Теарануи посмотрела на горизонт. Сидя на красной подстилке рядом с дедом, она поглаживала длинный шрам на своей округлой золотистой икре. Однажды коралл разорвал ее кожу, когда она отважилась заплыть подальше.
– А если я хочу остаться на острове? И не уезжать?
– Тогда ты не увидишь многое из того, что скоро исчезнет, и не сделаешь многое из того, что тебе предстоит сделать.
– Ты так уверенно говоришь, дедушка.
– Я говорю лишь то, что скрыто в наших именах. Я – Рейя, «Тот, кто ведает». Когда ты родилась, моя дочь назвала тебя Теарануи, «Великая даль», это я ей подсказал.
– Отсюда и так видно очень далеко.
– Ты видишь далеко, но знаешь мало, а твой долг – познать. Учиться – это шанс, который дается не всем аборигенам. И ты должна использовать любую возможность учиться, где бы ты ни находилась.
– Я прямо чувствую, что ты хочешь избавиться от меня.
– Это твоя планета, и хотя я часто бываю пессимистом, самый большой секрет в том, что спасти ее никогда не поздно. Но чтобы спасти свою планету, ты должна ее познать.
Теарануи встала, уперлась маленькими ножками в песок и обратилась лицом к океану, ко всему миру. Честная и решительная, она пронзала взглядом горизонт, словно искатели приключений в ее книгах.
– Хорошо! – воскликнула она, покоряясь. – И с чего мне начать?
– Этого я не знаю. Я еще ничего не знаю о твоем путешествии. Только то, что видел во сне.
Девочка посерьезнела. Никто в деревне не отказывался от советов, которые старому рыбаку дарила ночь.
– Не так давно люди уже задавали этот вопрос. Они написали его на табличке, которую прикрепили на горе, высоко-высоко, где-то во Франции, на древнем исчезнувшем леднике. И именно на этот вопрос тебе придется ответить.
Дежавю. Девочка вздрогнула. Казалось, она знала эту историю, будто часть самой себя, будто история родилась вместе с ней.
– Пик Ариэль? – неуверенно пробормотала Теарануи.
– Откуда ты знаешь? – спросил ошеломленный Рейя.
– Кажется, мне это тоже приснилось.
27
Парижский Дворец правосудия.
Суд присяжных, зал Вольтера.
«Тоталь» / «Сосьете женераль» /
Государственная прокуратура
против Виржиля Солала («Гринвар»).
Дни 1–3
В 1986 году обвиняемый из леворадикальной группировки «Прямое действие» угрожал суду присяжных расправой. На следующий день пять человек, испугавшись, представили суду медицинские справки о том, что присяжными они быть не могут. С тех пор участвовать в процессе по делу о терроризме стало страшно. Сама угроза и это дезертирство привели к появлению специальных судов, где присяжных из народа заменили четырьмя государственными служащими, менее чувствительными к запугиванию.
Именно в их присутствии Фабьен Аттал и Лоренцо Герда из адвокатского бюро «Восьмой элемент» должны были защищать Виржиля Солала.
Суд над убийцей из отеля «Шангри-Ла» был назначен после слушаний дела Солала. Причин этого адвокаты так и не поняли. Действительно, если бы Брюно Лопен запутался в показаниях, если бы пришли к мысли, что он делал свои заявления под давлением со стороны полиции, если бы его принадлежность к «Гринвару» была поставлена под сомнение, то дело лишилось бы признаков терроризма и специальный суд присяжных уступил бы место обычному народному жюри, благосклонному к Виржилю Солалу, как и восемьдесят процентов населения.
Чему тут удивляться? После всемирного застоя из-за ковида и лживых обещаний, что «мир после пандемии» станет более социально-ориентированным и экологичным, люди почувствовали себя униженными и оскорбленными, и Виржиль Солал оказался тем человеком, который выразил всеобщий гнев.
Однако ошибкой было бы ожидать, что Солал произнесет речь, скажет хоть слово. Он ничего не скажет. Он предупредил об этом прессу и своих адвокатов, сделав лаконичное заявление: «Мое будущее не имеет для меня значения. Больше никакого насилия со стороны „Гринвара“ не будет. Теперь мой голос – это голос моих адвокатов. А поскольку я виновен, меня устроит любой приговор».
С первых же дней суда Герда и Аттал ощутили всю тяжесть ответственности – защищать человека, которого обвиняют все и который обвиняет сам себя. Да и у прокуратуры не было недостатка в обвинениях. Этот человек – убийца, жестокий террорист; само собой, он заслуживает пожизненного заключения. Вслед за прокуратурой с этим согласились адвокаты по гражданским делам, гении судебной защиты, и пресса.
Столкнувшись с враждебностью, Виржиль Солал не выразил никаких эмоций. На скамье подсудимых он сидел, откинувшись на спинку, и смотрел в сторону, будто судили кого-то другого. Он выполнил миссию. Он продумал защиту. Остальное от него уже не зависело.
Фабьен Аттал рассеянно слушал многочасовые обвинительные заключения, которые написал бы сам, слово в слово, будь он на другой стороне. Под мудрым покровительством Герда он спокойно ждал четвертого дня, дня своего выступления.
– Они великолепны, – вздохнул основатель «Восьмого элемента», указывая на армию юристов, с которыми им предстояло бороться.
– Лучшие из лучших, – признал его партнер и вызывающе улыбнулся. – Но дело века было бы жалким поединком, не будь наши противники на высоте. Завтра мы им покажем, чего стоим.
28
Парижский Дворец правосудия.
Суд присяжных, зал Вольтера.
«Тоталь» / «Сосьете женераль» /
Государственная прокуратура
против Виржиля Солала («Гринвар»).
День 4
Фабьен Аттал мысленно прошелся по линии защиты, ее трехмерному плану, который во всей полноте видел только он. Это была сложная конструкция, в которой он знал каждую комнату, каждый коридор, каждую потайную дверь и каждое уязвимое место.
Он настолько погрузился в размышления, что Лоренцо Герда толкнул его, чтобы вернуть к реальности. Председатель наконец предоставил ему слово после затянувшейся речи прокурора, которая продлилась до ночи. Обвинители смотрели на молодого адвоката, будто злопыхатели, с предвкушением ждущие провала, и гадали, каким образом «Восьмой элемент» выстроит свою проигрышную защиту. Журналисты сидели в отдельной ложе. Им запретили съемку и диктофоны, так что они писали заметки и постили сообщения в социальных сетях, чтобы читатели распространяли информацию дальше.
Аттал обвел взглядом каждого, начиная с секретаря и присяжных и заканчивая Солалом, который до сих пор оставался бесстрастным. И тут Виржиль, будто единственный хозяин положения, кивком дал слово своему защитнику.
Адвокат поднялся, положил на стол папку и глубоко вздохнул. Чтобы привлечь и удержать внимание аудитории, голос должен быть уверенным, а фразы – четкими.
