— Хвала небесам, что вы вернулись! — говорит Виктория, увлекая их в свою кубикулу. Амара и Дидона садятся на кровать. — Феликс хочет, чтобы мы сводили новых девушек на охоту и научили их кое-каким основам.
— А вдвоем они пойти не могут? — спрашивает Амара. — Думаю, они и сами предпочли бы поохотиться без нас.
— Нет, он хочет, чтобы мы за ними присмотрели. И кто-то должен взять с собой Британнику. Он по горло сыт ее бездельем. — Амара подозревает, что его мнение разделяет и Виктория. Она так и не прониклась симпатией к чужеземке. — Если мы с Дидоной возьмем испанок, ты возьмешь Британнику?
— Почему я?
— Не станем же мы просить Крессу! А Бероника плохо себя чувствует. Ночью у нее был буйный клиент. И потом, я думала, что она тебе нравится.
— Ладно, — вздыхает Амара. — Я ее возьму.
Оставив Дидону и Викторию шумно договариваться с испанками, она неохотно плетется в свою бывшую кубикулу. Кресса лежит на ее кровати с закрытыми глазами, но, как подозревает Амара, не спит. Британника сидит на табурете и охраняет ее, словно бледная сторожевая собака.
— Британника. — Амара протягивает руку. — Пойдем со мной. Пойдем.
Иноземка неуверенно оглядывается на Крессу.
— Пойдем, — уже более настойчиво повторяет Амара. — Мы идем искать мужчин.
Британника встает во весь свой внушительный рост и с мрачным лицом шагает к двери. Амара подозревает, что за время, проведенное в лупанарии, новенькая научилась сносно понимать по-латыни, но та ничем этого не показывает и не произносит ни слова, кроме имени Крессы. Они выходят через заднюю дверь, чтобы не протискиваться между девушками, размахивающими руками и галдящими на весь коридор.
— Термы, — говорит Амара, выводя свою рослую спутницу на тротуар.
Они не испытывают недостатка внимания, но это совсем не то внимание, какого хотелось бы Амаре. Своей размашистой походкой и резкими неженственными движениями Британника больше напоминает борца, чем проститутку.
Она злобно, вызывающе заглядывает в глаза каждому прохожему мужчине. Если кто-то из них отвечает на ее взгляд, она оскаливается и шипит. Они прошли всего одну улицу, а Амара уже начинает бояться, что их изобьют прежде, чем они успеют свернуть за угол.
— Довольно, — говорит она, потеряв терпение. — Ты победила. Мы возвращаемся.
Британника резко разворачивается и устремляется назад такой решительной походкой, что Амара за ней едва поспевает. Коридор наконец опустел, но Амара понимает, что не может просто сдаться и остаться в лупанарии; придется отправиться на охоту с кем-то еще. Она вслед за Британникой входит в кубикулу, где по-прежнему ничком лежит несчастная Кресса.
— Кресса? Я знаю, что ты не спишь, — говорит Амара. — Давай пройдемся со мной. Тебе не помешает развеяться.
— У меня нет настроения, — отвечает Кресса.
— Понимаю, но нельзя же весь день сидеть в четырех стенах, — уговаривает ее Амара. Британника напряженно следит за их разговором, но Амара не обращает на нее внимания. — Можем прогуляться до гавани. Я куплю тебе вина.
Кресса медленно, с усилием садится. Ее живот округлился, но лицо выглядит пустым и осунувшимся.
— Ладно, — устало говорит она. — Я пойду.
— Кресса! — взволнованно зовет ее Британника. — Кресса!
— Я скоро вернусь, — успокаивающе говорит Кресса, похлопав ее по плечу, словно ребенка. — Отдыхай.
Амара знает, что отдыхать Британника точно не будет. Она уже видела, что, оставшись в одиночестве, та без устали наносит удары по головам воображаемых мужчин. Уходя, она бросает на Британнику предупреждающий взгляд: «Без глупостей».
Они медленно, с трудом шагают в гавань. При взгляде на чумазое лицо и грязные всклокоченные волосы Крессы кажется невероятным, что еще недавно она заботилась о своей внешности не меньше, чем остальные волчицы. «Шлюхи стареют вдвое быстрее», — с холодком в сердце думает Амара.
— Не понимаю, почему все так напустились на Британнику, — говорит Кресса, оглядываясь через плечо, словно иноземка может каким-то чудом оказаться за ее спиной. — Разве она виновата в чем-то, кроме того, что восстает против своей неволи? И, чтоб ты знала, у нее доброе сердце. Она способна на крепкую привязанность больше, чем кто-либо другой. И она умна. Знаю, этого никто не замечает, но это так.
— Во всяком случае, с ней бывает нелегко, — произносит Амара.
— А почему с ней должно быть легко? По-твоему, у нее легкая жизнь? — Голос Крессы подрагивает, и Амара боится, что она заплачет.
— Я знаю, — примирительным тоном говорит она. Меньше всего ей хочется огорчать свою и без того расстроенную подругу. — Я знаю. Я постараюсь быть к ней терпеливее, обещаю.
Они продолжают идти мучительно медленным шагом, пока Кресса не останавливается совсем, неотрывно глядя на малыша лет трех-четырех. Ребенок лопочет что-то тонким голоском. Его мать умиленно улыбается, но, заметив странную неряшливую женщину, уставившуюся на ее сокровище, обнимает сына за плечи и опасливо уводит прочь.
— Кресса, — говорит Амара, пытаясь увлечь ее за собой.
— Не надо. — Кресса в слезах стряхивает ее руку.
Амара вздыхает. Она уже почти жалеет, что позвала подругу пройтись.
Они проходят под морскими воротами и минуют термы Вибо, где не работали с тех пор, как Феликс решил, что местные клиенты недостаточно щедры. Ниже по холму взору открывается сверкающее море. Свежий воздух насыщен колючей солью. Оказавшись в гавани, Кресса как будто успокаивается. На пристани разгружаются несколько судов. Суетливые, словно муравьи, мужчины с криками снуют взад и вперед. Амара нерешительно протягивает Крессе руку, и на сей раз Кресса ее не отталкивает.
— Может, прогуляемся перед охотой?
Кресса кивает, и они направляются к огибающей порт колоннаде. У Амары поднимается настроение. Отраженные морем потоки солнечного света играют на колоннах и расписных скульптурах. Крики чаек, смешавшиеся с напевными криками моряков, звучат почти мелодично. Она усаживает Крессу в солнечном уголке у кромки воды. В чистой воде под их свисающими ногами резвятся серые рыбы.
— Феликс никогда не говорил, кому продал Космуса, — произносит Кресса. До сих пор она никогда не упоминала о сыне, и Амара от неожиданности теряет дар речи. Она искоса смотрит на Крессу, но та отворачивает лицо к морю. — Фабия пыталась выяснить, где он, но нам это так и не удалось.
— Фабия? — удивленно переспрашивает Амара. Она никак не ожидала, что матери Париса хватит смелости и хитрости, чтобы отважиться на такую попытку.
— А почему бы и нет? Она видит больше, чем ты думаешь. И ее никто не замечает. Вот что происходит, когда стареешь, — с неприкрытой горечью говорит Кресса.
— Тебе пришлось очень тяжело… — начинает Амара, изо всех сил пытаясь приободрить подругу, — но, возможно, все сложилось к лучшему? Ведь тебе не хотелось бы, чтобы Космус вырос в лупанарии?
