Тьма смеется. И снова шепчет, на сей раз иное.
Островитяне? Зачем их ждать? Да и стоит ли. Корабль скорее всего где-то там, в глубинах морских. Ему не пройти было… или эти твари, полурыбьи, сожрали. Заморочили и сожрали.
— Слышу, — ответил Ричард, не отрывая взгляда от темной глади. И видит ли он хоть что-то? Или просто на Артана смотреть брезгует?
Или это не брезгливость, а… зависть? Конечно. Ведь Артан нашел тот склеп. И мертвеца.
Он хихикнул и сам удивился мерзковатому звуку голоса.
— Командир, может, тебе того? — брат Янош нахмурился. — Отдохнуть чутка?
Отдохнуть? Когда он, Артан, стоит в шаге от мечты?
Какой?
Путается. Тьму нельзя слушать, но не слушать не выходит. И Артан стискивает зубы. Мечты… он ведь мечтал о подвиге, о таком, чтобы о величии его слагали баллады. И чтобы в храмовых книгах остались записи. А лучше не только в них.
Чтобы все человечество узнало…
Голову обожгло болью.
— Надо же, светится, — заметил кто-то. А кто — Артан не понял. Боль… боль жила внутри. В голове. Будто тонкие спицы пробили эту его несчастную голову. Насквозь. И боль… боли много.
— Дыши, — приказали ему.
Артан пытался. Но боль…
— Ричард, не трогай!
Кто-то зашипел от боли.
— Все-таки артефакт… мало ли чего ждать от старинного артефакта. Тут и близко не угадаешь, какие у него свойства.
Свойства? Боль… боль в голове. И в груди тоже. Сердце комом. Окаменело. И каждый удар дается с трудом. А оно все равно стучит. Стук-стук. Упрямое какое. А боль… боль уже почти терпима. Главное, шепот исчез и мысли дурные.
По лицу что-то течет.
Кровь?
Его кровь? Змей рычит.
— Назад! — окрик Ричарда заставляет тварь сдвинуться с места. Все-таки она невообразимо огромна. Под тяжестью змеиного тела крошатся старые камни, да и земля стонет, покрываясь сетью мелких трещин. Вот зверюга развернулась, и остатки дома, задетые ею, рассыпаются.
— Тише… он не причинит зла…
Повелитель Тьмы положил ладони на голову змея. Какая нелепица… человеку не удержать подобное создание. Человек даже не муха, нечто куда более мелкое, но змей вдруг издает низкий рокочущий звук. И этот звук отзывается в камне. А человек улыбается.
— Ты тьма. Он свет. Но воевать не обязательно.
Кому он это говорит?
— Командир, — брат Янош прижал к лицу Артана платок. — Да не дергайтесь вы так… ваше величество.
Кто?
— Что за…
— Это вы расскажите, что за…
— Мать, мать, мать, — поддержал брата Яноша попугай и, слетев на могучее плечо того — только когти заскрежетали по доспеху, добавил. — Твою.
— Маму не трогай, — сказал Артан, чувствуя, что боль почти ушла. Но и стало легче.
— Вы сперва того… побелели. Потом покраснели. И эта штука засветилась. И вы тоже того… засветились.
Светозарный.
Засветился.
Смешно.
— И меч. Вона, поглядите.
Артан послушно поднял клинок, убеждаясь, что его не обманули. Меч и вправду светился. Слабо. И как-то неоднородно, но все-таки.
— А…
— А этот хотел корону снять, но полыхнуло… изрядно. И змеюка забеспокоилась.
Обеспокоенная змеюка медленно сползала в пучину морскую ко всеобщему немалому облегчению. Все же тварь была слишком огромной и зубастой, а потому слегка нервировала.
Корона…
Корона сидела плотно. Так плотно, что снять не вышло, будто… будто в голову вросла. Но мысль эта Артана не испугала. Скорее, наоборот, он испытал огромнейшее облегчение.
Корона его.
Только его.
И меч.
Он мотнул головой и потрогал нос. Кровь идти перестала, а та, что была, упав на камни, оставила на них белесые пятна. Странно.
Хотя… место такое.
И кровь тоже.
— Идут! — заорал кто-то. — Живые, мать их…
— Мать, мать, мать…
— Заткнись уже, — брат Янош прикрыл попугая огромной своей лапищей. И тот затих. — Вот и ладно…
В кольцах змеиного тела корабль островитян казался игрушкой. И сердце обмерло. Живые. И… и сколькие выжили? Не все.
Вот кольца распались, а корабль упал на воду, качнулся, но устоял. Затрещал барабан, и тонкие спицы весел взлетели над кормой. Красиво. Думалось о красоте и вообще обо всем отстраненно.
Взлетели кошки, цепляясь за каменные развалины. И матросы дэра Гроббе — а ведь, судя по рожам, пираты закоренелые, из тех, за чьи головы обещаны награды — поспешили на помощь. Не прошло и нескольких минут, как корабль выполз на берег.
Потрепало его знатно.
— Живы, чтоб вас всех… — прогудел седовласый северянин, оглядываясь с интересом. — Мать всех островов… да мне в жизни не поверят! Но оно того стоило.
Пахло от него кровью и железом.
А по сходням спускались люди. Грязные. Уставшие…
— Раненых придется оставить здесь, — сказал Ричард. — Хотя бы на время. Змеи… присмотрят.
— Еще скажи, что позаботятся, — пробурчал виросец, оттирая с лица кровь. Рукавом. Рукав был рваный, лицо — грязное, причем грязь эта отчетливо воняла рыбой.
И величия в после не осталось.
— Это вряд ли. Но никто из тварей соваться не рискнет. А если с собой тащить… — Ричард замолчал. Но и без того понятно.
Скорость.
Раненые не смогут идти быстро, если вообще смогут идти, не говоря уже о том, чтобы драться. И…
— Это разумно. Идите. И возвращайтесь, — сказал степняк, чьего имени Артан не знал. Да и вовсе были они похожи друг на друга, разве что старший выделялся и то не лицом, скорее уж яркостью убранства. Этот степняк стоял на одной ноге, другую держа на весу. И сквозь тряпки, которыми та была обмотана, проступали темные пятна крови. — Мы будем ждать.
И косматый островитянин весьма зверского вида кивнул.
— Корабли он… займемся…
— Может, лучше по суше? — робко предложил кто-то. Артан мысленно присоединился к вопросу. А Ричард ответил:
— Посмотрим. Сперва нужно найти девушек. Тогда и будет видно, что дальше.
Он поглядел в круглые глаза твари и убежденно повторил:
— Сюда мы вернемся.
Артан же подумал, что раздавать подобные обещания — крайне неосмотрительно. А с другой стороны, если сдержать не выйдет, то… то какая разница?
Город.
