Вздрогнув, я вспомнила разговор с Шин.
И затормошила Дате, который застонал, забормотал что-то и заморгал от утреннего света, пока не открыл полностью глаза и не уставился на меня. А затем провел рукой по лицу и заявил:
– Вообще-то я предпочитаю по утрам что-то более изысканное, чем пинки в бок. Кофе. Возможно, поцелуй.
– Я забыла… то есть я забыла тебе рассказать. Вчера утром я виделась с Шин.
– Который час? – вздохнул Данте.
– Еще рано.
– Я должен быть в редакции не раньше восьми. – Рука Данте скользнула к моему бедру. – По-моему, мы можем заняться кое-чем поприятнее, чем разговор о Шин.
Я провела губами по его загрубевшей щеке:
– Данте, Шин сказала, что Стивен Олрикс приезжал в лагерь, чтобы пообщаться с моим дядей. Она сказала, что они повздорили.
– Олрикс. – Судя по тону, Данте удивился не меньше моего.
– Я полагала, что они не знаются. Что-то изменилось, пока меня не было?
– Как изменилось?
Эллис и Голди возле походной кухии… Все в Ноб-Хилле вынуждены держаться вместе, быть заодно.
– Давай же! Надень на минуту свою шляпу Альфонса Бандерснитча! Скажи, брак Голди и Эллиса изменил их статус? Они поднялись выше по социальной лестнице? Пригласил их Нед Гринуэй в Клуб почитателей котильона?
– Ты думаешь, Фарж смог бы ее туда протащить? – фыркнул Данте.
– Ну, если он сейчас такой известный…
– Нет. Его пригласили в Богемский клуб, но это совсем другое.
– А Салливаны так и остаются в ранге «Выскочек»?
– И эти двое никогда не станут встречаться, если только их не связывают общие дела, – подтвердил Данте. – Но вряд ли Салливаны захотели бы иметь с Олриксом дело, после того как Голди его отвергла.
Я промолчала. Данте нахмурился:
– Что ты мне не договариваешь?
– Это не Голди отвергла Олрикса. Все было как раз наоборот. Это Олрикс прознал о том, что она играла. И, наверное, про опиум тоже. И он ее отверг. Но повел себя так, чтобы все решили: это Голди расторгла помолку. Он пытался защитить ее, но кузина считает, что он это сделал, чтобы ее унизить. Она ненавидит Олрикса. И вот еще что, Данте…. На балу у Андерсонов Олрикс посоветовал мне быть настороже с Салливанами и предупредил насчет Чайны Джоя.
– Почему?
– Не знаю. Он сказал: «Научитесь плавать, иначе утонете». Мне кажется, он боялся за меня.
Данте погрузился в размышления:
– Хотел бы я знать, что все это значит…
– Может быть, Олрикс хотел мне помочь?
– Ты никогда и никого не подозреваешь в скрытых мотивах, преследующих далеко идущие цели? – спросил Данте. – Вот потому ты и попала в беду.
– Мистер Олрикс отверг Голди и предостерег меня относительно Салливанов. Я не могу не думать, что его возможные мотивы совпадают с моими. Странно другое: он о чем-то спорил с дядей, и мне это не нравится. И я хочу знать – из-за чего.
– Посмотрим, что я смогу сегодня выведать, – повернулся ко мне лицом Данте. – Но не сейчас. Сначала ты должна загладить передо мной вину за грубую побудку.
И я с радостью поспешила исполнить его желание.
Глава двадцать девятая
– Оставайся сегодня здесь, пожалуйста! Ты можешь это сделать ради меня? – сказал Данте. – Я не задержусь надолго. Только проверю, не пришел ли из Нью-Йорка ответ на мою телеграмму, и разузнаю про делишки Олрикса. И я не хочу тревожиться, где ты и все ли с тобой в порядке.
Я пообещала не выходить на улицу. И села на крыльце с альбомом. Один из эскизов забрал с собой Данте. Он решил опубликовать объявление в очередном номере «Вестника», и я разволновалась. Но утро было таким свежим и бодрящим! Даже с уже ставшим привычным запахом соли, влажного пепла и дыма. Возможно, моя жизнь обернулась не совсем так, как надеялась матушка или как мечтала я сама. Но она входила в гораздо более интересное русло.
Я рисовала в мглистом воздухе, пока руки не закоченели. Поняв, что они перестали меня слушаться, я вошла в дом, отложила альбом и подумала: «Будет ли нарушением данного Данте слова, если я дойду до пункта выдачи бесплатных продуктов и постою там в очереди?» Прежде чем я решила для себя этот вопрос, кто-то постучал в дверной косяк. И с порога открытой двери донесся окрик: «Здесь есть кто-нибудь?»
От неожиданности я подпрыгнула. А, повернувшись, увидела мужчину в темном пальто и шляпе с низко опущенными полями. В руке он держал сложенную газету.
Это был тот самый человек, что преследовал меня накануне!
Инстинкт велел мне бежать. Но мужчина перегородил путь к бегству и легко бы схватил меня, метнись я к двери.
– Мисс Кимбл? – спросил он. – Мэй Кимбл?
«Меня нашли! Меня поймали! Слишком поздно. Дядя опять вышел победителем…» И все же я попыталась:
– Н-нет. Нет! Боюсь, вы…
– Я – Дэвид Эмерсон. – Сунув руку в карман, нежданный гость достал визитку и, шагнув в комнату, протянул ее мне: – Меня нанял…
– Знаю, – пробормотала я.
– …мистер Стивен Олрикс, чтобы найти мисс Мэй Кимбл из нью-йоркского рода Ван Беркилей.
Я поначалу даже не осознала, что он сказал. Слишком занята была поиском выхода, размышляла, как быстро я смогу бежать и догонит ли меня детектив. Но в какой-то момент его слова все-таки пробились сквозь завесу паники до моего сознания.
– Стивен Олрикс?
Мистер Эмерсон кивнул:
– Он разыскивает вас, мисс. И попросил передать, что он лично гарантирует вам безопасность.
Я безмолвно воззрилась на детектива.
– Вы – дочь Чарльза Ван Беркиля, из знатного нью-йоркского семейства, с которым дружен мистер Олрикс.
– Дочь Чарльза Ван Беркиля? – тупо повторила я это имя.
Я мечтала услышать это имя всю свою жизнь. Но, услышав его сейчас, так внезапно, от неожиданного источника… Я не могла поверить, что речь обо мне. «Неужели это правда?»
– Да! Мисс Кимбл, мы могли бы поехать с вами к мистеру Олриксу? Ему не терпится поговорить с вами.
«Оставайся здесь», – сказал Данте. И я не знала, можно ли доверять Стивену Олриксу. Да, он пытался предостеречь меня. Но он повздорил с дядей. Из-за чего?
Со слов Эмерсона выходило, что Олрикс – друг отцовской семьи. Ван Беркили из Нью-Йорка. Дочь Чарльза Ван Беркиля.
Чарльз Ван Беркиль… Мой отец, который оставил мне наследство, но допустил, чтобы мы с матушкой прозябали в нищете и лишениях… Человек, на которого я злилась большую часть сознательной жизни…
«Ты никогда и никого не подозреваешь в скрытых мотивах, преследующих далеко идущие цели? Вот потому ты и попала в беду».
