Мэтту во что бы то ни стало хотелось увидеть Лиллиан и поговорить с ней или хотя бы узнать, что с ней творится и в какой калейдоскоп преображений она попала. Может, он действительно лез не в свое дело. Но ему было плевать. Она была его пациенткой.
— Лиллиан? — Он вошел на кухню, но там никого не оказалось. — Лиллиан! — крикнул он в лестничном проеме.
Джим, слишком слабый, чтобы его остановить, отступил в сторону и лишь смотрел на Мэтта глубокими грустными глазами.
— Мэтт, — сказал он наконец. — Мэтт, прекрати. Она в спальне, дальше по коридору.
Мэтт бросился туда и распахнул дверь.
Лиллиан лежала на кровати, голая.
Ее ребра выступали сквозь истонченную плоть, глаза были такими же странными, как и у мужа, только карими. Она приподняла голову и, казалось, не удивилась появлению Мэтта.
Ее ноги были раздвинуты. Крови не было, но Мэтт с ужасом понял, что она рожает… нечто.
Нечто похожее на скукоженного гомункула или на эмбрион обезьяны вроде тех, что хранились заспиртованными в средневековых аптеках. Сухое, неподвижное.
Ужас сменился непреодолимой мучительной грустью. Мэтт посмотрел на Лиллиан. На ее лице не было никаких эмоций. Она очень хотела ребенка.
— Лиллиан, — прошептал он. — Боже мой.
— Мэтт, — спокойно сказала она. — Ты не понимаешь. Это не ребенок. Это лишь побочный продукт. Настоящий ребенок с нами! Он с нами уже несколько месяцев. Это мальчик. Он живой. Мэтт, понимаешь?! — Она постучала по голове. — Он живет здесь. И там. — Она раскинула руки.
В Большем Мире.
— Мы назвали его Мэттью, — улыбнулась она тонкими бескровными губами.
Он подъехал к домику Мириам Флетт, благодарный буре за обезболивающий шум. Ветер ревел так, что думалось с трудом. Ну и хорошо. Он не хотел думать.
Мириам — маленькая, сгорбленная из-за остеопороза, средней тяжести женщина — встретила его у дверей.
— Вы задержались, — хмуро заметила она.
— Не обошлось без происшествий.
— Доктор Уилер, вы какой-то бледный. Не заболели?
— Все может быть, Мириам, но нам некогда об этом беспокоиться. Нужно отвезти вас в укрытие.
— Я сказала Эбби по телефону, что у меня есть укрытие.
Ей явно хотелось еще поспорить, но Мэтт не собирался подыгрывать.
— Это ваш багаж? — указал он на два бледно-серых чемодана.
— Да, — ответила Мириам, и Мэтт сразу поднял их. — Ну ладно. Только осторожно, они тяжелые.
Он отнес их к машине и положил в багажник, потом помог Мириам надеть ярко-желтый плащ. Взял ее под руку, но она вдруг засопротивлялась.
— Мои дневники!
— Что? — не расслышал он из-за рвущегося с воем в открытую дверь ветра.
— Мои дневники.
— Мириам, у нас нет времени!
— У нас было бы время, если бы вы не опоздали. — Она топнула ногой. — Я не поеду без своих дневников!
«Боже милостивый, — подумал Мэтт. — Сколько им ехать до больницы? И каковы шансы попасть в аварию?»
— Черт побери, мы не можем…
— Не богохульствуйте! — Мириам пришлось кричать, чтобы он услышал ее.
Мэтт устало закрыл глаза:
— Где они?
— Что?
— Дневники! Где они?
Она отвела его на кухню, где было чуточку тише, и указала на три полки, забитые альбомами с вырезками, толстыми, как буханки хлеба.
Мэтт набрал целую стопку.
— Стойте! — завопила Мириам. — Они же промокнут!
— Я могу донести их до машины. Но остановить дождь не могу.
— Не умничайте! Вот! — Она скинула плащ и набросила на дневники.
— Мириам, вы же промокнете до нитки.
— Потом высохну, — парировала она.
Он проводил ее до машины, помог сесть, вывалил альбомы к ее ногам. Чтобы на них не попало ни одной лишней капли, Мириам резко захлопнула дверцу, едва не прищемив Мэтту пальцы.
Он сел за руль и попросил Мириам пристегнуться. Двигатель завелся не сразу, — видимо, куда-то попала влага.
— Вы звонили Эбби? — спросил он, отъезжая от тротуара. — Она, наверное, волнуется.
Даже на максимальной скорости дворники не слишком улучшали видимость. Дорога превратилась в жидкое пятно.
— Я хотела ей позвонить, — ответила Мириам, — но телефон перестал работать двадцать минут назад. Доктор Уилер, могу я поинтересоваться, почему вы так задержались?
— Мириам, поверьте, лучше вам не знать.
Она внимательно посмотрела на него поверх очков и заключила:
— Пожалуй, вы правы.
Обратно Мэтт ехал другой дорогой, более длинной, но проходившей выше. Он опасался, что внизу, у гавани, начался потоп. Дорога шла вдоль подножия горы Бьюкенен, и Мэтт был вынужден медленно ехать по аварийной полосе, подальше от ветров, бушующих среди холмов. Во многих домах уже вылетели окна, и дорога была усыпана битым стеклом. Мимо постоянно проносился всякий хлам — урны, картонные коробки, ветки.
На вершине, там, где дорога начинала спускаться к больничному кварталу, молотящий дождь вдруг ослаб. Мэтт бросил взгляд на запад. Тучи, мчавшиеся с головокружительной скоростью, ненадолго расступились. Он увидел, что воды залива затопили гавань и подошли почти к Коммершл-стрит. Днища перевернутых прогулочных лодок колыхались на уровне крыш пакгаузов и ресторанов. Сам залив напоминал кипящий котел, а море за ним бурлило еще сильнее. На каменный южный мыс Крабового острова обрушивались волны размером с дом. На западе — кажется, посреди самого тайфуна — блеснул последний солнечный луч, слабый, будто потусторонний.
Мэтт переключил внимание на дорогу как раз вовремя, чтобы увернуться от летевшего на них толстого сука. Из-за ветра управление стало непредсказуемым; казалось, что автомобиль едет сквозь густую патоку.
— Боже, — вдруг произнесла Мириам. — Только посмотрите на это.
Мэтт вновь с неохотой повернул голову в сторону запада.
В стене туч над водой начал образовываться кратер.
Черные облака обзавелись хвостами, закрученными в сторону моря.
Там, где они касались воды, дыбилась белая пена.
«Водяные смерчи», — подумал Мэтт. Он насчитал пять. Зрелище было поразительным, почти завораживающим. Они изгибались, как кошачьи хвосты, хлеща по воде тут и там, поднимаясь и опадая. Было в этом что-то жуткое. Они двигались в сумраке. Двигались к берегу.
Обзор вдруг перекрыла стена дождя.
— Думаю, вам стоит поддать газу, — заметила Мириам.
«Все было бы хорошо, — думала Эбби Кушман, — если бы не вентиляционные трубы».
