— Не перемен — неизвестности, — отозвался Керс едва слышно.
Под её ладонью гулко колотилось сердце, дыхание желтоглазого сделалось глубоким, тяжёлым, зрачки чуть заметно расширились. Альтера плавно задвигала бёдрами, играя с ним, наслаждаясь отчаянно-нетерпеливой быстротой, с которой росло его желание. Всё-таки он хочет её не меньше, чем Твин!
— Так давай вместе преодолеем этот страх, — она впилась ему в губы, восторженно застонала от обжигающей истомы, разливающейся внизу живота.
Поначалу Керс отвечал неуверенно, преодолевая одни ему известные преграды, но вскоре поцелуй сделался жадным, пылким. Его руки заскользили по её спине, нырнули под рубаху; прикосновения были нежными, осторожными; готовый, он вжимался ей в промежность, мелко дрожа от возбуждения, ласкал пальцами её грудь. В какой-то момент, уже не сдерживаясь, он приподнялся, сорвал с неё рубаху, рывком перевернул на спину, оказавшись сверху.
А с ним ещё не всё потеряно!
Альтера суетливо избавилась от оставшейся одежды, раскрылась перед ним в предвкушении испытать нечто новое. Всегда было интересно, каково это — не с Семидесятым.
— Твин, так не… — Керс вдруг застыл в сомнении.
Она обхватила ногами его бёдра, притянула к себе:
— Замолчи! — и снова впилась в его губы, покусывая их, царапая ногтями спину.
Сдавленно застонав, он провёл рукой по её бедру, прильнул к ней, вошёл несдержанно, до упора, не так, как это делал Слай…
Чёрт! Хватит уже!
Отогнав дурацкие мысли, Альтера погрузилась в ощущения, наслаждаясь его движениями, поцелуями. Она то прижималась к нему всем телом, то вызывающе отталкивала, провоцируя, и Керс поддался её игре, высвободил свою ярость. Слегка стиснув пальцами ей шею, он рывками входил в неё, напирал, заставляя её громко стонать, кусать себе губы, вонзать ногти в его кожу. Это не было нежным и трепетным слиянием — неистовая, животная жажда, томящаяся долгие годы и внутри него, и внутри неё самой. Как же это восхитительно!
Незнакомая энергия наполняла её с каждым толчком, с каждым касанием губ; продолжала растекаться по венам и когда Керс, издав приглушённый стон, прижался к ней, и когда повалился рядом, шумно дыша. Испытывал ли он тоже самое, Альтера не знала, её это и не заботило. Она с головой нырнула в нечто новое, неизведанное, и сейчас кроме неё и этих ощущений больше никого не существовало.
— Что ты со мной делаешь? — Керс притянул её к себе.
Альтера опустила голову ему на плечо и провела пальцем по покрытой испариной груди:
— Опять ноешь?
— Нет, я не… — он запнулся. — Скажи, что ты хочешь от меня?
— Ты же знаешь, — краем глаза она вдруг заметила тень и резко поднялась. В нескольких шагах стоял Слай. Лицо спокойное, серьёзное, во взгляде горький упрёк.
«Не смотри на меня так! Ради нас же стараюсь», — не выдержав, Альтера отвернулась.
— Что случилось? — Керс нахмурился, глядя туда, где только что стоял Семидесятый.
— Ничего, привиделось, — Альтера упёрлась руками ему в грудь, заглянула в огненные глаза. — Послушай, Керс, довольно нам прятаться, как крысы в норах. Вместе мы сможем многое. За нами готовы идти, за нас готовы сражаться. Так чего мы ждём? Давай уничтожим этот сраный Легион, чтоб камня на камне! Пора им всем ответить за то, что вытворяли с нашим народом. Поверь, только так ты сможешь избавиться от своего прошлого, только так ты наконец освободишься.
* * *
Заднее колесо противно повизгивало, угрожающе хрустело на каждой кочке. Бернард внимательно прислушивался к скрипу, вроде отлететь не должно, добраться бы до дома, а там уже починит. Ада тихонько посапывала в телеге, подсунув под голову руку, при этом заботливо прижимая к груди сумку с лекарствами и инструментами. Умаялась бедняжка, тяжёлый пациент попался, два дня с ним провозилась, не смыкая глаз. Хотя, если в соседние деревни зовут, то явно не чтобы пальчик перевязать. Бернард всегда с радостью вызывался отвезти знахарку, не спрашивая с неё ни медяка — Ада сделала для него многое, ввек не рассчитаться.
Громко ухая, над головой серой тенью пронеслась сова, в траве на обочине что-то зашуршало, побежало прочь. От луны остался тонкий ободок, зато звёзд было так много, что живого места на небе не найти. Даже ночью луга не спали, попискивали, хрустели порослью, хлопали крыльями, порыкивали, а порой и подвывали. Неровная колея тонула в темноте, керосиновая лампа мерно покачивалась на крючке, освещая скудный участок у телеги. Старая кобыла не жаловалась на темноту, не возмущалась, послушно бредя по изученной вдоль и поперёк тропинке.
Воздух остыл, весенняя свежесть пробирала до костей. Бернард зябко поёжился и оглянулся на Аду. Как бы не продрогла, кто ж её лечить-то будет! Жаль, второпях не прихватил одеяла. До деревни оставалось около часа, и он уже подумывал вздремнуть, но его внимание привлёк пёсий вой, причём довольно близкий.
— Что это Тейлурово отродье здесь забыло? — он нашарил под облучком ружьё и принялся всматриваться в черноту.
Псы сюда совались редко — людей опасались, но что-то их привлекло, коли так осмелели. Вытянув шею, он внимательно разглядывал луг и не сразу заметил что-то здоровое в траве, у самого края дороги, то ли камень, то ли туша какой-то зверюги. Камней таких размеров здесь Бернард не припоминал, потому решил проверить: если падаль, тогда лучше сжечь, чтобы псов да воронов не приманивать, а то повадятся, потом хлопот не оберёшься.
— О-о! — коротко бросил он Рыжей и спрыгнул на дорогу, сжимая в одной руке ружьё, свободной же снял с крючка фонарь и, прихрамывая, поковылял к находке.
Мягкий свет выхватил из черноты бледную кожу. Приглядевшись, Бернард ахнул — человек! — и захромал быстрее к неподвижному телу. Плечи и грудь неизвестного покрывали рисунки, руки сковывала цепь, заместо лица — скалящийся череп. Поди, успели уже обглодать… Но, приглядевшись, он сообразил — и это рисунок. Наверное, уруттанец. На левом боку, под рёбрами, зияла рана, судя по форме, колотая. Опустив фонарь на землю, Бернард склонился над несчастным и на всякий случай приложил два пальца к шее. Кожа горячая, липкая от болезненной испарины, пульс мерный, ровный. Гляди-ка, всё-таки живой!
— Мистер, очнитесь, — Бернард повернул его голову и, вскрикнув от неожиданности, плюхнулся в траву: половины носа раненому явно недоставало, а на лбу чернел номер. Осквернённый, да ещё и скорпион! Вот только что он здесь забыл? Где его хозяин? И псов вдобавок за собой притащил… А может, ну его? Пускай жрут! Хотя нет, не по-человечески это, нельзя так.
Скорпион не шелохнулся — без сознания, а в одиночку дотащить такого здоровяка никак не получится, с его-то больной ногой. Поразмыслив, Бернард тихонько свистнул, и телега снова заскрипела.
— Ада! Ада, проснись!
— Приехали, что ли? — спросил сонный голос.
— Беги сюда, помощь твоя нужна!
Проворчав что-то неразборчивое, женщина выбралась из телеги.
