Понедельник, 13 декабря, первая половина дня.
Вот что сообщили корреспонденту «Daily Mail» в отеле-водолечебнице «Хайдро»: миссис Тереза Нил приехала в «Хайдро», одну из самых дорогих и респектабельных водолечебниц в центре Харрогейта, во второй половине дня 4 декабря, и заняла небольшой номер на втором этаже с горячей и холодной водой. Стоимость номера – семь гиней в неделю. Миссис Тейлор, менеджеру отеля, показалось, что миссис Нил похожа на Агату Кристи, чьи фотографии в этот же день появились в газетах, однако она распорядилась, чтобы сотрудники отеля держали язык за зубами. Полиция, тем не менее, была поставлена в известность.
Вторник,14 декабря, утро.
Старший констебль полиции Гилберт Макдоуэлл ставит в известность Кенворда об открытии Лиминга и Таппина. Кенворд звонит в «Стайлз» узнать, готова ли миссис Фишер выехать в Харрогейт и подтвердить сходство миссис Нил и миссис Кристи. Карло – она ехать не может, так как должна во второй половине дня забрать Розалинду из школы, – звонит Арчибальду Кристи, и полковник в тот же день выезжает в Харрогейт лондонским поездом 13:40.
Вторник, вечер.
Арчибальд Кристи приезжает в Харрогейт и в сопровождении Макдоуэлла входит в отель «Харрогейт-Хайдро». Его проводят в кабинет менеджера отеля миссис Тейлор, где сообщают о живущей в гостинице миссис Терезе Нил, чье сходство с супругой полковника не подлежит сомнению. Это известие застает Арчи врасплох: он заметно нервничает, в ожидании миссис Нил садится в холле в углу и прикрывается газетой. Через несколько минут он видит, как в холл – в вечернем платье, завернувшись в белую шелковую шаль, – спускается его жена Агата Кристи. Агата подходит к мужу, и, когда полковник вскакивает ей навстречу, протягивает ему руку для поцелуя и говорит: «Добрый вечер! Меня зовут Нил, миссис Тереза Нил». И, как всегда, когда волнуется, теребит волосы и накручивает их на палец – так же, как псевдополицейский Троттер в ее пьесе «Мышеловка».
2.
Тут самое время задаться важным вопросом: сознательно – или бессознательно, в состоянии аффекта, – действовала Агата Кристи.
Если сознательно, то она просчиталась.
Смущенный вид Арчи, бегающие глаза, дрожащие руки она приняла за раскаяние; значит, она всё продумала хорошо, поступила правильно, Арчи за нее волновался, он одумался – и теперь бросит эту свою секретаршу и вернется к ней, к своей законной, любимой жене, с которой «счастливо проживет вместе всю жизнь».
Наивность и простосердечие автора множества детективных романов-ребусов поразительны. Арчи волновался не за нее, а за себя – как бы из-за бегства Агаты не всплыла история с изменой. И возвращаться к «законной, любимой жене» он вовсе не собирался.
«Внезапное исчезновение», задуманное Агатой и продолжавшееся одиннадцать дней, не дало результатов, – и это подтвердилось в интервью, которое в тот же вечер, во вторник 14 декабря, Арчи дал репортерам нескольких лондонских газет. «Никаких сомнений быть не может, это моя жена, – сказал Арчи. – Мне кажется, что в данном случае речь идет о полной потере памяти и утрате самоидентификации. Завтра я собираюсь отвезти миссис Кристи в Лондон и показать врачам. Я рад, что она нашлась, хотя меня она не узнаёт, она меня не знает и не знает, где в настоящее время находится. Хочется надеяться, что, отдохнув и успокоившись, она придет в себя. В любом случае, я рад, что все волнения позади. Выражаю полиции благодарность».
Расчет Арчи ясен: Агата ушла из дома не из-за внутрисемейных конфликтов, не из-за дрязг («Она знала, где и с кем я проведу выходные, и ничего не имела против»), а из-за болезни. О ее болезни муж, кстати, говорит не в первый раз: в своих многочисленных интервью в эти дни полковник не забывает сказать о неуравновешенном нраве супруги, о нервном срыве, якобы побудившем ее совершить побег, о потере памяти. А раз она больна, и так тяжело – потеря памяти, утрата самоидентификации, – то и совместная жизнь с ней невозможна, ее место – в больнице, а не дома. Значит, Арчи в полном праве с ней развестись и найти себе новую подругу жизни.
Предположение Арчи подтверждает и репортер лондонской газеты – он пишет, что на его вопрос «Вы Агата Кристи?» Агата Кристи ответила: «Да, это я, но у меня амнезия». Впоследствии репортер отказался от своих слов и признался, что всё это выдумал; в самом деле, трудно себе представить, чтобы Агате, избегавшей, в отличие от мужа, давать интервью и общаться с прессой, принадлежали эти слова.
В среду утром Агате и Арчи, а также Мэдж с мужем (сестра приехала накануне) с трудом удается вскочить в машину и уехать на вокзал, для чего пришлось (если только это не апокриф) прибегнуть к спасительному маскараду. Из отеля выбежали горничная и коридорный, загримированные под Агату и Арчи, десятки репортеров, собравшихся в то утро в холле «Хайдро», бросились за ними, – и чете Кристи удалось таким образом незаметно скрыться.
Чтобы избавиться от погони, пришлось, кроме того, пересесть по пути из лондонского поезда в манчестерский. Кстати о поезде. Редакция «Daily Mail» предусмотрительно заказывает специальный поезд, который подается на вокзал в Харрогейте, чтобы доставить чету Кристи в Лондон в целости и сохранности в том случае, если Агата Кристи и полковник А.Кристи согласятся дать по пути подробное эксклюзивное интервью газете. По приказу начальника станции поезд отгоняется на запасной путь, его возвращение в Лондон отменяется.
Только в Эбни-холл Агата и Арчи почувствовали себя в безопасности. Ни хозяева дома, ни Арчибальд Кристи с женой несколько дней не выходили на улицу, двери особняка были заперты, окна занавешены.
…Или всё же бессознательно?
Врачи подтвердили сказанное Арчи на пресс-конференции: «В результате всестороннего обследования пациентки было установлено, что у нее обостренная реакция на длительный физический и эмоциональный стресс, который привел к шоку и, соответственно, к бегству. Миссис Кристи страдает амнезией и, как следствие, – деперсонализацией, ввиду чего ее следует оберегать от излишних волнений, не давать нервничать, перевозбуждаться». Арчи, надо полагать, предпочел бы услышать рекомендации более жесткие.
К диагнозу светил невропатологии и психиатрии следует, тем не менее, отнестись с вниманием. Гипердиагностика если и имела место, то незначительная. Агата действительно не могла первое время вспомнить, что́ с ней было с того вечера пятницы, 4 декабря, когда она уехала из «Стайлз», и до вечера вторника, 14 декабря, через одиннадцать дней, когда, спускаясь к ужину, она увидела в холле гостиницы мужа. По возвращении домой она даже не узнала собственную дочь, лишь улыбнулась ей с отсутствующим видом.
С помощью известного невропатолога из манчестерского университета, доктора Дональда Кора, и лондонского психиатра, к которым ее направила Мэдж (Агата долго сопротивлялась), пациентка, хоть и не без труда и далеко не сразу, припомнила, как в субботу утром приехала поездом из Гилфорда на вокзал Ватерлоо, как пила кофе в станционном буфете, как ей попалась на глаза реклама водолечебницы в Харрогейте. Как она поехала на такси в универмаг «Уайтли», как потом отправилась в Харрогейт. А вот как покидала «Стайлз», куда поехала на «моррисе», где и почему бросила машину, откуда у нее кровоподтек на лице, как писала в Лондоне письмо Кэмпбеллу, – вспомнить так и не смогла.
