— Два десятка, вооружены слабо, но с какой-то защитой, — озвучил Тринадцатый жесты собрата и резко поднялся. — Гладиаторы! Действуем по плану. У нас всего три минуты, чтобы осмотреться. Начинаем строго по моему сигналу. И помните, Госпожа наблюдает за нами!
Собратья ответили боевым кличем, свистом и крепкими словечками.
— Безмозглые желторотики! — подытожил Скранч. Стая, опьянённая запахом свободы, вот только они — как та гиена, самозабвенно лижущая острый клинок до тех пор, пока не захлебнётся собственной кровью.
Деревянные оси тяжело заскрипели, загремели цепи, и ворота медленно начали опускаться. Гладиаторы торопливо выстроились в ряд по четверо, Скранч занял место в самом конце, на ходу стараясь разогнать мрачные мысли, разум должен быть чистым, иначе на поле не протянуть и минуты. Всё-таки жаль, что он так и не попрощался нормально с Банни…
Едва ворота коснулись земли, отряд двинулся вперёд. Трибуны встретили их новым взрывом криков и свиста, и от них, казалось, вибрировал воздух.
— А вот и наша прославленная армия! — прогремел голос диктора, и толпа в ответ ликующе заголосила. — Герои, преодолевшие бескрайние просторы Мёртвых Пустошей, сражавшиеся на каждом шагу с немыслимыми чудищами, но отважно шедшие вперёд, навстречу великой победе.
Скранч не смотрел на бушующие трибуны, не видел он и искажённых в жажде его крови рож, не замечал раскалённого солнцем песка, ни королевских солдат с винтовками на стенах. Мир сузился до размеров поля боя, до ширины столбов, окружающих его. Десятки отрубленных голов на ржавых крючьях мёртвыми глазами уставились на тех, кому ещё предстояло присоединиться к ним, причём довольно скоро. Кто-то из отряда закричал, кто-то громко забранился, кто-то и вовсе оцепенел, позабыв, где находится. Девчонка из бестиариев сорвала шлем, рухнула на колени, и, схватившись за голову, взвыла раненым зверем. Молот выронил меч из рук, отшвырнул щит в песок и, пошатываясь, побрёл к одному из столбов, где висели всего две головы. Ссутулившийся и приникший, здоровяк сейчас походил на огромного растерянного ребёнка, обнаружившего свою мать с перерезанной глоткой.
Исчез громовой голос диктора, заглохли гогот и улюлюканье, стихли аплодисменты. Стих весь мир. Пёстрое человеческое море замерло, замерли кружащие высоко в небе чёрные точки, пропуская удары, замерло и сердце…
Как обезумевший, Скранч вертел головой, с истовым усердием всматриваясь в каждое лицо на столбах в надежде найти себя среди них, в надежде, что он также, как они, мёртв, и скоро клокочущая боль от увиденного, беспощадно пожирающая нутро, наконец прекратится. Но себя среди них он не нашёл. На столбах, опоясанных металлическими кольцами с зафиксированными на них крюками, он находил чужие головы: мужские, женские, детские… Кто-то из казнённых носил клеймо Легиона, в основном сервусы и ординарии, остальных же, для верности, отметили презренным знаком скверны, выжженным на мёртвой коже.
— Даже младенцы… Они не пощадили даже младенцев… — как заведённый шептал Скранч, скользя взглядом по обезображенным головам с лохмотьями содранной кожи, с вырезанными губами или щеками, окровавленными глазницами и торчащими из черепов чёрными когтями крючьев.
— И всё ради того, — голос диктора ворвался в застывшую тишину, — чтобы сегодня мы стали свидетелями исторической победы. Нам больше не нужно бояться за свои жизни, дамы и господа! Теперь вы можете спать спокойно, ибо мы отомстили за Скорбную ночь, ибо выродок, отнявший наш покой, разрушивший наши дома, беспощадно убивавший наших сограждан, друзей и близких, здесь, перед вами. С великой гордостью я представляю вам наших почётных гостей: Севира, предводителя Стального Пера, и его верного пса — Разрушителя. Вот они, перед вами! Что-то они немного приуныли, вы не находите? И всё же, давайте поприветствуем их! — толпа разразилась хохотом и издевательским свистом. — А теперь предлагаю насладиться битвой в честь наших воинов, пожертвовавших жизнью за нас и нашу страну!
Тысячи пар ладоней с восторженной благодарностью принялись ритмично отбивать дань «героям», отважно одолевшим в смертельной схватке беззащитных женщин и детей. Арену сотряс протяжный гул, объявляющий начало боя, но никто из осквернённых не сдвинулся с места.
— Нет-нет, не верю… — глухо пробубнил Сто Двадцать Пятый. — Это не он, это не Разрушитель!
Десятки пар мёртвых глаз впились в Скранча немигающими взглядами, стылые посиневшие губы призрачными голосами нашёптывали ему о муках, через которые им пришлось пройти прежде, чем попасть в Земли Освобождённых. Рыдания, стоны, хрипы и проклятья гремели в ушах громче, чем трибуны, громче, чем сотни таких трибун.
— Даже младенцы…
Чьи-то руки схватили его за плечи и начали трясти. Шлем загудел от удара, и Скранч, непонимающе моргая, уставился на искажённое яростью лицо Тринадцатого.
— Теперь ты видишь!? — брызжа слюной, орал он. — Теперь, брат, ты понимаешь, что они для нас готовят? Мы для них грязь, нелюди, псиное дерьмо… А теперь они будут нас убивать за малейшую провинность!
Тринадцатый продолжал орать, а Скранч всё смотрел на его побагровевшую морду и вздувшиеся на шее вены, на раскрасневшиеся глаза. Они прожили в одном загоне восемь лет, и за эти годы Скранч ни разу не видел слёз друга, даже когда погибла Джеми. Но самое пугающее, что брат был прав, не просто так эти головы здесь. Ублюдки хотят, чтобы осквернённые видели, к чему приводят мечты о свободе. Они гордятся убийством безобидных самок и мальков, ведь это нелюди, погань, кому до них дело! Рабы должны знать своё место, а если снова забудут — не беда, ведь можно наделать ещё столбов с крючьями. И кто станет следующим? Все эти желторотики? Те несчастные, кого им предстояло изрубить в кашу ради потехи кровожадной толпы? Или его маленькая Банни, наивно верящая в непобедимого Разрушителя, который придёт и освободит их всех?
— Да пошли вы!.. — Скранч мельком осмотрелся. Отряд разбрёлся стадом блеющих баранов: кто застыл у столбов, кто огрызался на ликующую толпу, упивающуюся смятением осквернённых, кто-то сбился в стайку, ошалело оглядывая то трибуны, то казнённых. Команда противника пряталась за частоколом, как догадался Скранч, изображающим Исайлум. Ворот там не было, вход снаружи сторожили шестеро, ещё шестерых с луками он насчитал на дозорных площадках.
Задача была ясна, как белый день: перебить «сопротивленцев», больше походивших на жалкую кучку голодранцев. Некоторые в кожаной броне, некоторые в стёганых куртках, а некоторые и вовсе в простых рубахах. Короткие луки, стрел наверняка выдали немного — забавно получится, если команда «героев» позорно продует.
— Хорош истерить! — Скранч отвесил другу отрезвительную оплеуху. — Значит так, план ваш — полное дерьмо, вам и до первого ряда не добраться.
Тринадцатый ошарашенно открыл рот, потом медленно кивнул:
— Понял. Что делать?
— Быстро построй этих олухов, пока нас всех не перестреляли. Мне нужна минута… Дайте мне всего минуту!
* * *
Арену поглотил настоящий хаос. Толпа возбуждённо ревела, требуя начала боя, осквернённые же при виде казнённых сородичей позабыли и где находятся, и что им полагается делать. Они подходили к столбам, падали на колени, что-то орали и грозили мечами трибунам. Рог уже прогудел, но гладиаторы точно и не слышали сигнала к бою. И если команда «сопротивленцев» кое-как взяла себя в руки и изготовилась встретить врага, то «королевская армия» выглядела позорно-удручающе.
