Они отправились на поиски скрывшегося в лесу Венсана.
11.
Кони рыли копытами землю, клочья дёрна и травы, мелкие камни и ветки взлетали в воздух и бесшумно терялись в тени леса. Удушливый зной постепенно растворялся в долгожданной прохладе, предвещавшей приход ночи, а вместе с ней и отдых от испепелявшего взгляда солнца. Двоих всадников этот предвестник серебристого полумрака лишь подгонял, вынуждая отчаянно пришпоривать лошадей и ещё громче выкрикивать имя сбежавшего в лес охотника.
— Звать его бесполезно, — разочарованно произнёс Клод спустя некоторое время. Он неподвижно сидел в седле, как каменная статуя, полностью не соглашаясь с тем, что делал.
— Почему? — спросила Аннабелль, не оставляя надежды найти Венсана.
— Сейчас он сам не свой и каждый шорох будет пугать его чуть ли не до смерти.
— Что ты с ним сделал? — спросила девушка, из последних сил сдерживая гнев.
— Защитил тебя, — небрежно ответил он таким же раздражённым тоном. — А ты слишком добра. Трусливые и вероломные твари не заслуживают этого.
— Должен же хоть кто-то верить, что все эти, как Вы изволили выразиться, «твари» лучше, чем о них думают, — возразила она. — Спорами мы его не найдём. Вы будете помогать?
— После всего, что ты видела… — произнёс он, спешиваясь. Девушка решила последовать за ним, но Клод остановил её. — Останься. Я буду искать следы, лишние мне ни к чему.
— Как скажете, — кивнула она и оглянулась в надежде увидеть движение среди деревьев. Но лес оставался величественно неподвижным, будто смеялся над девушкой, над её ничтожностью, над самой человеческой жизнью, проносящейся в суете и шуме, способной лишь ускорять свой ход и звучать ещё и ещё громче. — И всё же… что с ним случилось?
— Он увидел моё лицо, — как приговор, произнёс Клод. — Этого достаточно, чтобы лишить человека рассудка, — он усмехнулся, горько и едко, глумясь над самим собой. — Всё ещё хочешь узнать, как я выгляжу?
— Хотите ещё и меня ловить по всему лесу? — парировала девушка, улыбаясь так, словно не заметила выпада в свою сторону. Клод рассмеялся, вымученно, будто в агонии; ему хотелось, чтобы всё действительно оказалось лишь шуткой.
— Он отправился на север.
— А что на севере? — спросила Анна, рассчитывая получить обнадёживающий ответ.
— Лес тянется до самого горизонта, — безрадостно произнёс хозяин замка.
«Тогда надо спешить», — произнесла она и пришпорила коня. Тот сорвался с места, точно только этого и ждал, и девушке пришлось до боли в руках сжать поводья, чтобы избежать встречи с землёй. Она не сразу услышала, как Клод окликнул её. Мужчина спешно нагонял свою спутницу, беспощадно подстёгивая своего коня, как будто пытался поймать убегавшую от него добычу. Анна развернулась, готовая убеждать его, что вовсе не собиралась сбегать. Она ведь и правда не собиралась, хотя эта мысль столько раз нет-нет, а всё же посещала её. Совершенно невесомая, как идея возможности, призрачной, но осуществимой, она представала перед девушкой в своей недоступной красоте. Она напоминала девушке о её заточении, об уже разведанных тропах и о хозяине, который не может покинуть пределов своих владений, о шуме моря, парусах, сверкающих в лучах солнца, точно облака, о дальних берегах. Аннабелль позволяла идее царствовать в её снах и отчаянно сопротивлялась ей днём. В этот раз их разделяло несколько шагов. Достаточно было пришпорить коня, чтобы покинуть эти странные, заколдованные места. Анна подумала об этом и поняла, что не желает ничего подобного. Говорить о любви к зачарованному замку было рано, но появилась неуловимая привязанность, против которой отчаянно бунтовала стремившаяся к приключениям часть Аннабелль.
— Что такое? — спросила Анна, когда Клод поравнялся с ней.
— Не спеши, — сказал он. — Твой друг сейчас не в себе. Он может быть способен на всё, что угодно. Особенно если у него остались стрелы для арбалета.
— Советуете мне быть осторожнее?
— Да, — хмуро согласился Клод. — Земля сырая, лошадь может оступиться.
— И Вы будьте начеку, — кивнула Аннабелль. — Давайте продолжим путь скорее, чем наступят сумерки.
Клод сдержанно кивнул и поехал вперёд. Анна последовала за ним, прислушиваясь к каждому шороху. Она прекрасно знала, что с поиском хозяин замка мог бы справиться и без неё, и отчаянно хотела быть полезной. В глубине души она надеялась первой заметить Венсана, но желание это было обусловлено не столько состязательным духом, сколько беспокойством за охотника. Как будто Клод мог намеренно оставить человека в лесу. Девушка прогнала эту назойливую мысль. Она была лучшего мнения о своём спасителе и считала его далеко не жестоким. Пожалуй, это можно было назвать обострённым чувством справедливости, но если девушке удалось заставить его сменить решение, то хозяином замка владела точно не жестокость. Анна верила в это.
«Ах, Аннабелль!»
Как будто кто-то покачал головой, снисходительно глядя на неё, словно на неразумного ребёнка. Кто-то, кто раньше рассказывал ей о том, что нужно держаться как можно дальше от всякого рода опасностей, подозрительных авантюр или не вызывавших доверия незнакомцев. Этот же человек рассказывал ей сказки и напоминал, что это всего лишь сказки, а сны ― просто видения и не более того, и о том, что есть жизнь, которая причудливее снов и порой интереснее всяких сказок. Жизнь тех, кто не боится её.
Голос из далёкого прошлого звал её, жалея. В нём слышались и ласка, и упрёк. Девушке вдруг стало ужасно жалко себя, как никогда раньше, даже когда она оставалась совсем одна или встречала опасность и думала, что делает последний вдох, но лес, окутанный ранними сумерками, словно впитал в себя её тоску и усилил её в сотни раз, заставляя девушку почувствовать всё, что она запирала на задворках души. Одиночество, вина, которую не загладить и тысячей добрых дел, и острое осознание того, что вся её весёлость и любознательность — лишь маска, которую она надевает, чтобы сбежать от гнетущей, убийственной пустоты.
На душе стало тошно. Нужно было что-то делать, бежать, скрываться ото всех, от всего и от себя в том числе. Но тело точно переполнилось свинцовой тяжестью чувств и сделалось неподъёмным. Девушке казалось, что ещё немного, и она упадёт вниз — навстречу холодной сырой земле или промозглому сумеречному небу. По её щеке скатилась слеза.
— Мы найдём его, — произнёс Клод, заметив это. В его словах слышалась неуклюжая ласка, он сам не знал, зачем начал говорить, и на каждом слове напоминал себе, что лучше ему было бы помолчать.
— Конечно, — обнадёженно ответила Анна едва двигавшимися губами.
— …Ночью будет дождь, — задумчиво сказал хозяин замка и пришпорил коня, оставляя Аннабелль наедине с догадками, зачем было произнесено это замечание. Чтобы отвлечь её мыслями о дожде? Чтобы развеять тишину мелкой дробью слов?
Девушка горько улыбнулась, сама не зная, чему, и подняла голову в попытке сбросить сковывавший движения покров тяжёлых размышлений. Взор как будто бы прояснился, цвета вокруг оставались всё такими же тусклыми, но очертания сделались более чёткими: очевидно было приближение грозы. В кронах деревьев повисла сизоватая дымка готового вот-вот пролиться дождя, грозовые облака устало лежали в густых ветвях, наполняя воздух влагой и запахом сырой коры. Всё вокруг говорило Аннабелль спешить или вовсе отказаться от надежды найти Венсана. Она уже готова была вступить в спор со всеми богами, определяющими судьбу человека, как вдруг поняла, что осталась совершенно одна. Силуэт Клода растворился в тени деревьев и лес окружил Анну величественным безмолвием, превращавшим все звуки в предгрозовую тишину.
