* * *
Казалось, уже ничего нового не будет, однако на следующий день, когда занимались бумажной волокитой, к Павлу попросился на прием молодой человек. На вид ему лет тридцать пять, симпатичный, достаточно вольно он уселся на стул перед следователем и слегка развязно сообщил:
– Я пришел с чистосердечным признанием, а то буду бегать от вас, потом поймают и припаяют срок больше, чем заслуживаю.
– Феликс, где Женя?
– Кофе пошел пить, – ответил тот. – Сейчас позвоню.
Через пять минут примчался Женя, так как кафе находилось недалеко, плюхнулся на стул и, поглядывая на новое лицо, сказал:
– Чего изволите, судари?
Феликс положил перед ним бумагу, сверху ручку, сопроводив свои действия шутливым тоном:
– Ты любишь писать протоколы, к тому же пишешь без ошибок.
Женя засопел и взялся за ручку.
– Мы внимательно слушаем, – сказал Терехов, догадываясь, с каким признанием пожаловал молодой человек.
– В ночь с тринадцатого на четырнадцатое января я избил Грюмина в его квартире. Не хотел его убивать, так получилось. Я работаю у Маруты, этому человеку обязан жизнью моей сестры, вдруг умирает дочь Афанасия Марковича, ее находят на скамейке в парке…
– В сквере, – поправил Павел, присматриваясь к рукам парня.
– Ага, в сквере. Я провел расследование и узнал, что Грюмин виноват в ее смерти. Поехал к нему, избил, а он нечаянно умер.
– Экспертиза установила, что вас было двое, – заметил Феликс.
– Врет ваша экспертиза, я был один.
– Учти, мы повезем тебя на следственный эксперимент, – предупредил Феликс. – Если поймаем на вранье, у тебя будут неприятности.
– Я знаю и готов, – улыбнулся тот.
Он подписал протокол левой рукой. Что ж, выход Афанасий Маркович нашел, наверняка и адвокатов готовит для этого парня.
Новый день начался с пробежки.
Последнее время Тамара отказывается бегать, говорит, ей беготни и прыжков хватает в театре, а пройтись по свежему воздуху по аллеям парка не помешает. Но сегодня и Павел составил ей компанию, история с Грюминым его не отпускала, он коротко рассказал о нем, закончив:
– Не понимаю, откуда берется патологическая жестокость? Не останови его вовремя смерть, он, пожалуй, дошел бы до абсурда. Такой молодой и страшный человек был, признаюсь, кладбище – это лучший вариант для окружающих.
– Это импульс его глубинных комплексов, его примитивного мироощущения, а возможно, и генетического сбоя. Нередко можно услышать: не бывает плохих или полностью хороших людей. А вот бывает. Бывают полностью плохие люди, они кичатся, бравируют своим плохизмом, тем самым возвышая себя над всеми, абсолютно над всеми. Для них нет авторитетов, нет правил, есть только «хочу» и «my rules are my life» – мои правила – моя жизнь. Ты, наверное, видел эту надпись на автомобилях…
– Разумеется, видел.
– Новый век породил и новую породу: без причин злобную, патологически жестокую, живущую за счет инстинктов, не признающую законов… нет, законы признаются ими, но только удобные для себя. А мы ищем особые причины неестественной жестокости, мы хотим понять то, что на поверхности и не требует глубокого анализа, но он таким родился. Я так думаю.
Он обнял ее за плечи, поцеловал в щеку, рассыпая комплименты:
– Ты такая умная, мудрая, я себя рядом с тобой ощущаю дураком.
– Перестань!
Она шутливо ударила его по лбу ладонью, Павел поймал ее руку и поцеловал ладонь. Ах, весна, весна… действует магически, охватывает то лень, то безумное желание действовать, а прогулки ранним весенним утром устанавливают баланс между этими двумя перепадами.
* * *
Элеонора заехала перед работой на кладбище, она часто сюда приезжала утром. Вместо прогулки. Здесь поставили по бокам могилы временные скамеечки, на одну она присела, на вторую помощник. Мальчик моложе на восемнадцать лет, весьма полезный, когда на душе кошки скребут, снимает стресс в постели. Она задумалась, глядя на фото сына – красивого, молодого, с яркой, как солнце, улыбкой. И сердце матери надрывалось, так как она не могла смириться с его смертью. К ней приходил местный следователь, кажется, по имени Леонид… не запомнила. Он такую чушь нес, будто сын, ее родной Илюша, адское чудовище. Да как он посмел? Она слушала его, потом прогнала.
– Элеонора, – позвал ее помощник.
– М? – встрепенулась она.
– Посмотри, что это?
Она проследила за его рукой, а указывал он на могилу сына, усыпанную цветами, которые завяли, надо бы новых привезти. Не сразу Элеонора разглядела между стеблями и цветками маленьких куколок, но их было много. Она стала на колени, перебирала их, не понимая, что это значит, но их было так много – вся могила засыпана.
– Это же Илюшины ангелы! – едва слышно произнесла она.
И бросила их, словно фигурки обожгли ей руки. После резко поднялась на ноги. Эти ангелы стояли на полке в квартире сына, кто-то их привез сюда… Намек. Но не понятно, на что намекал тот, кто высыпал их на могилу.
– Идем, – сказала она. По пути к выходу, Элеоноре пришла в голову идея, она остановилась и повернулась к помощнику. – Ты распорядись, чтобы убрали могилу вместе с этими… ангелами. И еще у меня просьба. Надо выяснить, может, какая-нибудь сучка, которая спала с Ильей, беременна.
– И что?
– Хочу, чтобы она благополучно родила, никаких абортов, если понадобится, мы запрем ее, а потом… потом я отниму у нее ребенка и отпущу на все четыре стороны. Должно же мне хоть что-то остаться от моего сына.
– Хорошо, я найду такого человека.
В порыве благодарности Элеонора сжала ему руку, впервые за несколько месяцев улыбнувшись.
* * *
Наступило лето, принесло новые заботы. Афанасий Маркович вошел в спальню, в которой большую часть времени проводила жена, сам он давно спит в другой комнате. Жалел ее, жалел и терпел, она же распустилась, распилась, стала скандальной отвратительной бабой, но сегодня он пришел с холодным сердцем, показал ей ключи:
– Это от твоей квартиры. – Положил на столик. Вынул из кармана другие. – Это ключи от твоей машины. А это карта на первое время, пока не найдешь работу.
– Что? Что все это значит? – переполошилась Рита.
– Ты собираешь свои вещи и уезжаешь на своей машине в свою новую квартиру. Может, это тебе поможет бросить пить и заняться своей жизнью.
– Но почему?! Ты не можешь со мной так поступить! Я положила на тебя всю жизнь, а ты… ты мне изменил! Притащил в дом приблуду, это унизительно… А… понимаю. Это твоя гадина приблуда…
– Вот потому и уходишь, что постоянно оскорбляла мою дочь. К сожалению, я узнал об этом только сейчас. Ты выжила ее из моего дома, теперь я тебя видеть не хочу. Не смей рыдать, не поможет, ты меня знаешь. Я еду провожать Руслану, когда вернусь, чтобы тебя близко не было в моем доме.
