Стоя у края дороги, Амара смотрит в сторону борделя. Ей так хорошо знаком силуэт Феликса и даже его походка, что можно было бы подумать, что она пришла на встречу с давнишним другом. Но когда Феликс приближается и черты его лица становятся различимы, в душе Амары вновь вспыхивает отвращение. «У Дидоны был нож, предназначенный ему». Отпрянув, Амара чувствует, как Филос кончиками пальцев касается ее руки. Когда-то Амара с Дидоной переговаривались, используя этот рабский безмолвный язык жестов. «Но теперь я свободна, — напоминает себе Амара. — Феликс не властен надо мной».
Вслед за господином идут Бероника с Викторией, и при виде подруг у Амары сжимается сердце — так сильно она скучала. Ей требуется усилие, чтобы не броситься их обнимать. Феликс не тратит время на приветствия, да и расстояние между ним и собеседницей его не смущает. Он так близко подошел к Амаре, что она чувствует, как неловко от этого Филосу.
— Какую из них ты хочешь? — Феликс машет рукой в сторону женщин. — Или ты пришла за обеими?
Амара вглядывается в лица Виктории и Бероники, полные иступленной надежды, и ее пронзает мучительная боль. Феликс сразу же выбил почву у нее из-под ног.
— Я пришла… — Амара осекается. Она не может сказать правду при Беронике. — Я пришла за обеими.
— Тогда с тебя пятнадцать тысяч сестерциев, — отвечает Феликс. Услышав, что сутенер дал отпор расфуфыренной особе, мужчины, стоящие у таверны, оглушают площадь смехом.
— Ты в своем уме?! — От злости Амара вдруг становится похожа на себя в прошлом, когда она была куда грубее, чем сейчас.
— Слишком дорого? — Феликс приподнимает брови. — По-твоему, они этого не стоят? Надо же, ты назначаешь цену дружбе! — с этими словами Феликс поворачивается к рабыням. — Видимо, она вас все же не любит.
Феликс искоса смотрит на Амару и ждет, что она вот-вот сдастся, но гнев заглушает боль в ее душе.
— Шлюхи стареют быстрее всех на свете, — произносит Амара с такой же холодностью, с какой к ней обращается Феликс. — Так ты сказал мне однажды. Эти двое с каждым годом будут только терять в цене, и ты это знаешь. Так что я бы на твоем месте не ехидничала. Если, конечно, прибыль все еще тебе важна.
Смотреть на подруг становится невыносимо, и Амара сверлит взглядом Феликса. По подрагивающим желвакам она понимает, что он стиснул челюсти. Ничто так не раздражает его, как публичное унижение.
— Пятнадцать тысяч — мое последнее слово.
— Три. — Амара называет сумму, за которую, как она надеялась, Феликс уступит одну рабыню.
— И кто из нас рехнулся?! — смеется Феликс. — Понятное дело, ты не можешь позволить себе двух разом, так что не трать мое время. Какую берешь? — Феликс локтем подталкивает Беронику вперед. — Вот эта помоложе. И дольше мне прослужит. Но она ленивее.
Бероника теребит висящую на шее дешевую камею — Амара помнит, что это подарок Галла, любовника рабыни. На лице у Бероники написана такая растерянность, что у Амары к глазам подкатывают слезы.
— А можешь взять мою самую трудолюбивую шлюху. — Феликс тычет большим пальцем в Викторию, обращаясь к пьянчугам, которые обступили спорящих и теперь с упоением ловят каждое слово. — Пусть тот из вас, кто видел манду лучше этой, придет ко мне и заберет свои деньги.
Пара мужчин принимается гоготать, один из них во всеуслышание сообщает о своих грядущих распутных похождениях.
Амара переводит взгляд на Викторию. Подруга запомнилась ей смешливой, неудержимой и — в подтверждение своего имени — непобедимой. Теперь же Виктория кажется ей усталой, подавленной. Она даже как будто стала меньше ростом. Амара всегда завидовала тому, как на Виктории сидит одежда, но в безжалостном дневном свете вещи рабыни кричат о своей дешевизне. Виктория смотрит на Амару в ответ почти безнадежными глазами, и Амара понимает, что готова тысячу раз проститься с деревянной коробочкой и всем, что она значит, лишь бы освободить подругу.
— Я возьму Викторию, — произносит Амара трясущимся голосом, не в силах смотреть на Беронику.
— Девять тысяч, — отвечает Феликс.
— Ты просил пятнадцать за двоих! Это же больше половины!
— Она мне дороже.
— Я дам три с половиной.
— Восемь.
— Четыре.
— Шесть, — произносит Феликс, удивляя этим резким перепадом Амару, которая уже приготовилась услышать «семь». Она все понимает по улыбке Феликса: шесть тысяч — эту цену Плиний предложил, когда выкупал Амару для Руфуса во время Сатурналий. А еще это на тысячу сестерциев больше верхнего предела, намеченного Амарой. На тысячу сестерциев больше суммы, отдав которую, Амара надолго погрязнет в долгах.
— Пять, — возражает Амара. — На рынке тебе за нее столько не дадут.
— Меньше чем на шесть я не согласен, — отвечает Феликс, и Амара видит, что он не уступит. Ведь теперь его слова слышала целая толпа.
— Тогда я заодно возьму и Британнику.
— Британнику? — Феликс недоуменно и подозрительно хмурится. — Зачем тебе эта британка?
— Британника — моя подруга, и я не хочу, чтобы она умерла в борделе. Мы оба знаем, что с ней ты прогадал: от нее одни убытки.
— А если я откажусь?
— Тогда я уйду.
Феликс пристально смотрит на Амару, пытаясь оценить серьезность ее намерений. Лицо ее совершенно равнодушно, хотя в груди бешено стучит сердце.
— По рукам, — наконец произносит Феликс. — Надеюсь, британская паскуда тебе на что-нибудь сгодится. Но я уверен, что твой патрон не обрадуется, ведь ему придется кормить еще одну прожорливую шлюху.
Амара поворачивается к Филосу, чтобы забрать восковые таблички. Эконом совершенно невозмутим, но Амара знает, что он наверняка боится того, как господин воспримет новость о двух рабынях из борделя, и не понимает, как Амара выплатит свой огромный долг.
— Прежде чем мы подпишем договор, — произносит Амара, — вот еще одно условие. Сделка будет касаться только Британники. Я хочу, чтобы ты освободил Викторию, а не продал ее мне. Шесть тысяч — достойное вознаграждение за такую щедрость.
Виктория взвизгивает и, потрясенная, едва не падает на колени. Выступив вперед, Филос поддерживает ее за локоть. Феликс молчит. Амаре неясно, застала ли она его врасплох.
— Почему же ты не освободишь ее сама? — спрашивает он, заранее зная ответ. — Ах да! Ты сама еще совсем недавно была рабыней и не можешь этого сделать. — Феликс щелкает пальцами перед носом у Амары, как часто делал, когда она принадлежала ему. — Подпишись, что отдашь деньги, и я освобожу ее.
— Освободи ее — и я подпишусь.
— Если позволите, — Филос вступает в разговор, пока Амара с Феликсом снова не начали пререкаться, — я составлю договор иначе. Деньги будут отданы как плата за передачу прав на рабыню, именуемую Британникой, и как вознаграждение Феликсу за освобождение рабыни, известной под именем Виктория. Тогда оба этих пункта будут иметь правовую силу. Если деньги не будут переданы, Феликс заберет обеих рабынь. Если Виктория не будет освобождена или Британника не будет передана Амаре, Феликс не получит денег.
