Ксин и местный завскладом дали только два вида лекарств. Первое — трава, которая заставляла бурлить внутреннюю энергию. Довольно специфичное и мало где применяемое растение из-за слишком общего эффекта. Ни для отравлений, ни для ран она не годилась. Зато могла активировать потухшую активность организма.
Вторым же шел порошок, который помогал бороться с внутренними страхами. Тоже специфичная вещь, в основном использовалась для детей или психически неуравновешенных бойцов. Последнее было печальной реальностью Облачного Форта, поэтому ее готовили много и выдавали по первому же требованию. Благо, никакой особой ценностью этот рецепт не обладал. Варили из сорняков вокруг рисовых полей.
"Юншэну нельзя это давать", — С пугающей ясностью осознал Стас, — "Дерьмо! Ну почему все всегда идет не так?! Трава, которая трясет внутреннюю энергию, как крестьянин яблоню, убьет его вернее любого бездействия! А порошок вовсе бесполезен, потому что организм слишком истощен и снизил активность. Более того, вражеская Ци все еще остается внутри. Поэтому и дают эти лекарства в связке. Но он не выживет после такой комбинации.
Я должен сначала вывести чужеродную энергию, подстегнуть организм изнутри. Сам, как и намеревался. Причем именно лунной Ци. Раз она так хороша для борьбы с демонами, то и для их энергии будет эффективнее. Но все опять упирается в мою беспомощность! Я не знаю, смогу ли я сразу хотя бы просто влить в него свою Ци. Что уж говорить про влияние на процесс. Не могу быть уверен в результате без экспериментов на живых существах. И я все еще не выполнил то задание с получением именно лунной Ци, а не просто ослабленной солнечной".
— Ты прав, фармацевту такой сбор лучше не давать.
"К тому же десятник прав. У Юншэна после той волны не оставалось ни времени, ни ингредиентов чтобы сотворить что-то действительно полезное. Максимум — дополнительный флакон скользящей жидкости, в дополнение к моей полупустой глиняной таре ещё с прошлой волны. Хотя от отвара из бамбуковой колючки я бы не отказался, но сам не сварю, а рисковать жизнью друга ради такой мелочи точно не стану.".
— Его сердце может не выдержать. После волны я попробую другой, более мягкий и точечный метод.
— Ты уже знаешь, что делать? — Поднял брови Акургаль.
— В общих чертах, — Нехотя признался Стас, — Зависит от ассортимента лекарств господина распорядителя, моей искусности в культивации и удачи.
— Хорошо, я доверю тебе его. Но в случае неудачи спрошу по всей строгости. И тебе не помогут прошлые достижения.
"А вот это уже больше походит на угрозу. Боится, что я засланный казачок и хочу убить Юншэна? Или просто перестраховывается? Скорее второе, но десятник все равно молодец. Какими бы ни были отношения между друзьями на публики, у одного человека всегда найдется хороший мотив, чтобы убить другого".
— Стоит сосредоточиться на Юлвее, — Кивнул Стас, показывая, что принял угрозу во внимание, — К тому же, эффект эликсира фэйсян, который мы все принимали в первые дни, должен помочь ему. Больше я бы давать ничего не стал.
После того, как Юлвея попотчевали лекарствами от щедрот господина распорядителя, его состояние резко изменилось. Сначала увеличилось сердцебиение, затем руки сжались в кулаки, завращались глазные яблоки под веками, заскрипели зубы, тело стало выгибать дугой, но ни одного звука не вырвалось из бледного рта. Стас и сам не заметил, как до крови прикусил губу, с волнением наблюдая за его состоянием.
— Здесь мы ничем помочь не можем, — С горечью констатировал он, — Юлвей должен сам побороть тьму внутри. Предлагаю взять его порцию… Чего бы там не приготовили и попытаться накормить его. Лишняя энергия только подстегнет борьбу с болезнью.
— Я думаю также, — Акургаль хмыкнул, хлопнул Стаса по плечу, а тот вдруг понял, что прошел какой-то экзамен. На взрослость или на умение? Он не знал.
Только сидя у тусклого, гаснущего очага, который с трудом довёл варево до кипения, Стас понял, насколько он голоден. Внутренняя энергия отчасти решала вопрос недостатка калорий, однако питаться растущему организму все еще было необходимо. Хотя бы для дальнейшего роста характеристик за счёт тела, а не за счет заемной энергии. Ну и недостаток веществ вкупе с банальным истощением никто не отменял. Все же Стас не могущественный практик, чтобы плевать на потребности тела с высокой колокольни.
— Сегодня у нас настоящий праздник, хе! — Самодовольно провозгласил Камей, — Я нашел на Насыпи кучу сушеных грибов и кореньев, а еще у нас появился целый мешок риса. Еще целая половина осталась. Будет, что пожрать, когда мы вернемся… Тем, кто выживет, — Его голос, преувеличенно веселый, под конец мрачно затих. В тишине слышался только плеск деревянной ложки, которой Ма накладывал порции остальным.
— Что ты там возишься, отродье? — Вызверился Камей после минуты тяжкой, давящей на психику тишины, — Решил себе побольше оставить? Такой слабак как ты не должен набивать себе брюхо перед боем. Желудок вниз потянет и сбежать не сможешь! Яйца-то тебе давно не мешают!
— Я никогда… — Голос Ма прервался, но он через силу продолжил, — Я никогда не сбегал с поля боя! У меня есть смелость! И совесть! И я мужчина, такой же, как вы! — Последние фразы он надрывно частил, чуть ли не скатываясь в истерику. Однако не забывал накладывать и отдавать пищу, хоть тарелки и ходили ходуном в его руках.
— Мы дрались только один раз, — Дипломатично заметил Акургаль, — Вот и покажешь нам свои навыки.
— Ага, тот свет, как у гнилушки, на копье. Демоны так удивяться этой бездарности, что сбегут без оглядки, — Тут же вклинился Кань. Несмотря на свою гордость от нового навыка — паренек научился быстро и мощно стрелять из пращи — его заявления выглядели лаем мелкой шавки, в основном из-за интонаций. Вот только взвинченному Иккагецу хватило и этого.
— Хватит мешать меня с грязью! — Уже в голос завопил бывший вор, — Кто стоял с вами в одном строю? Я! Кто убивал демонов? Я! Я добыл тот мешок риса. Я! А не вы все. Благодаря кому вы можете жрать что-то вкуснее помоев, которые привыкли хрючить в своих вонючих хибарах? Мне! МНЕ! МНЕ!
Взгляд мужчины пробегал от одного лица к другому, но нигде не находил ни сочувствия, ни поддержки, ни хотя бы малейшего признания своих талантов. Акургаль морщился, слишком негативно настроенный к нему из-за прошлых грешков, чтобы быть объективным, Ваню было все равно, Стас опять ушел в себя, а остальные только презрительно скалились.
— Хватит уже верещать. Никто тебя не принижает. Хочешь доказать, чего ты стоишь? У тебя будут для этого все возможности, — Подвел черту десятник. Ма чувствовал себя оплеванным, но возражать больше не решился. Лишь отсел от остальных, как прокаженный, да погрузил ложку в свою нехитрую снедь. А костлявая спина дрожала от эмоций и невысказанных обид.
Вся эта пантомима прошла мимо Стаса, который слушал всех остальных лишь краем уха. Его внимание сосредоточилось на более важных, с его точки зрения, вещах. На словах Ба Мяо, которые он раз за разом прогонял в памяти, читая диалог в "Блокноте".
