— Нам нужно уходить, — говорит Амара. — Быстро!
— Феликс просил меня убедиться, что Парис довел дело до конца, — произносит Виктория, удерживая ее за руку. — Симо не должен уйти отсюда живым.
Амара чувствует себя в ловушке. Ей слишком страшно вслепую бежать назад в лупанарий одной, но оставаться еще страшнее. Она цепляется за Викторию. Девушки отступают подальше от огня и жмутся друг к другу под аркой. В отсветах пламени с криками снуют мужчины, но вместо помощи лишь путаются друг у друга под ногами. Несколько человек заливают пожар водой, набранной из ближайшего колодца, но несколькими ведрами таверну не спасти. Амара замечает еще один знакомый силуэт — похожего на горностая мужчину из шайки Феликса. Рядом сутулится безошибочно узнаваемая тщедушная фигурка Париса с надвинутым на лицо капюшоном. Оба отираются возле входа, изображая праздных зевак, и следят, кто выходит из таверны. Внутри, должно быть, уже почти пусто. Пламя ревет все громче, а жар достигает даже противоположной стороны улицы.
Амара никогда раньше не встречала Симо, но узнаёт его по тому, как Парис и Горностай разом шагают вперед. Симо натужно кашляет от дыма, согнувшись почти вдвое. Парис подхватывает его, словно желая помочь, но вскоре Симо обмякает в его руках, и Парис медленно кладет его на землю. К ним спешат благонамеренные обыватели. Парис отступает в сторону, пока не оказывается с краю толпы. Потом он разворачивается и быстро направляется к колодцу.
— Нужно уходить, — повторяет Амара. — Кажется, он его заколол. Сейчас поднимется переполох.
Девушки быстро шагают прочь, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Выскочившие из соседних зданий люди пытаются предотвратить распространение огня. Из комнаты наверху доносится женский крик. В обжигающем воздухе кружатся искры; Амара боится, как бы не загорелись их плащи. Потом раздается громоподобный грохот, и крыша трактира со страшным треском обваливается. Вверх взвиваются языки пламени. Амара в ужасе оглядывается на преисподнюю за своей спиной. Любой, кто оставался внутри, наверняка погиб.
Виктория тянет ее за руку. Они продолжают идти и, оставив свет и шум позади, снова погружаются в темноту.
Глава 41
Мы, друзья навеки, посещали это место.
Помпейское граффити
После пожара Феликс переселяет Викторию к себе в спальню, тем самым награждая за помощь в убийстве Симо. Заслуги Амары он почти не признаёт. Она твердит себе, что это не важно, что она ненавидит его и ей нет никакого дела до его холодности, но ей больно смотреть, как Виктория расцветает, будто цветок под долгожданными лучами солнца. По утрам, слыша, как она поет Феликсу, Амара представляет, что ее подруга лежит в его объятиях и не сводит с него влюбленного взгляда. Эта мысль ввергает ее в ярость.
Скрыть случившееся от остальных волчиц оказывается легче, чем она ожидала. Когда они вместе отправляются в термы, она, удивляясь, как быстро ложь слетает с языка, рассказывает, что Феликс отправил их с Викторией развлекать посетителей какой-то таверны. Даже если бы обман не дался ей так легко, девушки вскоре забывают ее историю про таверну. Всех куда больше занимает новость о том, что Феликс возвел Викторию почти до положения супруги.
Когда Галлий наконец сообщает им о смерти Симо, Амара не выдает себя ни одним дрогнувшим мускулом, притворяясь такой же потрясенной, как остальные. Но, как бы она ни скрывала свои чувства при свете дня, ночами ее мучает бессонница. Сердце дико стучит, все струны души напряжены от страха. Тело снова и снова переживает ужас, не укладывающийся в голове. Она знает, что Парис тоже страдает, и слышит его всхлипывания в темноте. По утрам он упрямо отказывается с ней говорить. Как бы его ни мучила совесть, он явно намерен ее заглушить.
Феликс посылает за ней через три дня после пожара. Парис провожает ее до кабинета хозяина и распахивает перед ней дверь. Виктория сидит на коленях у расположившегося за столом Феликса, обнимая его за шею. Как только Амара входит, она сконфуженно опускает руки, не желая смущать подругу.
— Тебе пора возвращаться к работе, — говорит Феликс.
Амара кивает и собирается уйти.
— Не тебе, — останавливает он ее. — Я обращаюсь к тебе. — Он сбрасывает Викторию с колен. Та хватается за стол, лишь чудом не упав на пол. В первое мгновение девушкам кажется, что он шутит, но они быстро осознают, что это не так.
Глядя в лицо Виктории, Амара понимает, что что-то в ее душе сломалось. Виктория не умоляет его сжалиться и даже не прощается. Не взглянув ни на Амару, ни на Феликса, она с сухими глазами покидает комнату.
После ее ухода Амара и Феликс встречаются взглядами.
— Мне тебя не хватало, — говорит он. Амара теряет дар речи, впервые почувствовав, что он сам не знает, что хочет сказать. Он указывает на груду табличек, сваленных на ее старом столе. — Кто еще будет вести мои счета?
Она садится и без единого слова открывает первую табличку.
Наступил канун Сатурналий, а Руфус так и не сказал Амаре, когда ее купит. Она настолько обессилена ожиданием и тревогами, что в следующую встречу готова униженно броситься перед ним на колени. Ради того чтобы вырваться из лап Феликса, она согласна на все, даже прожить всю жизнь под одной крышей с Гортензием.
Амара выпивает в «Воробье» с подругами, живо обсуждающими, какие подарки они могут себе позволить. Город бурлит, улицы кишат торговцами, пытающимися сбыть с рук еще хоть несколько безделок до начала праздника.
— Не терпится посмотреть, что купил мне Галлий! — говорит изрядно перебравшая вина Бероника, смачно поцеловав Дидону в щеку. — Только представьте! Целых три дня вдвоем!
— Еще одна ночь, и мы сможем отдохнуть от клиентов, — со вздохом говорит Дидона. — Надо бы купить что-нибудь Британнике.
— Она делать ничего, — фыркает Ипстилла.
— Это не соответствует праздничному настроению, — нахмурившись, возражает Бероника. — Я не против скинуться. Вот только не знаю, что может ей понравиться.
«Вероятно, нож», — думает Амара, но оставляет свои соображения при себе.
— А мне что преподнесете, девочки? — осведомляется из-за стойки Зоскалес. Он пребывает в отличном расположении духа, очевидно, не меньше них предвкушая отдых от посетителей.
— Если повезет, получишь поцелуй! — громогласно заявляет Бероника. — Может быть, тебе что-то подарит Феликс, — великодушно говорит она Виктории, заметив, что та не смеется.
Хотя весь год Виктория безжалостно дразнила ее из-за Галлия, Бероника отнеслась к любовному разочарованию подруги с глубочайшим сочувствием. «Представляешь, она-то решила, что этот подлец на ней женится, а он возьми да выстави ее вон! Каков мерзавец!» — сказала она Амаре, после того как Виктория вернулась в лупанарий.
— Он всегда дарит каждой из нас по денарию, — отвечает Виктория. — Да мне уже все равно. Пошел он.
