Ответа не было.
Продолжать разговор с тем, кто не отвечает ни на один вопрос, казалось бессмысленным. Я глубоко задумалась. Возможно ли, чтобы человек вдруг перестал быть тем, кем был раньше, изменился в одночасье до неузнаваемости? Тот, кого я видела перед собой, необычайно походил на моего отца. И пах в точности как мой отец (что очень радовало, ведь еще совсем недавно, когда он все время лежал в постели, от него исходило такое зловоние, что к нему и приближаться-то не хотелось). И все же передо мной сидел не мой отец. А кто-то другой. Подобно чайке, сожравшей моллюска и опустошившей его раковину, болезнь выела отца изнутри, не оставив ничего, кроме тела, в котором он когда-то жил.
Внезапно меня захлестнула волна гнева. Для чего же он тогда выжил, если теперь от него нет никакого толку? Для чего нужна эта жизнь, если он только и может, что сидеть в тишине, есть наш скудный хлеб и часами напролет лежать в постели? А как же работа, как же деньги, которые он мог бы принести в семью? Теперь он даже порадовать никого толком не способен! Он потерял интерес к жизни, да и сам стал неинтересен. Мы были так счастливы, когда он немного оправился после падения, но эта радость успела померкнуть. В мою голову даже закрались ужасные мысли: не лучше было бы, если б он умер и нам не пришлось тратить так много сил и времени, сходить с ума от горя, терпеть прочие беды — и все ради того, чтобы он теперь сидел на ступеньке, грелся на солнышке и молчал?
Я ткнула его в ребра — они по-прежнему торчали, словно остов погибшего корабля. Он тоненько взвыл от боли, но даже не поднял на меня глаз.
— Отец, — позвала я так яростно, как только могла. — Прекрати сейчас же. Конечно, не мне тебя отчитывать, но мы все порядком измучились. Так что… — Я примолкла в нерешительности. На языке вертелась ужасная грубость, которую я когда-то услышала от женщины, кричавшей своему мужу-пропойце: «Ты уж, это, либо делай дела, либо с горшка проваливай».
Я не сумела сдержаться. И сказала это отцу. Когда-то услышав эти слова, я не поняла, что имела в виду та женщина. В конце концов, ее муж ни на каком горшке не сидел, а стоял посреди улицы. Но теперь-то мне все стало ясно. Этим она хотела ему сказать: «Либо возьми себя в руки, либо признай поражение», и ту же мысль я старалась донести до отца. Хватит уже быть обузой для себя самого и для нас.
Я всматривалась в его лицо, надеясь, что он меня понял. В уголке глаза заблестела слезинка, а потом скатилась по морщинистой щеке и исчезла в бороде. Она напомнила мне дождевую каплю, сбегающую по окну. Этот миг длился, казалось, целую вечность. Но мне не было его жаль. Во мне уже не осталось горя.
Я хотела было снова его ткнуть, как вдруг губы отца тронула слабая улыбка. По-прежнему глядя прямо перед собой, он потянулся ко мне, схватил меня за руку и крепко ее сжал.
— О, Мэри! — воскликнул он, наконец повернувшись ко мне. — Что ты за дивное создание! Ну кто еще, кроме моей малышки, Молнии Мэри, мог бы вытащить меня из пучины отчаяния? Не стану спрашивать, где это ты научилась так выражаться, но твои слова попали точно в цель! Ты права. Прошло и впрямь много времени. Слишком много. Я очень виноват перед тобой, твоей матушкой и Джозефом и прошу меня простить. Но вам еще придется немного со мной повозиться. Я по-прежнему слаб, но ты совершенно права. Пора браться за дело.
Вот уже много месяцев он не произносил таких длинных речей. В его голосе угадывались былая решимость и задор.
— Я тебе помогу! — пообещала я. — Весна вот-вот настанет. В Лайм-Риджис уже съезжаются богатеи. Я могу продавать наши диковинки, пока ты мастеришь мебель. Твои клиенты ждут не дождутся, так что, если вернешься в мастерскую, непременно сможешь подзаработать!
Отец взъерошил мне волосы. Я почувствовала, что по-прежнему его люблю.
— Так тому и быть, Мэри. Так тому и быть.
И так оно и стало. Отец вернулся в мастерскую и, несмотря на огромную слабость, медлительность и приступы сильного кашля, от которого не было спасения, начал понемногу зарабатывать. Этого хватало, чтобы прокормиться.
После того как матушка поняла, что у нее скоро будет ребенок, она вновь начала улыбаться. А вот меня это обстоятельство совсем не обрадовало, но я ничего не могла поделать. Я уже рассказывала, какие чувства во мне пробуждают подобные темы. И все же это означало, что наша жизнь вернулась в привычное русло и стала почти такой же, как до катастрофы.
Но в этой череде привычных дней выдался один необычайный. Прошел уже почти год с нашего знакомства с Генри. И больше полугода с того дня, как он покинул Лайм-Риджис.
Я начала помогать миссис Сток, супруге сквайра Стока. Когда отец заболел, она отнеслась к нашей семье с большой добротой и взялась подыскать нам оплачиваемую работенку. Мне очень повезло, что она доверила мне закупать в городских лавочках и на рынке то, что ей было нужно, а ей очень пригодилось мое умение торговаться. Пускай миссис Сток и платила мне пенсы, а порой и шиллинги, благодаря огромным скидкам, которых я добивалась у продавцов, она с успехом экономила приличные суммы, а то и вовсе ничего не тратила. Ее супруг владел большим участком земли неподалеку от города, а отец, как я уже упоминала, когда-то мастерил для них мебель. Миссис Сток не отличалась высоким ростом и была из тех беспокойных, порывистых женщин, которые вечно куда-то спешат и так тараторят, что за их речью не угонишься. Многие ее слова я пропускала мимо ушей — они накатывали на меня волной, как прибой на берег, и утекали вспять. Но все ее наставления и просьбы я, само собой, выслушивала очень внимательно. Так вот, в тот особенный день она показалась мне еще взволнованнее, чем обычно: она встретила меня ослепительной улыбкой, ущипнула за щеку и велела подняться по Сильвер-стрит и зайти к миссис де ла Беш.
Сердце так и замерло у меня в груди. Я уставилась на миссис Сток, распахнув рот, словно скумбрия, выброшенная волной на берег.
— А что дальше, мэм? — наконец выдавила я из себя. — Забрать для вас какую-то вещицу?
Миссис Сток, очень довольная собой, вновь ущипнула меня за щеку.
— Нет же, детка. Для меня ничего забирать не нужно. А вот тебя ждет небольшой сюрприз. Вот увидишь, он сказочно тебя обрадует! Я в этом уверена. После всех тех бед, что на тебя свалились, ты заслуживаешь радости. Ну же, беги! Чем скорее доберешься до места, тем быстрее получишь сво… Ах, что же это я! Молчу! А не то испорчу твой сюрприз, голубушка.
Она вновь потрепала меня по щеке, подмигнула и удалилась.
Хм. Наверное, мне наконец пришло письмо от Генри. Что еще меня может ждать? Славно, что он позаботился о том, чтобы мне не пришлось платить за доставку. Славно и вместе с тем разумно — если бы письмо пришло на Кокмойл-сквер, мне пришлось бы от него отказаться, а это было бы очень обидно!
Я поспешила в гору, на Сильвер-стрит, к дому, полному сладких булочек. Конечно, я не рассчитывала, что сегодня меня ими угостят. Я приоткрыла высокую калитку из кованого железа и прошла по подъездной дороге к парадному входу. На мгновение я задумалась: а не лучше ли обойти дом и постучаться с черного хода, как обыкновенно делают торговцы и посыльные? Но передумала: все же торговцем я не была, во всяком случае официально, а с Генри мы заходили в дом именно через парадную дверь.
