стоит, парень, серьезно говорю. Тебе же будет лучше – езжай домой.
– Домой я ух: е приехал, – сказал Наткет.
Оставив Гаспара в полном недоумении, он дал задний ход. Машина возмущалась, разворачиваясь на крошечном пятачке и пробуксовывая в вязких лужицах. В зеркале Наткет видел, как Гаспар топчется на месте, поправляет очки, раздумывая, стоит ли догонять автомобиль, пока тот не уехал. Наткет дал ему немного времени, но толстяк повернулся к маяку. Вздохнув, Наткет поехал в Спектр.
