Я бы посмеялась над этой подписью, если бы речь шла о ком-то другом. Голди, должно быть, увидела эти снимки утром, но ничего мне не сказала. Почему она не предупредила меня? Мое лицо вспыхнуло как опаленное огнем:
– О боже!
– Вы были не в этом костюме, когда я встретил вас в купальнях, – заметил Фарж.
– Слава богу, я пробыла в нем совсем недолго…
– Итак, вы в родстве с Салливанами… понимаю… – задумчиво произнес Фарж.
И я снова удивилась. Тому, что ему это было известно. И тому, что он так быстро согласился меня принять, как будто догадывался о причине моего визита. Возможно, будь эти глаза не столь голубыми, а улыбка не такой теплой, я бы прониклась подозрительностью. Но Фарж оказался очень привлекательным, а чертежные инструменты в бархатном футляре на его столе – латунные циркули и линейки, эти деревянные шаблоны для вычерчивания треугольников и кривых линий – возбудили у меня голод, который раньше я не испытывала.
– Значит, вы о нас слышали.
– О, да.
– Вам известно, кто мой дядя? Он наслышан о вас. Жаждет с вами работать. Но говорит, что вы его избегаете.
– Да, верно, – повернулся к окну мистер Фарж. – Нам с ним не о чем говорить. Я сейчас практически не работаю.
– Почему? Мой дядя утверждает, что вы очень талантливы.
– И вы явились меня уговаривать от его имени?
Выдержав паузу, я честно призналась:
– Что-то вроде того.
Фарж не произнес ни слова. Между нами повисла неловкость, и я сосредоточила взгляд на стене с рисунками. На одном из них было начертано строение в египетском стиле. С геометрическими стенами, как у зиккурата, и многогранными колоннами, увенчанными снопами тростника. Сказать по правде, смелое смешение стилей обескуражило меня.
Отвернувшись от окна, Фарж понаблюдал за тем, как я изучала рисунок:
– Это Хартфорд-Билдинг. Что вы о нем думаете?
– Очень красивое здание.
– А знаете, как его обозвал ваш приятель в «Вестнике»? «Аляповатым» и «вызывающим недоумение».
– У меня нет приятеля в «Вестнике».
Фарж проигнорировал мою реплику:
– Вы с ним согласны?
– Я – не архитектор, чтобы судить.
– Для этого не нужно быть архитектором. Просто скажите мне свое мнение.
В вопросе мистера Фаржа просквозило напряжение, отдающее вчерашним смятением. И это удержало меня от искреннего ответа. Осторожно подбирая слова, я сказала:
– Люди вряд ли стали бы заказывать у вас проекты, если бы считали ваши детища уродливыми.
– Но вы так считаете, – укорил меня мистер Фарж.
– Я такого не говорила.
– Вы бы заказали у меня проект, мисс Кимбл?
– Я…
– Впервые оказавшись в Сан-Франциско, я подумал: что за город! Какие перспективы, чтобы сделать тут что-то новое! Такой атмосферы нет ни в одном другом городе.
– Я отлично понимаю, что вы имеете в виду, – порадовалась я возможности найти общий язык. – Этот город волнует своим тяготением к новизне, современности.
– Вижу, вы меня понимаете.
– Он по-театральному эффектный и все же…
– …изо всех сил пытается оставаться классическим, – закончил мою мысль Эллис Фарж.
Я рассмеялась:
– Он жаждет выглядеть «почтенным» и в то же время не лишен показушности.
Теперь улыбнулся мой собеседник:
– Вы слышали о плане Бернхэма?
Я кивнула:
– О плане реконструкции города? Мой дядя считает, что для Сан-Франциско такой план не годится. Он опасается, что подобные преобразования отрицательно скажутся на предпринимательстве.
– Реализация этого плана обойдется городу очень дорого и обернется массовым сносом. Но это шанс для Сан-Франциско выделиться. Городу нужны архитекторы, которые не боятся пробовать что-то новое. Вот в каком ключе я разрабатывал проект Хартфорда, – кивнул на рисунок мистер Фарж. – Что? Не думайте, что вы так легко ушли от ответа. Я хочу услышать ваше мнение. Не слишком ли оно нарядное?
– А каково его предназначение?
Брови Фаржа сдвинулись к переносице:
– Это деловое здание.
– Для фирм и офисов? Тогда вы перестарались. Деловым его нельзя назвать даже с большой натяжкой. Стиль пирамид интересен, но колонны и декор придают зданию кичливости. Да и окон мало. Внутри будет возникать ощущение тюрьмы.
Фарж подошел и встал рядом со мной. Чуть ближе, чем следовало бы. И мне стало не по себе от осознания такой близости между нами.
– Вы изучали архитектуру?
– Увы, нет. Просто… я немного рисую, но…
– Это альбом с эскизами? В вашей сумке?
Я совсем про него забыла и теперь испытала ужас. Почему я не оставила его в карете?
Голди была настроена так оптимистично, но в ушах у меня зазвучали слова Шин: «Вам не следует показывать ему свои рисунки». Напоминание о неминуемом фиаско.
– Нет-нет, это вовсе не… – начала было я, но с его стороны последовал резкий, нетерпеливый жест.
– Ну-ка, дайте мне его. Я хочу посмотреть.
– Пожалуйста, это одни глупости…
– Пожалуйста, без комментариев. Позвольте мне самому составить суждение.
Движимая, скорее, его настойчивостью, нежели собственным желанием, я передала мистеру Фаржу альбом.
Он пролистал страницы, внимательно изучая мои эскизы и, без сомнения. находя в каждом изъяны. Я бы предпочла, чтобы он проглядел их быстро и решительно, положив конец моей нервозности.
Наконец мистер Фарж вскинул глаза:
– Что это с вами?
– Я сильно нервничаю.
– С чего? Эскизы очень хорошие. У вас прекрасный вкус. Вот этот мне особенно понравился, – Фарж щелкнул пальцем по библиотеке, которой, по мнению Голди, не хватало статуй. – И этот, – указал он на отделанную темными панелями столовую с контрастным деревянным полом с лучевым узором. Ту идею мне в свое время навеяла монохромность одной зимней картины – затянутого ледяной коркой пруда, сверкавшего под потемневшим небом, предвещавшим метель. Та сцена захватила меня настолько, что рука с карандашом буквально забегала по листу бумаги. – У вас действительно много отличных эскизов. Есть из чего выбирать.
Это было невероятно! Эллис Фарж не мог так думать! Я ждала «но». Но здесь должно быть больше статуй. Но цвет стен выбран неверно. Но, но, но…
Но мистер Фарж поинтересовался:
– Где вы этому научились?
– Я нигде не училась. Ну… у меня была книжка об акварелях. Наверное, из нее…
