— Прости меня, мне придётся…
И накрыл её губы своими. Лана ахнула, приоткрыв рот, и его язык проник внутрь, умело и безжалостно отвоёвывая пространство, сминая мысли о сопротивлении, жёстко, почти жестоко исследуя, подстраиваясь под малейшие отклики. Настойчиво безумный, отчаянный поцелуй породил цунами неведомых ранее острых ощущений.
Тянуло к нему. Умелые твёрдые мужские пальцы сжимали, надавливали, гладили, мяли её раскрывающееся навстречу необычным и томительным ласкам тело. Лану затапливало нестерпимым желанием выгнуться навстречу и принять его.
Всё было неправильно, внезапно, и так волнующе прекрасно, что она отпустила себя и подалась навстречу твёрдому мужскому телу. И ответила на поцелуй, настойчиво безумный, отчаянный, нетерпеливый, почти жестокий, и парадоксально бережный и чуткий, будто из-за страха навредить, сделать больно.
Вер замедлился, принимая её отклик, и принялся ласкать с той же сводящей с ума жаждой и нетерпением, и уже вдумчиво, исследуя, запоминая. Его натренированные пальцы ловили мельчайшие отклики, открывая неизведанные точки.
Он вбирал её губы, прерывался на горячий шёпот, тёрся о её тело, вновь отчаянно целуя, а его пальцы при этом творили такое, что Лана теряла себя, а сознание с трудом улавливало смысл его горячих слов между поцелуями.
— Не могу забыть, как возвращал тебя. Почти ушедшая. Тонкая и беспомощная. И какая мощь внутри. Держать давление миров и не пускать сюда. Тонкая и сильная. Телом обвисла, а сознанием пробой удержала. Не дала воронке развернуться, плотине прорваться. Сама бы ушла, а пробой не пустила. Хрупкая телом, несокрушимая духом. Этим ты сводишь с ума старых портальщиков, да?
Он отрывался от неё, чтобы покрыть легчайшими поцелуями лицо, шею, горячечно шепча, дразня дыханием и лёгкими прикосновениями над ключицей. И возвращался к губам, впивался, сминал раскрывающиеся навстречу робкие губы, требуя и получая, вбирая и одаривая. Его рука, оттягивающая рыжие волосы, расслабилась и ласкала, перебирая пряди, рождая в её теле волны новых ощущений.
— Пьянею от твоих волос. Как они наполняют мои руки. Ты мой хмель, Лана. Мой упоительный неведомый хмель. Я давно и прочно пьян тобой. Стал «ланоголиком» в худшем или прекраснейшем смысле…
Сквозь вязкий туман немыслимых сладостных ощущений, на краю сознания крохотная часть прежней Ланы отчаянно царапалась и кричала — очнись, это же Ворон, тот самый гад, что ты творишь, зачем отвечаешь, оттолкни. Но она продолжала таять в безумных ласках.
Со стороны двери раздался грохот. Вер мгновенно развернул Лану, задвигая на бедро, заслонил собой, бережно и твёрдо обхватив её одной рукой вокруг талии, а другой выхватывая что-то из кармана.
Лана подняла помутневшие глаза. В дверном проёме, в котором отсутствовала дверь, а с косяков свисали бесформенные куски пластика и проводов, стоял в боевой стойке Кристофер. Она уже умела различать эти стойки, из которых начало боя вытекало против разных противников по-разному. Об успешном применении стойки говорили три хвостатые стрелки дистанционного инъектора, по всей видимости, пойманные стражем прямо на лету и упавшие на пол к вырванному силовой линией из руки Ворона парализатору.
Верн больше не нападал. Громов тоже. Мужчины стояли, внимательно изучая друг друга, готовые мгновенно отреагировать на ситуацию. За спиной Криса с разных сторон появились Эван и Рин. Хмурые, собранные, с виду бесстрастные, по их лицам ничего нельзя было понять… Кристофер, продолжая рассматривать Ворона, спросил:
— Лана, ты здесь по своей воле? Или Вернон что-то тебе дал?
Слабо понимая, кто она и где находится, Лана услышала у себя над ухом чёткий спокойный голос Ворона. Поразилась стремительности перемены. Никакой связи с горячим страстным шёпотом несколько мгновений назад. Лана вспыхнула от мысли, что именно сейчас происходило, кровь прилила к щекам, а внизу живота стало ещё теплее от никуда не девшегося томительного желания. До сознания слабо доходили отчётливо произносимые злые слова Ворона:
— Парни какого мира нас от неё так плющит? Красивая, бесспорно. Так здесь полно красивых. Погибала и её спасли? Да каждая вторая тут такая, если не каждая. Умная? Наивная? Да много здесь подобных. Почему именно на ней нас четверых замкнуло?
Эван кивнул и спокойно произнёс:
— Хороший вопрос, Вернон. Очень хороший. Если с Крисом всё понятно, там без шансов, то почему троих ещё накрыло, это великолепный вопрос.
Империал-старшина не отреагировал, и, не отводя взгляда от Ворона, повторил:
— Лана, ответь, ты сейчас прижимаешься к нему по своей воле, или он тебе дал что-то? Вколол, дал что-то выпить?
Тут же раздался тихий глубокий голос Рина:
— Вернон, ты специально всё обставил так, чтобы она тебе гарантировано этого не простила?
Лана мысленно досчитала до пяти и тихо спросила:
— Не простила что?
Вместо ответа Рин взял из коробки рядом и надел тонкую перчатку. Подошёл, обогнув Криса, и протянул руку к предплечью Ланы.
Она опустила голову и с нарастающим изумлением наблюдала, как Рин поводил рукой в перчатке над её предплечьем, осторожно подцепил указательным пальцем незаметный до этого момента прозрачный прямоугольник. Отлепил, схватил край перчатки свободной рукой и снял, выворачивая наизнанку, оставляя прямоугольник внутри. Сунул получившийся кулёк в нагрудный карман Ворона, сделал пару шагов назад и пояснил:
— Это устройство доставки лекарства через кожу. Похоже на бесконтактный датчик, так что если он проводил диагностику, ты не могла отличить этот от всех остальных. Перечень веществ для этого типа ограничен. Судя по форме, ты сейчас под действием ингибитора с непроизносимым названием. Могу подобрать тебе материал на эту тему. Если коротко, это вещество из арсенала секретных служб. Вызывает влечение к тому, чьё ДНК попало первым при нанесении, то есть к тому, кто налепил голой рукой. Не видно, не ощущается. Действует, пока налеплено. Я снял, твои ощущения должны измениться.
Лана прислушалась к себе. Возбуждение ушло, оставив стыд, чувство неудовлетворённости и использованности. Было гадко. И при этом всё же тянуло к Ворону, и давно тянуло, и она не была уверена, что эти чувства искусственные. Кристофер невольно подтвердил её мысли.
— Ингибитор не приносит ничего нового. Он лишь усиливает существующее. Если никакого влечения не было, он бы не подействовал. Поэтому я повторяю вопрос. Ты продолжаешь прижиматься к нему по своей воле?
Лана налилась ещё большим румянцем, хотя её щёки и так пылали, осознавая себя в теле и пространстве. Она действительно продолжала стоять, прижавшись к бедру медика. Тот не удерживал её, давая возможность отойти, и водил ладонью по её спине, едва касаясь, оглаживая большим пальцем обнаруженную чувствительную точку под лопаткой. У стоявшего сбоку и наблюдающего эти поглаживания Рина на челюсти ходили желваки.
Она резко выдохнула и осторожно отступила в сторону. Шаг. Другой. Тело было ватным и неохотно подчинялось. Ворон покосился на свою оставшуюся в воздухе ладонь. Тень грустной улыбки промелькнула по его лицу. Но лишь тень. В следующий миг он расслабил лицо. Скрестил руки на груди, расправил плечи, отчего его сухощавое тело показалось выше и массивнее.
