Эми, поднявшись, застегнула сумку. Поезд подходил к вокзалу, и ей стало невмоготу слушать истерический плач малыша. Хотелось поскорее спрыгнуть на платформу. Повесив сумку на плечо, она двинулась к выходу, но не успела сделать и шага, как взгляд ее упал на заляпанную кофейными пятнами местную газету на соседнем столике.
«Пропала еще одна женщина».
Сойдя с поезда, Эми в спешке пробежала через вокзал, и тяжелая стеклянная дверь, наподдав напоследок под зад, вытолкнула ее на унылого вида главную улицу Гристорпа. Указания по заезду в клинику были записаны на мятом клочке бумаги, и Эми, еще раз подсмотрев в него, заметила на противоположной стороне улицы белый микроавтобус, припарковавшийся на пустой стоянке такси. Водитель стоял рядом, опершись о забор, и курил, почитывая газету. Эми припустила через дорогу, не заметив проезжающую машину, и та, взвизгнув тормозами, остановилась прямо перед ней.
— Эй, толстуха, смотри на дорогу! — крикнул из автомобиля парнишка с обесцвеченными волосами, обращаясь к инстинктивно вытянувшей руки вперед Эми.
На его проколотой брови блеснула сережка. В салоне машины вовсю грохотала музыка, почти заглушившая голос водителя.
Покрасневшая Эми тронулась дальше, на сей раз внимательно посмотрев в обе стороны, а машина тем временем сорвалась с места и исчезла вдали. Пропотев от унижения под шерстяным кардиганом, Эми остановилась перед шофером микроавтобуса. Тот поднял глаза от своей «Рейсинг пост» и выбросил недокуренную сигарету в заваленный мусором кустарник у обочины. На кармане его клетчатой ковбойской рубахи красовался именной бейджик: Глен.
— Направляетесь в «К прекрасной себе»? — спросил он, протянув руку.
Эми энергично ответила на рукопожатие, однако водитель высвободил вялую ладонь из ее захвата, буркнув:
— Вообще-то я просто хотел подсобить вам с багажом. — Он посмотрел на руку Эми и заглянул ей за спину. — Путешествуете налегке, а?
Она обернулась и уставилась на перрон вокзала. Поезд только что отошел, увозя ее чемодан.
5
Дженни шла вдоль дороги с наушниками в ушах, наслаждаясь треком «Очаровательный» в исполнении группы «Смитс». Темные круги под глазами с трудом удалось замаскировать слоем тонального крема, выжатого из древнего тюбика. Она нашла его под кроватью, в коробке с остатками косметики. Беспокойный сон пришел только под утро, и то ненадолго. В голове крутилось предложение Боба. Похоже, ее мечты сбываются, хотя ради них придется вновь окунуться в давний кошмар.
Дженни не хранила почти ни одного свидетельства своей жизни за последние двадцать семь лет — об этом говорили и развешанные на стенах фотографии. Она до сих пор выглядела как девчонка, особенно в красном макинтоше, черной джинсовой мини-юбке и привычных тяжелых ботинках «Док Мартенс».
Общество анонимных алкоголиков преподало ей урок на всю жизнь: стоит прибегнуть к спиртному для облегчения душевной боли, и время для тебя останавливается. Так и вышло. Дженни надолго застряла в подростковом возрасте, когда у тебя есть единственный императив: «Защищай себя, чем только можешь». Завязав с алкоголем, через два года она научилась смотреть в лицо трудностям, не погружаясь во временное забытье, которое несла с собой выпивка.
В глубине души Дженни ощущала гордость — ведь именно ей Боб доверил важное задание: проникнуть в здание бывшей психиатрической лечебницы и сфоткать те его недостатки, которые могли представлять опасность для посетителей. Фотоматериалов будет достаточно, чтобы создать ажиотаж в инспекциях по здравоохранению и безопасности труда. Было еще одно пожелание: порыться в документации и выяснить, как доктору Кавендиш удалось заполучить контракт, обойдя на повороте Боба. Тот не находил себе места, поскольку его бесцеремонно вышвырнули из проекта.
Немного осталось людей, которые знали бы «Сосновый край» как свои пять пальцев. Дженни знала. Помнила путаницу коридоров и комнат; некоторые из них реставрировали, иные же так и остались мрачным готическим лабиринтом. Многие пациенты смылись из Гристорпа после закрытия лечебницы — не вынесли подозрительных взглядов и насмешек. Дженни была упряма и слишком бедна, чтобы позволить себе уехать. Возможно — более адекватна, чем многие из бывших обитателей «Соснового края».
После краха лечебницы Боб задумал сделать в ее здании своего рода недорогой реабилитационный центр для выброшенных на улицу пациентов. Дженни он подобрал с удовольствием и позволил ей встать на ноги. Прошло пять лет, и она осталась в его доме единственной из тех, кто вышел из психушки. Сумма, предложенная Бобом, позволит погасить долг по арендной плате; ее хватит на билет до Уитби, первый взнос за жилье и на многое другое. Он здорово расщедрился. Должно быть, дошел до точки. С другой стороны, Дженни предполагала, что Боб питал к ней нежную привязанность — всегда был добр, что бы ни случилось.
У нее имелось два дня на раздумья. Дальше придется искать деньги на оплату за комнату, и, если она не придумает, где снять другую квартиру, здесь ей бесплатно жить не удастся.
Дженни подумала о родительском коттедже, и горло сжало спазмом. В голове замелькали воспоминания о последнем коротком и суматошном свидании с матерью. С того дня Дженни дважды едва не оказывалась на улице. Однажды провела три дня впроголодь, с прохудившимся ботинком; на дворе, между прочим, была зима. И все же унижаться не стала. Домой она так и не вернулась — из гордости и из страха. В «Сосновый край» Дженни боялась возвращаться еще больше, и все же предложение Боба стало для нее наилучшим выходом.
Прикрыв за собой железную калитку, Дженни бросила взгляд на дом и невольно стиснула в кармане жестяную коробку. Расслабила пальцы: от ворот до входа в коттедж сигарету выкурить все равно не успеешь. Она переступала с одной цветной плитки на другую, избегая ставить ногу на поперечные цементные швы, как делала в детстве. В этой игре ей не было равных, вот только от несчастий ловкость ее не уберегла.
Дженни нажала на кнопку дверного звонка, и внутри раздался перезвон вестминстерских колоколов. В матовом окошечке мелькнул размытый силуэт. Кто-то вышел с кухни и не торопясь приближался к двери. Она не услышала ни щелчка замка, ни звона снимаемой цепочки — просто повернулась ручка, и дверь распахнули изнутри.
Опаска сменилась растерянностью. Перед ней стояла девушка. Что за смутное ощущение? Словно нашла в пакете из супермаркета то, чего вроде бы и не покупала. Юная девчонка — даже двадцати еще нет. Густые золотистые волосы собраны в свободный пучок наверху, яркие голубые глаза… На девушке были мешковатые брюки маскировочной окраски и безразмерное худи с капюшоном. В ушах покачивались серебряные серьги в виде колец. Знакомые черты… Мамина форма глаз, высокие, как у отца, скулы.
— Ты, наверное, Клара? Мы с тобой незнакомы, но…
Ее голос прервался.
— Дженни?
— Разве ты меня помнишь?
— Тебя забудешь, — улыбнулась Клара, вздернув брови.
