— Кто-то надул Феликса, — добавляет Виктория, в то время как Трасо резко разворачивается к колоннаде. — Женщинам Симо позволили остаться, а нас всех вышвырнули вон до прихода мужчин. Весьма своевременно, тебе не кажется?
Не дожидаясь разъяснений, Трасо бросается через двор и замахивается в голову недавнему товарищу.
— Балбус! Я убью тебя, проклятый лжец!
Балбус уворачивается от прямого удара, однако тумак приходится ему в ухо и заставляет пошатнуться. Схватив противника за плечи, Трасо лбом разбивает ему нос. Балбус вырывается, рыча и держась за окровавленное лицо. Трасо снова устремляется в бой, и оба с ревом падают на землю, беспорядочно молотя руками и кусаясь. Девушки растерянно наблюдают за дракой.
— Феликсу это не понравится, — констатирует очевидное Бероника.
Амара искоса поглядывает на Викторию, надеясь, что подруга отпустит едкое замечание, но та отводит глаза.
В дверях поднимается сутолока. Не успевают девушки отпрянуть, как во двор выбегает группа рабов. Они кидаются к дерущимся, пытаясь их разнять, — и один из миротворцев тут же получает удар в лицо. Вслед за рабами появляется одышливый, дородный, завернутый в зеленую тогу управляющий термами. Оттолкнув Крессу с дороги, Вибо спешит к виновникам беспорядка.
— Довольно! — кричит он. — Или будете отвечать за неповиновение перед своими хозяевами!
Мужчины наконец откатываются друг от друга. Трасо встает первым, тогда как Балбусу помогают подняться двое рабов.
— Хотите по миру меня пустить? — вопрошает Вибо. — Сцепились на моем пороге, будто бродячие псы! Всыпать бы вам плетей!
Балбус бормочет что-то неразборчивое.
— Мне плевать! — кричит Вибо. — Сейчас же выметайтесь, оба. И потаскух своих прихватите.
Не дожидаясь особого приглашения, девушки пересекают двор прежде, чем Трасо успевает их догнать. Амара замечает, что надсмотрщик прихрамывает: должно быть, Балбус, которому не поздоровилось еще больше, успел-таки нанести несколько увесистых ударов. У Трасо рассечена губа, и он баюкает свою руку. Девушкам хватает ума не спрашивать, как он себя чувствует.
Под предводительством Виктории они взбираются по ступеням к высоким воротам. Замыкающая процессию Бероника не успевает избежать злого шлепка Трасо. Все они понимают, что он срывается на них, зная, что по возвращении в лупанарий на него обрушится гнев Феликса. В душе Амары нарастает страх, и она тщетно пытается сглотнуть застрявший в горле комок.
Выйдя на улицу, они словно попадают в поток быстрой реки. Амара хватает Дидону за руку, и они вместе пробиваются сквозь давку вверх по холму к воротам форума
[1]. Ноги скользят по мокрым камням. Амара впервые попала в Помпеи с Дидоной. С тех пор прошло всего несколько месяцев, а кажется — целая жизнь. Они вместе шли этим путем осенью, после того как Феликс купил их на невольничьем рынке в Поццуоли. Погода была теплее, чем сейчас, а небо яснее. Ей вспоминаются сладкие спелые фиги, купленные Феликсом в дорогу. Стоило разломить плоды пополам, как блестящая розовая мякоть прилипала к пальцам. Те мгновения казались почти счастливыми — конечно, если бы счастье могло существовать в мире, где ее, Амару, продают и покупают. Она по сей день удивляется проявленной Феликсом доброте. Они и не догадывались, насколько несвойственно ему это качество.
Мимо проталкивается мужчина с тяжелой корзиной рыбы на голове, обращая плечи в толпу, будто оружие. Следом за ним они ныряют в высокую подворотню и оказываются в гулком темном проходе. Склон дороги становится круче, а толчея — еще страшнее. Оглянувшись, Амара видит, как Кресса с обреченным лицом тащит вверх по холму запыхавшуюся Беронику. Отставший Трасо почти исчез из виду. Должно быть, его одолевает боль в ноге, иначе он бы уже выбранил Беронику за медлительность. Виктория, разумеется, вырвалась вперед. Она единственная из пяти женщин Феликса родилась в этом городе и, хоть и будучи рабыней, в отличие от остальных чувствует себя здесь вольготно, как у себя дома.
В городских стенах дорога выравнивается, но становится мокрее, вода окатывает обувь Амары. Дидона помогает ей подняться на высокий тротуар, и два торговца тканями с ворчанием уступают им путь. На девушек напирает мужчина, увешанный миртовыми гирляндами — подношениями для храма Венеры.
— Для вашей богини? Во имя любви? Две штуки за медяк! Приносят удачу! — Он подносит листья так близко к лицу Дидоны, что та непроизвольно вскидывает руку, чтобы закрыться вуалью, которой больше не носит.
Амара отталкивает гирлянды.
— Нет.
Когда они достигают форума, толпа рассеивается по просторной площади. Лоточники разделяют человеческие потоки, подобно камням. Одни прохожие замедляют шаг, чтобы поглазеть или поторговаться, другие размашисто шагают мимо. В дальнем конце площади высится храм Юпитера, на ступенях которого курится фимиам. Здание колышется в знойном мареве. Дым благовоний тает над громоздящейся позади него синей горой. Амара вспоминает, как улыбался ее отец, когда она спрашивала, верит ли он в богов: «Истории обладают силой независимо от того, верим мы в них или нет». Она гонит от себя воспоминания о его голосе.
Остальные девушки продолжают искать глазами Трасо. Наконец Дидона показывает на него остальным. Надсмотрщик раздраженно пробирается через толпу.
— У него что, опять сломан нос? — спрашивает Бероника. — Он выглядит ужасно.
— Хуже, чем обычно? Ты уверена? — отзывается Виктория. — Кажется, Балбус вправил его на место.
Бероника не понимает шутки.
— Нет, он выглядит просто ужасно! — настаивает она, повысив голос для вящей убедительности.
Кресса качает головой.
— Он тебя услышит.
Догнав девушек, Трасо грубо приказывает им пошевеливаться, и они дружно пересекают полную народа площадь. Компания моряков, вероятно, только что причаливших в порту, восхищенно присвистывает при виде Амары. Один из них жестами показывает, чего хочет. Она улыбается ему и опускает взгляд. Мужчины со смехом хлопают друг друга по плечам.
Дорога, ведущая вниз по склону, раскисла от дождя, превратившись в разбитую красно-желтую мозаику, отражающую ряды окрашенных зданий по обеим сторонам. Девушки глазеют на группу насквозь промокших носильщиков, плетущихся по колено в воде. Их удачливый груз надежно устроен высоко над водными потоками, за плотными занавесками паланкинов. Амара замечает дохлую собаку, застрявшую между двумя выступающими из воды камнями и удерживаемую на месте тяжестью стремительного потока. Утренний ливень неспособен смыть всю городскую скверну. Осторожно ступая по камням, девушки поворачивают влево, на узкую улочку, огибающую лупанарий. Здесь совсем негде развернуться, но редеет и толпа.
