Вонвальт с хлопком закрыл журнал и вернул его на свою скамью. Сэр Радомир отодвинул журнал в сторону. По залу прошел изумленный ропот.
– Два дня спустя заявление было отозвано. Мистер Вогт, будучи уверенным – твердо уверенным – в своей правоте, полностью отозвал его. Что же заставило его столь кардинально и столь быстро изменить свое мнение по столь важному делу?
Кажется странным, не так ли, леди и джентльмены, что человек, так глубоко замешанный в делах преступного синдиката, отправился отстаивать свои права к городскому шерифу. Однако эти двое, Вогт и Фишер, оказались настолько глупы и самонадеянны, что поверили, будто их преступную деятельность невозможно раскрыть. Они решили, что могут обратиться к имперским представителям закона, а затем безнаказанно продолжить свои махинации.
Я заметила, как подсудимые разозлились, услышав это. Один из представителей защиты успокоил их едва заметным жестом.
– Конечно же, эти двое быстро поняли, что лорд Бауэр – такой же мошенник, как и они, причем довольно талантливый. Поэтому, чтобы сполна компенсировать потери, они предпочли не действовать через сованскую систему правосудия, а завербовать лорда Бауэра и вести дела вместе с ним. Но как же этого добиться? Добровольно лорд Бауэр ни за что бы к ним не присоединился. У него самого имелась своя очень прибыльная афера. Но он был семейным человеком. А у семейных людей есть слабость, которой другие, жадные до наживы люди всегда готовы воспользоваться.
Вонвальт замолчал, мастерски разыгрывая отеческое разочарование.
– Некоторые из вас, возможно, слышали о смерти сына лорда Бауэра; быть может, вы даже помните, как все произошло. Жизнь мальчика унесла оспа, так всем сказали. Однако теперь, эксгумировав тело и допросив этих людей, мы выяснили, что на самом деле юноша был убит.
Послышались потрясенные ахи, а затем зал загудел от разговоров. Бауэр выглядел жалко, от его стати не осталось ни следа. Остальные двое остались равнодушны. Я ощутила сильнейший прилив гнева и лишь с большим трудом взяла себя в руки. Брессинджер тоже заметно разозлился.
– Потише, пожалуйста, – сказал судья Дитмар, а затем рявкнул: – Тишина!
Шум угас, как огонек свечи, зажатый между пальцами.
– Мальчик был убит ударом по голове, который ему нанес головорез, нанятый Фишером. Это должно было послужить одновременно местью и предупреждением лорду Бауэру, – продолжал Вонвальт. – И значение этого предупреждения было ясным: «Лорд Бауэр, вы обманули очень опасных людей». – Вонвальт помедлил и наигранно вздохнул. – Как будто этого было недостаточно, они также похитили Санджу Бауэр и удерживали ее в подземельях монастыря в качестве залога для будущих сделок.
Зал снова взорвался, и судье Дитмару несколько раз пришлось призывать всех к порядку. Вонвальт был рад позволить праведному гневу публики излиться. Ненависть, которая разгоралась в массах, лишь помогала ему.
– Санджа Бауэр жива, но сегодня ее нет среди нас, – мягко сказал он. – После двух лет, проведенных в неволе в монастыре, она слишком утомлена и до смерти напугана. Но не тревожьтесь из-за ее отсутствия, оно ничуть не поможет стороне защиты. У меня имеются не только подписанные ими показания, в которых они признаются, что похитили девушку, но также рядом со мной сидят трое свидетелей Короны, готовые подтвердить, что они видели. Мой секретарь, притворившись беглянкой, проникла в монастырь и нашла Санджу Бауэр в вонючей темнице, наполовину обезумевшую от страха. Она расскажет вам, что ей поведала мисс Бауэр. Вы услышите, как девушку похитили и как оставили гнить в темнице, где ее лишь изредка навещал отец. Санджа тоже стала своего рода гарантией того, что лорд Бауэр будет послушен и поделится со своими новыми подельниками плодами его мошеннических сделок – не говоря уже о плодах других преступных схем, которые они изобрели уже позднее.
Лорд Бауэр был наградой, ради которой стоило пойти на столь дерзкие меры, леди и джентльмены. Он не только знал, как использовать грузоперевозки в собственных целях, но также играл роль городского казначея. Мы конфисковали у казначейства целый кладезь учетных книг, в которых отмечены регулярные и незаконные выплаты денег из средств Империи монастырю. Также вы увидите показания самого мэра и членов городского совета, данные под присягой. Они сообщат, что выплаты эти были сделаны без согласования с ними. Практически никто не следил за тем, как лорд Бауэр вел эти учетные книги, и лишь теперь мы узнали, что он на протяжении многих лет успешно скрывал поток украденных у Империи денег, в чем ему умело и добровольно помогал помощник казначея Фенланд Грейвс.
Вонвальт снова сделал паузу. Я поняла, что следующая часть выступления будет непростой.
– Леди и джентльмены, я сам лично говорил с мистером Грейвсом вскоре после его смерти. – Все в зале оцепенели от страха. Люди начали тревожно переглядываться, кто с ужасом, а кто с отвращением. Я заметила, что представители защиты делают пометки. Я сама все еще сомневалась, что нам стоило использовать эти сведения и не мудрее ли было просто положиться на признания подсудимых. – Я и мои слуги пытались его арестовать. К несчастью, он не пожелал сдаться и был ранен мечом в грудь, после чего скончался. Вероятно, вы наслышаны о силах, которыми я обладаю, будучи членом Ордена магистратов Империи. Эти силы окружены множеством слухов и баек, а также окутаны покровом таинственности и страха. Леди и джентльмены, вас должно заботить не то, каким образом применялись эти силы, а то, какие сведения удалось получить с их помощью. По природе своей эти сведения могут показаться туманными, но для привычного уха вроде моего слова Грейвса звучат ясно и четко.
На допросе Грейвс предупредил нас о том, что монастырь – это «темное место для темных дел». Он назвал Санджу Бауэр «гостьей опасного человека», а на вопрос, как зовут этого человека, окрестил его «охотником на рыб». Что ж, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: он говорил о рыболове или рыбаке. И вот перед нами сидит обенпатре Фишер – опасный человек, чье имя переводится как «рыбак». Именно на него и указывал Грейвс.
Было трудно понять, как все восприняли эту усеченную версию допроса Грейвса. Вонвальт явно выбрал наиболее значимые фразы и не стал упоминать ужасы той ночи, однако, как ни странно, мне показалось, что вне контекста слова Грейвса производят не столь мощное впечатление. Некоторые в зале наверняка подумали, что эти обрывочные фразы были небольшой, хотя и стоящей, находкой, выуженной из в целом дерьмовой ситуации, но большинство зрителей, похоже, остались напуганы. Как бы там ни было, Вонвальт продолжал:
– Однако Фишер, Вогт и Бауэр, хотя они и были повязаны судьбой, с трудом уживались со своими компаньонами. Фишер был зол на Вогта за то, что тот чуть не стоил ему значительной суммы денег в их первой же попытке незаконно присвоить себе имперские средства. Кроме того, как я уже упоминал, Санджа Бауэр оставалась заточена в монастыре, чтобы Вогт и Фишер могли и дальше держать в узде лорда Бауэра. Леди и джентльмены, я много лет слежу за соблюдением сованских законов в провинциях, расследую и веду суды по различным преступлениям, и я неоднократно сталкивался с подобным. Я видел, как людям, которые недолюбливают или даже ненавидят друг друга, не остается ничего иного, кроме как продолжать вести совместные дела, потому что их связывают обстоятельства, которые они сами же сотворили. То же можно сказать и об этих троих. Они не друзья. Но это не значит, что они не могут быть подельниками. Помните об этом, когда будете слушать их оправдания. – Вонвальт повысил голос. – Ибо друзья не убивают жен друг друга, как это делают подельники в преступлениях. Леди Наталия Бауэр – любимая многими, прекрасная, добрая женщина. В последний раз ее видели живой на Портняжной улице, где она хотела купить грозодский бархат. Зеленый, чтобы сшить платье по последней моде. – Я понимала, зачем Вонвальт это говорит. Он добавлял маленькие детали, напоминал присяжным, что Наталия Бауэр была живым человеком, а не холодным трупом, который цинично обсуждают в зале суда. – Многие из вас видели ее издалека. Некоторые знали ее в светском обществе. Мне не довелось познакомиться с ней… но довелось с большой горечью обследовать ее тело. Тем не менее, как я понял, она была благонравной и многими любимой.
