Анник сдержала слово – сумела перебить молодых сторожей вокруг палатки. И выбраться в темноту незамеченными удалось, как они и надеялись. И как опасались, до табуна предстояло еще одолеть добрую милю по лагерю. Гвенна невольно жалась в тень, шныряла от палатки к палатке, пользуясь обостренным яйцами сларнов зрением, чтобы по возможности избегать столкновений. Анник не раздумывая последовала ее тактике, и они крались так, по нескольку шагов зараз, пока Пирр не вышла из терпения:
– Не знаю, чему вас там учили на ваших тайных Островах, но здесь так не пойдет.
– Пока что нас не видят, – прошипела в ответ Гвенна.
– А толку, что не видят? – усмехнулась Пирр. – Мы оставили за своей палаткой четверых ургулов со стрелами в горле – и, когда их найдут, конец нашей мирной ночной прогулочке.
– А если увидят… – заговорила Анник.
Но Пирр уже шагнула из густой тени прямо на протоптанную дорожку между шатрами. Не оглядываясь, тряхнула волосами, повела плечами и решительно двинулась вперед.
– Вот дерьмо! – шепнула, оглянувшись на Анник, Гвенна.
Снайперша поджала губы.
– Дерьмо, – коротко согласилась она и зашагала по дороге следом за наемной убийцей.
Подход Присягнувшей Черепу показал себя на удивление действенным – на первой сотне шагов им даже не пришлось никого убивать. В темноте и сумятице готовившегося к выступлению военного лагеря все были заняты своими делами и не присматривались к трем деловитым прохожим. Пирр неплохо подражала походке ургулов и не пыталась прятать лицо или сутулиться, расходясь со встречными. Никто их не окликал. Никто даже не оборачивался им вслед.
Пока они не налетели на молодых парней с копьями. Гвенна как раз стала надеяться, что так они и пройдут весь лагерь, когда из темноты между шатрами вывалились трое таабе. Эти болваны волокли за собой двенадцатифутовые копья – такие хороши в седле, а в толкотне ночного лагеря смертельно опасны. Древки запутались в ногах у Гвенны и Пирр, перекрыв им путь. Первый копейщик сердито заорал что-то по-ургульски и дернул копье на себя. Наконечник порвал Гвенне рукав и оцарапал плечо. Пустяковая ранка, но, застигнутая врасплох, Гвенна пошатнулась и выругалась, отталкивая металлическое острие. Ругательство и решило дело.
Услышав незнакомую речь, ближайший к ней таабе резко обернулся, встретил взгляд ее темных глаз, преодолел мгновенную растерянность и зарычал, скаля зубы. Не дав ему времени закричать, Пирр чиркнула по шее юнца маленьким ножом – легким, почти ласковым движением. Вместо вопля из горла оседающего на землю парня хлестнула кровь.
Двое других, не заметив беззвучной гибели товарища, все пытались высвободить копья. Одного Гвенна рубанула поперек лица, второму Анник загнала в глаз стрелу. В мгновение ока бой был окончен, но на дорожке остались лежать тела, намертво переплетенные с длинными копьями, а по обе стороны узкой полоски двигались люди. Времени спрятать трупы не было. Ни на что не было времени, кроме как убраться подальше от тел.
– Сюда, – бросила Пирр, сходя с дорожки и скрываясь между шатрами.
Голос звучал свободно и ровно, только в нем ни следа не осталось от обычной насмешливости. Кажется, убийца впервые серьезно взглянула на положение дел:
– Поторопитесь, дамы!
Гвенне не понравилось, что Присягнувшая Черепу взяла на себя роль командира, но посреди враждебного войска не место спорить, кто тут главный. Она поморщилась и, прикрываясь клинком, пошла следом. Через десяток шагов под ноги легла другая дорожка, ведущая в ту же сторону. У Гвенны свело живот. Куда ни глянь – ургулы, и, хуже того, вдоль тропы горят факелы, ветер треплет и раздувает огонь. Пирр без тени колебания перешагнула тропинку, нацелившись на скопление апи по ту сторону. На полпути к шатрам ее резко окликнул один из ургулов – высокий мерзавец с длинной рыжей косой.
Пирр обернулась к нему с улыбкой, широко раскинула руки, радостно воскликнула: «Квихна!» Услышав, пусть бессмыслицу, но на знакомом языке, воин на миг замешкался. Воспользовавшись заминкой, наемница обхватила его за шею, подтянула к себе и припала к губам в долгом страстном поцелуе. Когда же выпустила, мужчина упал ничком. Ножа Гвенна не видела.
К тому времени, как поднялась тревога, они пересекли еще несколько улиц. За ревом и воплями вскоре прозвучал протяжный сигнал рога. Рог ревел снова и снова, гневно, осуждающе, гнал их сквозь ночь, терзал уши, пока Гвенне не стало казаться, что она теряет разум. Какая разница, который из восьми или девяти оставшихся позади трупов выдал беглянок? Стойбище – содрогающееся от визгливых криков – знало, что они на свободе. Все ургульское войско знало.
– Вот вам и скрытно, – проговорила Пирр.
Следующие несколько минут они неслись со всех ног, выдыхая сквозь зубы горячий воздух и думая лишь об одном: не оскользнуться бы на влажной земле. Они видели перед собой сведенные яростью лица ургулов – и убивали. Убивали и убивали. Пирр, не сбиваясь с шага, валила встающих на пути: вонзала метательные ножи в глотки и животы, выбивала глаза и перерезала сухожилия отточенными, мелкими движениями клюющей птицы. Гвенне было не до изящества. Подобранный у палатки ургульский меч был длиннее и тяжелее дымчатой стали, с которой она упражнялась на учениях, и, чтобы не отстать от Пирр, ей приходилось просто водить им перед собой широкими взмахами, от которых, когда лезвие встречало препятствие, всякий раз дергало плечо.
– Меньше шума, – бросила ей Пирр.
– Что?
Гвенна вогнала клинок в женский живот, провернула, высвободила. По рукам текла кровь. Хорошо, если не своя.
– Не ори при каждом ударе, – пояснила Пирр. – Постарайся быть расчетливее. Так и так ты их убьешь.
Гвенна готова была прорычать, что не орет, но спохватилась: горло у нее саднило и в ушах звенело. По правде сказать, ее крики ничего не меняли. И так на беглянок навалился весь лагерь. Краешком сознания, не занятым рубкой и криком, бегом и дыханием, она пыталась вести счет. С трудом верилось, что они до сих пор живы, – тут им сыграло на руку само бешенство ургулов. Догадайся всадники замолчать и остановиться, бегство стало бы невозможным. Смятение, хаос прикрывали их лучше ночной тьмы. Попробуй высмотри три тела в бьющемся море тел, трех женщин среди десятка тысяч. К тому же у края стойбища стало свободнее.
«Не отвлекайся от схватки, Кент тебя побери, – одернула себя Гвенна. – Вперед не засматривайся!»
Но трудно было забыть о разгорающейся жарким угольком надежде. Они пробились сквозь последнюю стаю ургулов, обогнули шатры и вдруг оказались одни, свободными перед открытым пространством. Анник махнула рукой на пасущихся в сотне шагов лошадей, но женщины не успели сделать и шагу, как из-за шатров налетели всадники, не менее двух десятков: копья нацелены для удара, голоса звенят торжеством.
– Могло быть лучше, – покачала головой Пирр.
– Прорвемся, – сказала Гвенна.
Она высмотрела разрыв в цепи атакующих, но указать на него не успела: всадники сомкнули строй.
