И Марика разом успокоилась. Рука об руку молодые подошли к Зимогору. Сегодня, кстати, в свежей рубахе, меховых сапогах и накинутой на плечи волчьей шкуре.
— Поклонитесь беру, отцу вашему! — громовым голосом повелел волхв.
А как не поклониться, коли он — самый первый из зверей, всех остальных на своих плечах держащий?
Ее узкая ручка на оскаленной морде зверя. Его горячая и надежная ладонь, накрывшая тонкие озябшие пальцы. шелковая алая лента, связывающая их запястья воедино.
— Обручаю вас силою солнца, неба, земли, воды и крови. Свидетелем сему весь Бергород и Лисгород в лице бояр Вольских. Да благословит ваш союз бер! Его тропами вы оба ходили и дальше ходить будете, зная, что брат старший вас от недругов защитит и никогда не обидит.
Лента эта, видно, была колдовская, а может, и вовсе не было ее, лишь морок. Потому что шелковые ленты не вспыхивают искрами огня и не обжигают запястья, впитываясь в них огненным узором. Марика успела разглядеть диковинный узор на коже — одинаковый и у нее, и у Ольга, в виде цепочки беровых следов. Он мелькнул очень быстро и тут же пропал. А может, ей и вовсе почудилось. Снова морок?
Да разве это важно? Они теперь обручены. Навеки будут вместе.
– От того и называется обручение, что руки ваши теперь связаны, – пояснил волхв народу. – А теперь — пировать! Славный пир да на свадьбе — что может быть лучше?
Словно только этих слов отроки и ждали. Выкатили на помост бочки с хмельным вином да с пивом, вынесли огромные подносы с пирогами. Загудели костры под котлами степняков. Закричали, затопали бергородцы, полетели в небо шапки, а под ноги князю с княгинею — зерно да мелкие монеты, чтобы брак был богатым на потомство. Никто нынче не уйдет с площади голодным и трезвым! Но Оль и Марика этого не замечали. Стояли, держа друг друга в объятиях и улыбались, как блаженные. А потом князь поцеловал свою жену так крепко, что народ снова радостно завыл. Оставалось только косу ей заплести и надеть кокошник — головной убор замужней женщины.
— Не побрезгуйте, князь с княгинею, угощением, — раздался голосок рядом. — По обычаю предков вкусите первый в вашей новой жизни хлеб да соль!
Они обернулись. Перед ними стояла Катерина, радостная, сияющая, с цветными лентами в непокрытых волосах. В руках у нее было вышитый рушник, на котором лежал румяный каравай.
Ольг кивнул, отломил щедрый ломоть и поднес к устам жены. Так было принято: первый кусок княгиня должна была принять из рук мужа. Марика открыла было рот, чтобы попробовать, но серым соколом вдруг на них налетел Зимогор, выбивая из рук Ольга хлеб.
— Держи ее, — закричал растерявшимся отрокам. — Ах, злодейка, что удумала! Отравить княгиню!
Разумеется, Катерина уже затерялась в толпе. Но это от отроков можно уйти, а от юркой степнячки да северной воительницы — пусть попробует. Визжащую и вырывающуюся девицу мигом приволокли к волхву и молодоженам.
— А ну, тварь, сама сперва отведай, — сунул под нос Зимогор Катерине кусок каравая.
— Сам это жри, — зарычала красная и уже некрасивая девушка и плюнула ему в ноги.
— Говори, кто тебя подкупил? — махнул рукой Ольг.
— Никто, — затихла вдруг Катерина, поняв, что сбежать не выйдет. — Сама. Все сама.
— Зачем? Что я тебе плохого сделал?
— Не ты. Она, — Катя кивнула на бледную и все понимающую Марику. — В дом вползла, как змея, князя окрутила, в жемчуга оделась. Почему ей все, а мне ничего?
— Где яд взяла? — спросила Марика. — У колдуньи?
— А где ж еще? Меня давно уж Ермол надоумил, что у колдуньи любое зелье достать можно. Да ты не думай, князь, яд тут особенный. Тебе от него ничего не было бы. Он только для этой… змеи. Дорого мне обошлось, но тем и лучше.
— И она знала, для чего тебе? — тихо спросила Марика. — И чем ты платила, уж не дитем ли своим?
— А если и им, тебе что с того? Мне дети не нужны, а яд был нужен.
— Колдунью найти и казнить, — буднично повелел Ольг. — А Катерину…
— Отдай ее мне, — попросил Зимогор. — Мне ученица не помешает. А сила у нее есть, иначе бы не вышло хлеб испечь.
Марика, представив изнеженную белоручку Катерину в убогой хижине волхва, содрогнулась. Для Катьки наказание хуже смерти. И ведь не сбежит от него, Зимогор умел привязать человека невидимыми путами к какому-то предмету или человеку.
— Забирай, — кивнул Ольг. — Чтоб я ее никогда не видел. Клянусь, лично придушу, если только она в Бергороде появится. А колдунью на допрос палачу. Думаю, она о многом еще поведает.
— Ольг, ради нашей свадьбы, — тронула его за рукав жена. — Пощади, она всего лишь женщина. Сделай мне подарок…
— Да без вопросов, родная, — ухмыльнулся князь. — Одна свадьба, один подарок, одна жизнь. Ты выбирай, она или Ермол. Все по-честному.
Марика надула губы, но спорить не стала. Поняла, что в этот раз да при честном народе, внимательно наблюдающим за некрасивой сценой и даже к бочкам не спешащем, умилостивить супруга не выйдет. Да и кто ей та колдунья, чтобы за нее заступаться? Ведь она прекрасно знала, что творила. Уж ее-то никто не обманывал!
— Ермола выбираю, — вздохнула. — Я его давно знаю. А эту один раз и видела.
— Вот и славно. Иди сюда, жена, я не закончил обряд.
Взял из рук подбежавшего Марко алую ленту, торопливо и криво заплел ее светлые волосы в косу, надел кокошник и поклонился народу.
— Ну, чего встали, бергородцы? Али не желаете выпить за княжеское здоровье? Али вино не хорошо? Али угощение не нравится? Али князь не люб?
— Люб, родимый, люб! — взревела толпа и, толкаясь, ринулась к бочкам с вином.
Ольг же кивнул бледному, перепуганному Никитке и быстро ему шепнул:
— Как колдунью приведете, так немедля за мной пришли.
— Прости, княже, за сестру, я не ведал…
— Знаю, что ты мне друг и почти младший брат. Не сержусь, — и шепнул Марике на ухо: — А у тебя травки те самые остались? Пытать каленым железом старуху как-то гадко, да и помрет еще от страха и боли. А вот зелье твое волшебное сейчас бы очень пригодилось.
— Сварю, — пообещала Марика со вздохом. Да, веселая у нее вышла свадьба, будет, что вспомнить! — А пирог мой где? Ты кормить меня будешь сегодня, муж?
— И кормить, и поить, и любить, — пообещал Ольг, тут же рассиявшись. — Бес с ней, с колдуньей, займусь ей завтра. А сегодня я весь твой.
Эпилог
Варвара требовала братика, хотя Марика уверяла ее, что это невозможно. Но маленькая княжна была слишком избалована и упряма, чтобы принять слово “нет”. Все вокруг говорили, что Ольгу нужен сын, наследник. Никитка фырчал, что Ольгу придется стараться столько раз, сколько понадобится. Ближние бояре же вообще боялись затрагивать столь тонкие материи, разумно опасаясь княгиню-ведьму.
