Всю дорогу до больницы ветер игриво теребил машину. С океана набежали высокие тучи, побелевший от пены залив, казалось, кипел. Дороги уже засыпало ветками.
Мэтт припарковался у служебного входа и промок до нитки, прежде чем успел затащить внутрь две коробки со своим скарбом. Дождь был холодным, а ветер — настолько сильным, что дверь пришлось толкать плечом.
В столовой, напротив, было тепло и шумно. Мэтт необъяснимо обрадовался, увидев других людей, услышав их болтовню. Установленный Эбби крайний срок наступал через пятнадцать минут. «Если все в сборе, — подумал Мэтт, — пора заколотить последнюю дверь и готовиться к ночевке». Он поискал взглядом Эбби Кушман, чтобы устроить перекличку и начать задраивать люки, но та говорила по телефону.
Через секунду он понял, что это значит.
— Это Мириам Флетт. — Эбби жестом подозвала Мэтта. — Она не хочет приезжать. Говорит, на дорогах слишком опасно. Думает, что будет в безопасности у себя дома.
— А если кто-нибудь за ней съездит? — Мэтт снова взглянул на часы. — Тогда она согласится?
— Мэтт, а у нас есть время? Погода с каждой секундой все хуже.
— Спроси ее.
Эбби сняла руку с трубки:
— Мириам? Мириам, а если мы пришлем кого-нибудь за тобой? Мы не уверены, что твой дом выдержит. Нет. Мириам, опасен не только ветер. Еще волны. Может затопить, да. Ты довольно близко к морю. Знаю, но… да, милая, но… может, мы все-таки кого-нибудь отправим?
На «таймексе» Мэтта было уже четверть шестого.
Эбби снова прикрыла трубку:
— Она согласна, но хочет заранее знать, кто приедет.
— Я. Через десять минут.
— Мэттью, ты уверен?
— Я все равно промок. — Он пожал плечами.
— Ладно… только будь осторожен. Не хватало нам еще врача потерять.
— Скажи Мириам, чтобы была готова.
— Хорошо. Мы не станем баррикадироваться до вашего приезда.
— Ладно. Но если что — заколачивайте двери.
Дорога от больницы до бунгало Мириам на Беллфонтен-авеню обычно занимала пять минут. С учетом погоды Мэтт рассчитывал добраться за десять. Выйдя на улицу, он решил, что придется накинуть еще столько же.
Свернув на Коммершл-стрит, он едва не врезался в поваленную пихту, исполинское дерево, выросшее у стоянки бакалейного магазина. Теперь его ствол, как забор, перекрывал дорогу. Вынужденный объезд обещал быть недолгим: один квартал на юг и налево по шоссе. Мэтт сдал назад, потея от волнения, несмотря на холод.
Упавшее дерево заставило его почувствовать реальную опасность тайфуна. Даже во время скромных летних гроз Мэтт эмоционально наэлектризовывался. Раньше ему нравилось наблюдать за сходящими с вершины горы Бьюкенен грозами, смотреть, как над склонами вспыхивают молнии. Как ни нелепо, он, возможно, не без удовольствия предвкушал и надвигающуюся бурю.
Но упавшая пихта вместе с дорогой перекрыла и поток его эйфории. Это был не простой ливень и не летняя гроза: нечто гораздо более мощное, настоящая машина из воздуха, громадная, как гора. Она была способна поднимать и передвигать предметы, ломать, кромсать, крушить. Могла подхватить его машину и закрутить, как волчок, если не сейчас, то через пару часов. Она уже повалила эту древнюю пихту, хотя полноценный тайфун еще не начался. Это был лишь пролог, прелюдия.
Включив дальний свет, он поехал к гавани. Уже не было видно дневного света; лишь уличные фонари слабо поблескивали в сумраке. Во всех домах было темно. Прежде чем уйти, контактеры погасили свет в едином порыве, столь же удивительном, как и их исход.
Двигаясь к шоссе по знакомой улице, Мэтт опешил, когда увидел дом, в окнах которого горел яркий свет… и почти остолбенел, поняв, что это дом, в котором уже десять лет жили Джим и Лиллиан Бикс.
Он взглянул на часы, помешкал секунду и остановился у поребрика.
Дом не был укреплен на случай бури. Окна не были заклеены или заколочены. Мэтт надеялся, что внутри просто никого нет, а свет остался гореть без повода, но вдруг увидел, как за шторами мелькнула тень.
Он вздохнул и вылез из машины. Мгновенно промок, еще сильнее, чем прежде. Капли дождя буквально сверлили его пальто. Он бросился на крыльцо, постучал, подождал и снова постучал.
Ему открыл Джим Бикс.
Друг сильно изменился, но Мэтт сразу узнал его.
Когда они виделись последний раз, то поспорили насчет беременности Лиллиан. Джим настаивал, что осмотры ей не нужны, что Странники защитят ее. А еще Джим порезал руку, и его кровь была вязкой, почти черной.
Теперь Джим стоял в дверях, полуодетый, высокий и некрасивый, как обычно… но вдобавок худой и мертвенно-бледный. Его кожа не была похожа на кожу; скорее — на тонкую мембрану, прозрачный чехол, натянутый поверх тонких, как морские раковины, костей. Глаза во впалых белых глазницах напоминали тусклые мраморные шарики голубого цвета. Цвет радужки как будто вытек в белки. Зрачки, маленькие, устремленные в одну точку, были словно бездонные темные колодцы.
Мэтт вспомнил пустую кожу, найденную у дома Тома Киндла. Похоже, его старого друга вскоре ждала та же участь.
— Спасибо, что заглянул, — сказал Джим хриплым шепотом. — Но помощь нам не нужна. Все хорошо. Тебе бы в укрытие.
— Вам тоже, — едва выдавил Мэтт.
— Все в порядке. Правда.
— Лиллиан дома?
Джим замешкался с ответом и не спешил пропустить Мэтта.
— Лиллиан? — крикнул Мэтт. — Ты в порядке?
Ответа не было, а если и был, то его заглушили ветер и громкое журчание воды в переполненных стоках.
Лиллиан оставалось три месяца до родов.
— Ребенок, — догадался Мэтт. — Поэтому вы еще здесь? Джим, ради бога, скажи, это из-за ребенка?
Существо, некогда бывшее Джимом Биксом, нахмурилось, но не ответило.
Рассерженный и напуганный Мэтт отпихнул его и вошел в дом.
Одного толчка хватило, чтобы едва не сбить Джима с ног. Мэтт почувствовал, насколько он легок, ужаснулся от отсутствия массы под его ребрами.
— Лиллиан?
— Мэтт, — сказал Джим. — Тебе лучше уйти. Пожалуйста.
— Я хочу ее увидеть.
— Ей не нужна медицинская помощь.
— Это ты так говоришь. Но я не осматривал ее с самого Контакта.
— Мэтт… — Его друг печально посмотрел на него. — Ты прав. Мы остались из-за ребенка. Лиллиан хотела родить. Но тайфун… задерживаться было бы глупо. Мэтт, это деликатный момент. Прошу, уходи.
— Что значит «родить»? Она что, уже рожает?
— Не совсем. Мы…
— Где она?!
— Мэтт, не лезь не в свое дело.
Входная дверь осталась нараспашку. Откуда-то с улицы донесся громкий звон разбитого стекла.
