Шарпворд поправил сползшие на нос очки:
— Мне казалось, твои цели, Разрушитель, более грандиозны, нежели отпугивание воронов от лагеря и грабежи близлежащих деревень по выходным. Ты ведь не для этого сбежал от хозяев.
Вынюхивает, хлус, даже не стесняется. Нашёл, мать его, удачный момент. Хотя это же газетчик, знает, как и когда лучше выуживать сведения. Только вот выуживать нечего. Керс равнодушно пожал плечами:
— Угу, аккурат для этого. А по пути прихватил собратьев из терсентума, чтоб скучно не было.
Уход Альтеры отрезвил очень кстати. И одного этого трезвого взгляда хватило, чтобы осознать, в какую задницу он всех завёл. С такой толпой не покочуешь — полсотне беглых рабов сложно оставаться незамеченной, а торчать на одном месте означало превратиться в неподвижную мишень, в которую рано или поздно у свободных появится соблазн выстрелить. Да и жить грабежами тоже не дело.
— Да-да, тех самых собратьев, что сгорели при пожаре, — Шарпворд довольно ухмыльнулся. — Стоит признать, в этот раз Сенат сыграл неплохую партию.
Неплохая партия? Да они поимели его, как безмозглого молокососа! Впрочем, он и есть безмозглый молокосос, решивший потягаться с целой сворой прожжённых политиканов.
— А чему ты так радуешься, газетчик? Думаешь, мы остановимся на одном терсентуме? Чем больше твой Сенат будет умалчивать о нас, тем громче нам придётся о себе заявлять.
Беда в том, что бороться с молчанием сложно. Но даже когда собратья услышат его призыв, что он будет с ними делать? Чем кормить и вооружать? Куда вести? Захватывать замок? Воевать с Легионом? Разве это отменит Кодекс Скверны? Кажется, всё-таки придётся возвращаться к Севиру с поджатым хвостом, что побитый пёс. У него есть опыт, есть связи и Исайлум, да и план какой-никакой. Всё лучше, чем сгинуть в бойне, как Спайк.
— Этого я и боялся, — пробормотал Шарпворд. — Нет, Разрушитель, радоваться здесь нечему. Так просто свободу осквернённым не дадут, а ты, я подозреваю, настроен идти до конца. Но война, в которую ты ввязываешься, в ней не будет победителей, ты ведь это понимаешь? Мы будем убивать друг друга до тех пор, пока в итоге кто-то из нас не возглавит целые города мертвецов. Разве ради этого люди веками боролись за жизнь? Чтобы потом сгинуть в гражданской войне?
— Вы сами породили себе палачей.
— Ещё не поздно остановиться, Керс! Ты можешь уйти вместе со своими подопечными. Отведи их в безопасное место, построй дома, наладь быт и проживи спокойную и счастливую жизнь. Зачем тебе проливать их кровь? Они же в большинстве своём ещё дети! Нет, друг, ты не похож на кровожадного монстра, движимого слепой яростью. Я вижу, что тебе небезразличны их судьбы, иначе бы ты не гнался сутки на пролёт за кучкой отщепенцев, только чтобы спасти их.
Как просто! Так, значит, решают свои проблемы свободные? Да, это в их духе — закрывать глаза на всё неудобное и неугодное. Легион пришёл за ребёнком — не беда, настругаем ещё. Сосед убил беззащитного сервуса ради забавы? Плевать, они же монстры, нелюди, одним выродком меньше. А как горелым запахло, завыли во все глотки: убийство невинных, кровожадные чудовища!
— Оставить свой народ, сбежав, как последний трус? Это ты мне предлагаешь? — Керс презрительно фыркнул. — А знаешь, у меня есть идея получше. Ты же хотел узнать о жизни осквернённых, верно? Тогда сходи в любой из терсентумов и посмотри, как до крови штрихуют кнутом беззащитных мальков, как загоняют до полусмерти на выпасах, загляни в инкубатор для полной картины, а потом возвращайся. Тогда и увидим, повернётся ли у тебя язык снова предложить мне слинять из твоей поганой страны.
Шарпворд открыл рот для ответа, но передумал, видимо, не найдя достойного аргумента. Что ж, во всяком случае с совестью у него не всё потеряно: понимает, что обычно за очевидной жестокостью одних скрывается ещё более чудовищная жестокость тех, кто её взрастил.
Внимание Керса привлёк нарастающий топот копыт. В темноте постепенно проявлялось серое пятно, с каждой секундой приобретая отчётливые формы, и уже вскоре можно было разглядеть Девятую, мчащуюся на всех парах к ним навстречу.
— Что у тебя? — крикнул он, когда между ним и ищейкой оставалось не больше двух десятков метров.
— Лагерь в четверти часа галопом, на опушке, — она резко остановила коня. — Двое дозорных, остальные дрыхнут. Возьмём их тёпленькими, прямо с постельки.
— Отлично! — Керс оглянулся на Шарпворда. — Держись в стороне, газетчик, и не высовывайся, иначе тебе кишки на палку намотают.
— Не радужная перспектива, — нервно хохотнул тот. — Будь спокоен, господин Даниэл, я внял твоему совету.
— Ещё раз так меня назовёшь, — Керс угрожающе ощерился, — и твои кишки на палку намотаю я.
Кто-то в отряде хихикнул. Девятая оскалилась, но её улыбка быстро стёрлась под его тяжёлым взглядом, и она в неловкости прочистила горло:
— Что ж, раз уж мы определились с кишечно-палочными манипуляциями, не пора ли нам заняться делом?
Спустя несколько минут езды в степной черноте замаячил огонёк. Догадывалась ли Альтера о погоне или нет, но скрываться она явно не намеревалась, да и далеко уйти они не успели. Два дня их пути Керс преодолел меньше чем за сутки, но короткие остановки для отдыха вряд ли могли дать преимущество в стычке, если до неё дойдёт дело. Как бы то ни было, от привала пришлось отказаться — лучше застать их врасплох.
Лошадей они оставили под приземистым деревом с раскидистой кроной. После короткого спора здесь же оставили и Шарпворда: лагерь хорошо просматривался, жаловаться газетчику не на что.
Пробираться бесшумно сквозь густую траву — задача не из лёгких. Под сапогом то и дело хрустели стебли и ветки, шелестели жёсткие листья. В конце концов, раздражённо прорычав что-то себе под нос, ищейка вырвалась вперёд, скользя по лугу бесплотной тенью. И как ей это удаётся!
Под подошвой Керса в очередной раз что-то хрустнуло. Ловкость, как и спарринг, никогда не была его сильной стороной. А вот Слай как-то раз после фляги синего дыма умудрился прокрасться незамеченным под носом у надсмотрщиков, при этом прихватив с пояса одного плётчика связку ключей от загонов. С тех пор ночные посиделки за столовкой стали для Четвёрки своеобразным ритуалом, иллюзией свободы, о которой никто из них никогда не решался говорить вслух.
В дежуривших у костра Керс узнал одного из бывшей группы Девятой, другого, сидящего спиной, опознать не удалось. Мысленный приказ, и огонь, выпустив столб искр, потух, не оставив после себя даже тлеющего уголька. В ту же секунду ищейка смерчем налетела на Триста Сорок Третьего, одним ударом в челюсть уложила его, второго, опешившего от неожиданности, швырнула на землю и, запрыгнув сверху, вцепилась ему в глотку. Малёк захрипел, забился в отчаянной попытке вырваться, но когда Керс с остальными добрались до лагеря, уже валялся в отключке.
Приказав соратникам собрать оружие, Керс принялся разыскивать среди спящих Альтеру. Подруга обнаружилась окружённой мирно посапывающими собратьями, и незаметно пробраться к ней оказалось целым приключением — пришлось переступать через тела, рискуя задеть кого-нибудь ненароком. Едва не запнувшись о ногу Шестьдесят Седьмого, он наконец прокрался через кольцо и опустился перед спящей Альтерой на колено. Лёжа в обнимку с покрывалом, подруга казалась невинной и беззащитной как ребёнок, но стоило коснуться её плеча, и она тут же подскочила. В её руке блеснул кинжал, Керс едва успел перехватить тонкое запястье и, навалившись на неё всем весом, прикрыл ей рот ладонью:
