— Успеется ещё. Возьми пока Триста Сорок Третьего с Тухлым, выпустите мальков из загонов и соберите их в кучу, а то ещё разбегутся, потом ходи вылавливай.
Окликнув соратников, Шестьдесят Седьмой отправился к казарменному двору, лавируя между перепуганными сервусами. Те с растерянным видом наблюдали за происходящим, стараясь держаться в тени — не трогает никто, да и ладно.
Альтера возмущённо дёрнула Керса за рукав, привлекая к себе внимание:
— Ты офигел, желтоглазый? Что значит, не убивать?
— Потерпи немного, — он махнул Глим, только и ждущей прикончить очередного надзирателя. — Веди их всех к загонам и жди меня там.
Девчонка хмуро зыркнула на Альтеру и принялась наводить порядок среди вошедших в раж собратьев, то и дело покрикивая и отвешивая совсем распоясавшимся подзатыльники. Сам же Керс подошёл к стайке сервусов и, выискав глазами знакомое лицо, жестом поманил розовощёкую толстушку.
— Ну здравствуй, Сто Тридцать Шестой! — кухарка, казалось, была рада видеть его. — Беглец, вернувшийся отомстить… Кто бы мог подумать!
— Жизнь полна неожиданностей, — Керс невесело хмыкнул. — Соберите припасы, оружие, запасную форму — всё, что может пригодится, вы в этом лучше разбираетесь.
— И куда ты нас поведёшь? — осторожно спросил сутулый парень, кажется, конюх.
— На свободу, — и более не теряя времени, Керс окликнул Триста Шестого, скучающего над бесчувственным телом Биффа. — Тащи его обратно в дом.
Здоровяк слегонца пнул огромное пузо мастера:
— Хорош валяться, не пушинка поди, носись ещё тут с тобой.
Бифф со стоном поднялся на колени и потёр ушибленный затылок. В густой бороде застрял сор и пепел от пожарища, сальная харя сделалась пунцовой, толстые губы болезненно скривились. Заметив Керса, он взвыл и попятился на четвереньках, но тут же упёрся задом в предупредительно поднятую ногу Триста Шестого.
— Не убивай!.. Умоляю, не надо!
— Долбаный мешок жира! — Альтера плюнула в перекошенную страхом рожу. — Да помоги ты ему, Туша, а то полночи тут скулить будет.
— Я Таран, а не Туша, ясно? — с обиженной миной Триста Шестой ухватил до смерти перепуганного мастера за ворот рубахи и поднял его на ноги как тряпичную куклу.
Понукаемый Альтерой, Бифф побрёл к своей хибаре, не переставая молить о пощаде. До недавних пор переступить порог этого дома для осквернённого не сулило ничего хорошего. Керсу несколько раз довелось здесь побывать, и шрамы на спине до самой деструкции останутся немыми свидетелями тех визитов. Посторонившись, он пропустил «конвой с осуждённым» и огляделся. Не мешало бы обыскать эту пёсью конуру, наверняка найдётся много чего полезного. Главное, не забыть о досье! Каждый освобождённый в праве узнать о себе, пусть даже это будут жалкие обрывки их уничтоженного прошлого. Слай и тот мечтал узнать своё имя, которого — а Керс в этом не сомневался — никогда у него не было.
Триста Шестой затолкал мастера в кабинет и заботливо усадил в продавленное множеством задниц кресло. Альтера запрыгнула на заваленный канцелярским хламом стол и с плотоядной улыбкой уставилась на сжавшегося Биффа:
— Не ожидал, тварь? Думал, сойдёт всё с рук?
— Просто скажите, что вам нужно… Всё сделаю, всё отдам! — залепетал тот, утирая потный лоб тыльной стороной ладони. Мастер даже уменьшился в размерах и уже не казался таким грозным, он всё вертел взлохмаченной башкой, попеременно поглядывая то на Альтеру, то на Керса, видимо надеясь выискать хоть каплю участия.
— И без тебя возьмём что нужно, — буркнул здоровяк. — Смотри, щедрый-то какой!
Керс с любопытством оглядел висящий на стене меч, затем распахнул ближайшие дверцы большого шкафа: какие-то бумаги, толстенные журналы, хлам непонятного предназначения.
— Выпить есть?
— Д-да, вон там бутыль чудесного опертамского. На особый случай берёг… Угощайся, друг!
— Не друг я тебе, паскуда вонючая, — бросил Керс, извлекая из указанного ящика пыльную бутылку. Откупорив её, он осторожно понюхал содержимое. — А что, сносное пойло. Будешь?
Альтера брезгливо наморщила носик и отвернулась, кроме Биффа её ничего больше не интересовало. Сделав длинный глоток, Керс передал трофей Триста Шестому, затем изучающе посмотрел на притихшего мастера.
— Интересно, каково это — сидеть с обосранными портками перед теми, кого так сильно ненавидишь? Где ж твой кнут, ублюдок?
— Где-где, в задницу засунул, — ухмыльнулась Альтера. — Вместе со своим поганым языком.
— Это уж вряд ли, — Триста Шестой обтёр рукавом губы, отпустил громкую отрыжку и протянул назад бутылку. — Жопу свою он тщательно бережёт, абы что туда не складывает, для жала Триста Девяностого придерживает. Правда, дружище?
— Ты это про что? — Керс удивлённо выгнул бровь.
— Как про что! А нахрена он, по-твоему, Слая гнобил?
— А ну-ка постой! — Альтера подняла руки. — О чём ты, Туша?
— Таран я!..
— Хорошо-хорошо! О чём ты, Таран? — иронично поправилась она. — Причём здесь Слай?
— Увидел, чего не положено, — Триста Шестой опустил руку на плечо Биффа и с невинной улыбкой стиснул пальцы, вынудив надзирателя жалобно заскулить. — Но мы с Сорок Восьмым быстро всё уладили, да, господин мастер?
Керс впервые услышал об этом. Ни Слай, ни Харо ни словом не обмолвились, засранцы. Всегда казалось, что у Четвёрки секретов нет, а оно вон как получается. И судя по надувшейся роже Биффа, здоровяк говорил чистую правду.
— Ни фига не поняла! — нахмурилась Альтера.
— Да что тут непонятного! Семидесятый случайно увидел, как старшак этому вот чудищу туннель прочищал, но спалился — не знаю уж, как так вышло. Может, ты расскажешь? — но Бифф только тяжело засопел. — Молчит… Ну и ладно. Помните, когда Слая отштриховали до полусмерти? Это ж его приказ был, и с лазаретом тоже он постарался. Надеялся, видать, что Семидесятый загнётся. А тот возьми да и скажи Сорок Восьмому — лёгкой ему дороги до Земель! Короче, знатно мы взяли нашего господина мастера за жопу, да так, что тот даже в сторону Слая смотреть боялся.
Совесть гаденько захихикала. До этого момента Керс старался не думать о содеянном, убеждал себя, что поступил по справедливости — Харо предал Твин, предал семью. И поддавшись этим мыслям, он старательно выискивал в воспоминаниях о Сорок Восьмом его самые неприглядные поступки, чтобы потом сказать самому себе: «Вот видишь, гниль в нём была всегда, говнюк получил по заслугам», но получалось как-то не очень. Да, брат был угрюмым, замкнутым в себе, порой грубым до безобразия, но не подлым, не способным ударить исподтишка. А теперь, узнав, что он спас в своё время Слая, и вовсе захотелось взвыть от собственной тупости и мягкотелости. Мог же предотвратить как-то его смерть, уговорить Альтеру, попытаться их примирить! Мог, но не захотел, увидев, как брат огрызался, при этом прекрасно зная его характер: по-другому Харо просто не умел, упрямец всегда верил в свою правоту, сколь чудовищную цену ни пришлось бы за неё заплатить. Впрочем, поздно посыпать голову пеплом, ещё одна ноша, да как бы хребет под её тяжестью не треснул.
