— Мистер Лэтбери, — воскликнула я, прервав его на полуслове — моя начальница ждет вашего звонка. Сейчас проверю, у себя ли она.
Она, разумеется, была у себя, но меня учили говорить эту фразу всем звонившим и только потом переводить звонок на начальницу. Я всегда должна была спрашивать, хочет ли она разговаривать, и предупреждать, кто звонил. Между нашими столами не было интеркома, а может, и был, я просто не разобралась, как он работает, поэтому я просто стучалась в дверь, которую начальница всегда оставляла полуоткрытой.
— Да, — раздраженно бросила она, не поворачиваясь ко мне.
— Звонит Роджер Лэтбери.
Подпрыгнув на стуле, начальница сердито повернулась ко мне:
— Ну, соединяй его скорее, что ты ждешь?! И дверь закрой.
Слезы обиды брызнули у меня глаз, я быстро отвернулась, пробежала несколько шагов до своего стола и нажала нужные кнопки без единого слова.
Примерно через час, когда я допечатывала письма, из коридора, ведущего в бухгалтерию, показалась худощавая загорелая женщина в узких джинсах и обтягивающей белой футболке. Она неуверенно шагала к моему столу. Когда женщина вошла в комнату, где располагалось мое рабочее место, что-то привлекло ее внимание, и она направилась в угол и присела перед тем самым шкафом, где я обнаружила книги Джуди Блум. О нет, подумала я, заметив, что гостья нахмурилась. Нет! Не может быть! Я представляла себе Джуди Блум совсем иначе. Но как? Не такой худой и хмурой? Наверно. Тем не менее это была она. Меня вдруг охватило необъяснимое желание защитить свою начальницу и агентство, и я еле удержалась, чтобы не вскочить, не подбежать к писательнице и не соврать, что в офисе был ремонт — он действительно недавно закончился — и поэтому все книги теперь стоят как попало, мы как раз расставляем их по местам.
Но не успела я шевельнуться, как услышала возглас начальницы:
— Джуди! — И она выбежала из кабинета. Должно быть, ее предупредила Пэм. Джуди встала, все еще хмурясь, и начальница увела ее подальше от узкого шкафа. — Я всегда так рада тебя видеть!
Джуди лишь коротко кивнула и последовала за начальницей в ее кабинет.
Через несколько минут они ушли на обед в мрачном молчании, даже не замедлив шаг, когда проходили мимо моего стола. По пути к выходу Джуди сердито посмотрела на забытый шкаф. Я собрала напечатанные письма и положила их на угол стола начальницы, надела пальто и взяла сумочку. На углу Сорок девятой решила шикануть, как иногда делала, и купить себе гедза — японских пельменей — в японском ресторане на первом этаже нашего здания. В этом ресторане всегда было полно японских бизнесменов в деловых костюмах, а я была единственной женщиной европейской внешности, и никто не обращал на меня внимания. Здесь я словно исчезала. Сев на высокий барный табурет, я заказала гедза — самое дешевое блюдо в меню и единственное, что я могла себе позволить, — и тут снова вспомнила про письмо бойфренда. Оно так и лежало в сумочке между страницами с рубрикой «Искусство и литература», которые я отделила от газеты, и предыдущим выпуском «Нью-Йоркера», который я планировала почитать за обедом. Я достала письмо и открыла его, не давая себе возможность передумать. В конверте лежали два листочка тонкой бумаги для авиапочты — мой бойфренд любил такую бумагу, — с обеих сторон исписанные его аккуратным почерком. Я прочла обращение — «Дорогая Джо» — и вопреки себе громко и судорожно всхлипнула: в моей нынешней жизни никто так меня не называл. Мой парень. Я так по нему соскучилась. Я скучала по всему, что было с ним связано. «Дорогая Джо». О боже, подумала я, что я наделала? Через минуту принесли мои гедза, выглядевшие очень аппетитно. Я убрала письмо в конверт и, хотя знала, что гедза горячие, выбрала один и откусила кусочек. Горячий бульон брызнул во все стороны, и глаза вновь наполнились слезами. Обожженное небо потом болело несколько дней, но сейчас я радовалась этому ощущению.
На следующее утро сразу после прихода начальницы в ее кабинете зазвонил телефон.
— Джуди, привет! — воскликнула она с наигранной радостью и захлопнула дверь.
Когда та снова открылась, начальница стояла на пороге, грустно моргая.
— Хью, — позвала она.
Тот выбежал из кабинета и выжидающе взглянул на начальницу.
— Все кончено, — сообщила она.
— Джуди? — спросил он, и начальница кивнула. — Уходит? — Это прозвучало скорее как утверждение, а не как вопрос.
— Да. — Начальница подняла светлые брови. — Уходит.
— Не стану спрашивать куда, — сказал Хью.
— Неважно, — ответила начальница.
Мне стало любопытно, что же она сказала Джуди Блум насчет ее нового романа. Но я не стала спрашивать и сидела, уткнувшись в контракт, а в голове проносились предательские мысли: будь я на месте Джуди, тоже бы ушла.
Всемирная паутина
Через неделю в конце рабочего дня в офис зашла Дженни. Я наконец убедила ее поужинать со мной в городе, хотя переживала из-за того, что это пиррова победа, — ведь она согласилась встретиться со мной из чувства вины, а не потому, что очень хотела. Я также не заметила в ней особого желания побывать в агентстве, хотя я несколько раз заходила к ней на работу, и это удручало меня сильнее всего: подругу больше не интересовали подробности моей жизни.
Но все же она пришла, заявилась в своем извечном дафклоте. Уже настал июнь, но погода считала, что все еще март: в пять часов вечера небо за окном кабинета Хью — уголок этого окошка как раз виднелся с моего рабочего места, — потемнело и зловеще набухло, пошел серый дождь, а жалюзи начали трепать сильные порывы ветра.
— Привет! — воскликнула я и обняла Дженни.
Пэм, секретарша, отвернулась, не желая видеть этого неподобающего на работе проявления эмоций.
— Я пришла. — Дженни улыбалась, хотя глаза кричали о том, как ей неловко.
— Пойдем, покажу тебе свое место, — сказала я и пригласила ее следовать за мной в коридор. — Мне нужно взять пальто. И ты увидишь мой стол.
— Хорошо, — сказала подруга тем тоном, которым разговаривала с матерью. — Тут так темно, — прошептала она. — Они экономят на электричестве?
Я поднесла палец к губам, как библиотекарша — ш-ш-ш! — и улыбнулась. Действительно, в нашем офисе яркий свет горел лишь в бухгалтерии, а остальные помещения освещались лампами с абажурами, и в комнатах было намного темнее, чем в любом другом современном офисе, таком, например, как у Дженни, с окнами во всю стену и яркими потолочными светильниками. Но именно это мне и нравилось: мягкий, успокаивающий свет ламп, тихие шаги моих коллег по мягкому ковру, кожаные кресла, книжные шкафы из темного дерева. Я словно работала в частной библиотеке или в чьей-то квартире. Впрочем, у Дженни нашлось другое сравнение.
— Как в похоронном бюро, — сказала она, когда мы вышли на Сорок девятую улицу и двинулись в сторону ее издательства. — Или в баре. Твоя начальница курит за столом. Где это видано! — Вообще-то, Дженни первой из моих друзей закурила, еще в первый год в старшей школе. Она встречалась с парнем из колледжа, и вроде как положение обязывало. Тогда меня это шокировало. — А тебе не тоскливо сидеть весь день в этом темном, мрачном офисе? Там все такие грустные. Очень похоже на похоронное бюро, честно. Эти старомодные лампы с абажурами… Ковры…
