Я влез на заднее сидение и поздоровался с Данилой, уже сидевшим здесь.
— Ну что, поехали? — спросил Тимур, сидевший за рулем.
— Давай, покатили, — ответил я за всех и тут же обратился к Семенычу: — Так и все-таки, ты чего к нам залез? Ты ведь должен был во второй машине ехать, вместе с Палычем, Андреем и Кужухом!
— Не хочу, — буркнул он, — Палыч еще вчера достал своим нытьем. Я еще машину сегодня открыть не успел, уже начал канючить похмелиться. А от самого штырь такой, что закусить хочется…
— Слышь, Семеныч, — осторожно спросил я, — а ты не в завязке, часом?
— Ну, в завязке, — буркнул он, — а что?
— Давно?
— Полгода где-то…
— М-м-м…
— Чего?
— Не-не, ничего.
— Да чего? Что не так?
— Понятно, откуда такая нелюбовь к Палычу. Это зависть, Семеныч.
— Какая еще зависть? — возмутился он. — Чему там завидовать? Алкашу?
Я просто пожал плечами и повернул голову к окну, наглухо игнорируя разбухтевшегося Семеныча.
Зависть-зависть, Семеныч, даже не отпирайся…
Вообще, заметил интересную штуку: кто завязался, причем недавно, люто ненавидит пьющих, причем любых. Был у меня на работе один такой. Нюх прямо как у собаки — с ходу мог назвать, что и сколько ты вчера выпил. И любого, от кого несло перегаром, тут же записывал во враги народа.
Нет, может, конечно, далеко не все закодированные так остро реагируют на пока еще «действующих спортсменов», но я иных не встречал. Вот и Семеныч — яркое доказательство и пример того, что я наблюдал ранее.
Спустя минут тридцать, когда мы уже выскочили на трассу, а Семенычу надоело бубнить, и он заткнулся, ко мне повернулся Данила.
— Ну что, придумал название для своей снайперки?
Я, уже десять раз пожалевший, что вообще ему это ляпнул, скривился и ответил:
— Нет еще.
— А я придумал, — заявил Данила, — Саймон!
— Почему Саймон? — удивился я.
— Ну, смотри, все подходит: карабин ‒ это он? Вот имя мужское. Плюс и фамилия похожа…ну, того мужика, что карабин придумал?
— И чем похожа?
— Ну как же? — искренне удивился Данила. — Снайперский карабин Саймонова…
— Во-первых, не снайперский, а самозарядный, во-вторых, не Саймонова, а Симонова. И в-третьих, забудь, я передумал.
— Ну, Симоной тогда назови, — не сдавался Данила.
— Подумаю, — пообещал я.
— Вот ты мне лучше скажи, отрок, — вмешался в наш разговор Семеныч, — чему вас в школе учили, что ты даже не знаешь, как СКС расшифровывается?
— Да чему учили? — пожал плечами Данила. — Фигне всякой. Кто когда родился да помер, кто кого убил.
— И что, хоть одну дату запомнил, бездельник? — спросил Тимур.
— Ну! — кивнул Данила. — Вот, например…
Он несколько секунд морщил лоб, а затем изрек:
— Вот, например, Пушкина зарезали в 1837 году.
— Зарезали? — переспросил Тимур и даже повернулся, чтобы поглядеть на сына. — И кто же его зарезал?
— Не помню, — честно признался Данила.
— Дантес! — подсказал я.
— Это певец, что ли? — нахмурился Данила.
— Не, не певец, — встрял Семеныч, — не помню кто, но помню что сидел. В этом, как его, в замке Иф. Про него еще Жан Рено писал.
— Жюль Верн писал! — возмущенно поправил его Данила. — Жан Рено — это Леон.
— М-да? Ну и ладно! — отмахнулся Семеныч.
Я настолько офигел от этого диалога, что еле сдерживался, чтобы не заржать в голос. Последней каплей стала фраза Тимура, произнесенная голосом, полным безысходности и отчаянья:
— На хер так жить? Господи, жги этот мир! Мы готовы!
Я уже не смог сдерживаться и принялся ржать.
— Да ты чего? Что не так? — встрепенулся Данила.
— Ой, мля… — мне даже слезы пришлось вытирать — от смеха заплакал. ‒ Так-то, Пушкина застрелили на дуэли, и да, Дантес. Только не тот, что сидел в замке Иф. Он, вообще-то, выдуманный персонаж. И замок Иф написал Дюма. Кстати, было мнение, что Пушкин вовсе и не умер после дуэли, а уехал из страны, взял новый псевдоним — Дюма, и писал уже под ним.
— А что, они прям так похожи были? — осведомился Данил. — Ну, Пушкин и Дюма.
— Оба чернокожие, оба талантливые писатели и…
— Чернокожие? — удивленно уставился на меня Данила.
Повернулся и Семеныч. Он тоже не пропустил это мимо ушей и на всякий случай даже уточнил:
— Че, негры, что ли?
— Ну…да.
— Ничего себе…серьезно?
Некоторое время мы ехали, продолжая обсуждать классиков, их работы, но, в конце концов, наши беседы прервал Тимур.
— Все, хорош болтать! Глядите в оба. Сейчас по промке поедем…
* * *
К сожалению, пока нам не везло. Встречались какие угодно машины и грузовики, кроме тех, что интересовали нас.
Нет, были десятитонники, да вот только не те, что нужно. В большинстве своем нам попадались с тентованными грузовиками, крайне редко видели и контейнера, но без подъемника, или, как поправил нас Палыч, без гидроборта. Попадались нам и с задней погрузкой, и с верхней, и с боковой, но...все это не то.
Плюс еще Тимур вчера на собрании выдвинул дополнительную деталь — он хотел всенепременно найти не просто грузовик-десятитонник с гидробортом, а целый рефрижератор.
Но мы уже накатали столько, что даже Тимур готов был согласиться на обычный, без всяких морозильных функций, лишь бы гидроборт этот треклятый был.
Товарищи мои приуныли. Ну еще бы, столько времени прошло, а так и не нашли желаемое.
Я же наоборот, был доволен, как слон. А все потому, что задание «посетить город» мне засчиталось. Получил за него целых 2 очка полезности (вау, вот это щедрость!), и пока что был свободен в том плане, что новых задач мне не поступало. Чем не повод для радости?
Когда казалось, что нам уже ничего не светит и ничего мы не найдем, нужная машина таки обнаружилась. Стояла спокойно, припаркованная на объездной возле какого-то зачуханного кафе.
Мы моментально залетели на парковку. Я и Данила заняли позиции недалеко от самого грузовика.
Семеныч ждал Палыча тут же.
Вторая машина, выпустив наружу Кужуха и того самого Палыча, тут же ушла дальше.
Мы решили, что нечего торчать всем на месте. Пускай лучше машины катают где-то поблизости, но не торчат у всех на виду.
Даже если по нам начнут стрелять, будет больше шансов сбежать и запрыгнуть в машину где-то дальше, чем если машина прикатит за нами.
