— Кто там? — доброжелательно отозвалась матушка Гудда.
— Это я, Эрик Стейнсон, матушка Гудда, здравствуйте! — улыбнулся я.
— О, это Эрик!.. — потом послышалась какая-то возня за дверью.
— Я не желаю с вами разговаривать, мистер Стейнсон! Уходите! — послышался уже строгий голос Кейи из-за двери.
— Кейа, это очень важно! — попытался донести я.
Я почти слышал из-за двери, как она сопит недовольно, но молчит, не желая открывать дверь.
— Что тут происходит? — по лестнице поднялся Сиг. Наверное, он за мной следил. Или за своей Кейей.
— Я хотел поговорить с тобой о Рике. Кейа, открой, пожалуйста! — я вновь постучал в дверь.
— О, понятно… — протянул Сиг.
За дверью стало очень тихо, а потом щелкнул замок и дверь распахнулась так резко, что мне пришлось отскочить, чтобы не получить в лоб.
— Ты на его стороне! — возмущенно вскричала Кейа, тыкая пальцем в Сига.
— Да Рика просто не так все поняла!.. — попытался объяснить тот.
— У вас всегда так! Одни отговорки у всех парней: не так поняла, не на то понадеялась, приняла желаемое за действительное… И как я только могла тебе довериться!..
— Нет, ты не поняла!..
— Вот уж точно!
— Но Кейа!
— Не подходи ко мне больше, видеть тебя не хочу! — она резко захлопнула дверь.
— Кейа! — он попытался дернуть ручку на себя, но Кейа успела задвинуть засов.
— Никогда за тебя замуж не пойду! Никогда! — послышалось из-за двери.
— Но ты же обещала подумать! — проныл Сиг.
— Нет тебе веры, предателю!
— Ты не понимаешь!..
— И слушать не буду, не буду слушать! — еще несколько стуков, а потом за дверью послышалось громкое пение.
— Ты ведешь себя как ребенок! — возмущенно рыкнул Сиг.
В ответ на это пение стало только громче, я прямо-таки видел, как она заткнула уши руками и пела, чтобы точно ничего не слышать, как ребенок.
Я закрыл лицо руками, стараясь не смеяться, настолько все это было глупо. Сиг бросил на меня мрачный взгляд:
— Ничего, как только все прояснится, она меня простит.
— Ты уверен?
— Конечно! У нас слишком долгие отношения, чтобы они были разорваны из-за какого-то недопонимания.
Я был в этом совсем не уверен, но не стал встревать. Вместо этого я съездил на рынок и купил простенькую глиняную вазу подходящего размера и оставил в ней цветы под дверью Рики, надеясь, что она найдет их завтра с утра и, быть может, несмотря на обстоятельства, они покажутся ей красивыми, хоть во время пути они и помялись немного. Подумав, вырвал лист из блокнота и, написав записку, подложил ее под вазу.
Из-за всей этой истории голова пухла, но день еще не закончился, нужно было возвращаться на работу. Это было даже проще, чем думать о Рике, мысли привычно переключились на расследование. Нужно было перепроверить все данные, которые прошли через руки Лейва, а также все, что он не успел обработать. Не просто так преступник развил такую бурную деятельность, пытаясь избавиться от нас обоих. Где-то мы его задели и заставили заволноваться, понять бы еще, где именно.
Я подал запрос на встречу с Лейвом, а сам пока использовал все, что знал о методах его работы. К сожалению, часть бумаг при его аресте была конфискована, их следовало восстановить, но кое-какие записи, показавшиеся следователям незначительными, сохранились.
Лейв в нашей команде отвечал за социальные связи, особенно с более простым населением. Он легко мог наладить контакт с проституткой или работником завода, у меня это выходило хуже. Вот когда следовало допросить более важную шишку: промышленника, родовитого мага или, не дай Боги, благородного, в дело вступал я. Мы отлично дополняли друг друга. Чтобы упростить нашу работу, Лейв завел знакомства со всеми работницами полицейских архивов города и мог достать любую справку по любому отделению. Меня эти дамы недолюбливали и принимали исключительно вместе со взяткой в виде сладостей или цветов, а вот для Лейва готовы были сделать что угодно ради одной его улыбки и пары рифмованных строк.
Соваться в эту клоаку после его ареста было рисково, но выбора не оставалось. Я нашел среди документов напарника списки того, каких данных и от кого он ожидал, и начал ездить по городу. Далеко не везде меня встречали приветливо, даже по сравнению с обычными манерами. Часто полицейское начальство не осознавало, какую власть в нашем деле имеют эти дамы из общества синего чулка, как их шутливо называли, и как много значит для расследования получение вовремя той или иной справки.
— Я знаю, что Лейв… мистер Фроудсон запрашивал эти данные, — пояснил я, пододвигая к неприветливой работнице центрального архива коробку дорогих шоколадных конфет.
— Может, и запрашивал. Но отчет еще не готов, — безразлично пожала плечами она, даже не глядя на меня.
— Но это очень важно, — попытался доказать я.
Она сощурилась:
— Знаю я, как вам это важно. И это тоже Лейву пришьете, без того дело разваливается? — потом опомнилась и с деланным безразличием добавила: — Ничего не знаю, отчет не готов.
— Послушайте, — я склонился к ней ближе, — я напарник Лейва. Мы вместе работали над одной гипотезой. Уверен, таким образом мы сможем найти истинного виновника и вытащить Лейва из тюрьмы. Пожалуйста, поверьте мне.
Она сощурилась, глядя на меня подозрительно:
— Ваше имя?
— Эрик Стейнсон.
— И что же это за гипотеза такая?
— Я не имею права вам говорить! — возмутился я.
Она еще с минуту глядела на меня испытующе, а потом кивнула:
— Ладно, верю. Лейв говорил, что напарник у него чересчур правильный. Если бы ты мне информацию сдал, я бы сразу поняла, что это подстава. Что там у тебя за список?
— Хм… я нашел записи Лейва, где он отмечал, какие запросы отправил…
— Архив восточного торгового района? Обратись к Лейле, я напишу для нее записку, чтобы без проблем…
Завоевать доверие агентесс Лейва было непросто, каждая норовила устроить мне дополнительную проверку, но в итоге я получил все данные, которые им удалось собрать и даже больше — после ареста любимого следователя дамы еще активнее принялись копаться в своих бумагах, надеясь ему помочь. Теперь нужно было как-то все это обработать и найти среди этого стога сена единственную иголку.
Глава 66. Драдрерика
Реальность нового мира оглушала. Я как-то привыкла к мысли, что все нужно вырывать-выгрызать с боем, но, оказывается, не всегда. Когда я думала, что только один из вступивших в спарринг пройдет экзамен, это казалось логичным и адекватным. Так работал мой старый мир: ты либо выиграл, либо проиграл, ты либо лучший, либо худший, и в последнем случае тебя ждет что-то весьма неприятное.
