— Это каменный дуб, — произнесла вторая тень. — Когда-то весьма ценился. Он и сам по себе крепкий, и силу способен принять. А потому его часто использовали, особенно в сочетании с серебром и кровью.
Мудрослава с трудом удержалась, чтобы не одернуть руку.
Крышка поддалась не сразу. То ли приржавели все же петли от времени, то ли заросло все грязью, но Мудрослава не справилась бы.
— Погоди, — Брунгильда отодвинула в сторону. И крышку подняла легко.
Пахнуло лавандой. И запах этот показался отвратительно резким.
— Надо же… и вправду, — пробормотала Брунгильда.
— Это из шерсти, — Эония вздохнула и мечтательно прищурилась. — Из мягчайшей шерсти горных коз. Они легкие и теплые… бери вот эту, голубую, тебе к лицу будет.
Мудрослава осторожно коснулась ткани. Не отпускало чувство, что та вот-вот рассыплется. Но нет. Мягкая… и легкая… таких она в жизни не видела.
— А как это носят-то? — поинтересовалась Брунгильда, поднимая за плечики платье, больше похожее на нижнюю рубаху.
— Обыкновенно. Берут и надевают. Сюда просовываешь голову, а туда — руки…
— Нет, это я поняла, но… — Мудрослава поняла, что краснеет. Это… это ж она почти голою будет. — Оно же… оно же тонкое совсем!
И представить себя в этаком непотребстве…
— Это туника, наверх можно еще столу, но если не замужем, то и не обязательно… вон там, дальше. Вы смешно одеваетесь. Как варвары.
— Я… — Брунгильда протянула рубаху ладхемской принцессе. — Пожалуй, что и так останусь. В своем.
И ладонью по штанам провела.
— Я… — Летиция покраснела густо-густо, верно, представив себя вот… в этом. — Пожалуй… тоже.
— Не дури, — покачала головой островитянка. — Твое платье только на лохмотья годится. А мужская одежда тут есть?
Нашлась и мужская, пусть и в другой комнате. Вот только с виду она мало от женской отличалась.
— Я… — Яр пощупал плотную ткань и вздохнул, верно, не слишком готовый к преображению. — А как они в этом вот… как вы в этом вот… воевали?
И платье к себе приложил. Хмыкнул и поглядел на сундуки.
Те стояли в другой части дома, но от виденных прежде отличались мало.
— Империя жила в мире, — наставительно произнес призрак. — Давно уже… говорят, что во времена далекие её построили на крови и мечах, что тогда-то каждый вольный человек умел обращаться с оружием, но то — история. Перед падением Империя была велика. И если случались войны, то где-то на границах. Да и… воевали солдаты.
А они вряд ли носили платье в пол.
Ладно, не в пол, мужское было чуть ниже колен.
— А…
— А солдаты принадлежали Совету. И Императору. Они создавали их, как и многое иное, на чем держалось величие Империи.
И когда не стало Императора с Советом, то и величие куда-то ушло.
Точнее…
Костей в доме хватало. И Мудрослава осторожно обходила их, отчего-то опасаясь тревожить. Она чувствовала смерть, как и тех, кто оставил жизнь, но не сумел уйти.
Некромантам приходилось сложнее.
— Так что, если вы и найдете доспех, то во дворце. А там… там есть, кому вас встретить.
— Понятно, — проворчал Яр.
— Переодевайтесь, молодой человек, — вот теперь в голосе призрака явно звучала насмешка. — Я, конечно, не знаток варварских обычаев, но в мои времена женскую одежду носили или фигляры, или извращенцы.
— Сам ты… извращенец, — огрызнулся Яр.
— Мужчина? — робко поинтересовалась Летиция Ладхемская и прищурилась. Нехорошо так прищурилась.
— От же… — Брунгильда перекинула секиру на другое плечо. А мертвый виверн Ариции плюхнулся на зад и уставился круглыми глазищами, в которых тоже читался вопрос.
Не вовремя.
До чего же не вовремя.
И…
— Это… не то, о чем вы подумали, — поспешил заверить Яр, поднимая тунику, которая за тысячелетия не рассыпалась прахом, но лишь слегка утратила исконной кипенной белизны.
Ну, про белизну Мудрослава наверняка не знала, но догадывалась, что вот этих пятен и заломов раньше не было.
— Мужчина, — как-то обреченно произнесла Летиция. — Она… она… и вправду?
— Вправду, — призналась Мудрослава и закрыла глаза.
В конце концов, это должно было когда-нибудь случится. Так почему не сейчас.
— Мужчина… надо же… мы должны были догадаться.
— Как?!
— Таких страшных женщин просто не бывает!
— Я не страшная! Не страшный! То есть… — попытался было возразить Яр. — И вообще бывают!
— А зачем? — осторожно уточнила Брунгильда. — И вправду… извращенец?
— Нет!
— Любовник! — возвестила Ариция Ладхемская с немалой радостью. И даже в ладоши хлопнула. — Помнишь, папенькина фаворитка, которая в позапозапрошлом году была, такая… ну, беленькая вся… она тоже в мужское платье переодевалась, чтобы в походе сопровождать. А он в женское!
— Я не…
— Он не любовник, — Мудрослава открыла глаза. Сначала левый. Потом и правый.
Яр так и стоял, прижимая к себе чужое платье.
— Да, да! — Летиция хлопнула в ладоши. — И матушка еще возмущалась, говорила, что у нее совсем ни стыда, ни совести! Чтобы женщине и в мужское платье… но с другой стороны, наверное, удобно.
И поглядела на Яра.
Сестрица её тоже поглядела, этак, оценивающе.
— А помнишь, нам рассказывали про деяния этого… Тах… Тас… Великого?
— Тархиния Великого?
— Точно! Он еще балы устраивал, и мужчины переодевались в женщин…
— Какие утонченно извращенные увеселения, — почти восхитился призрак. — В мое время мужчины переодевались в гладиаторов. Или еще в варваров.
— Сами вы… — Яр обиделся. — Я просто сбежать хотел, вот и…
— Куда?
— От кого?
— Зачем?
Когда они говорили одновременно, у Мудрославы начинала болеть голова.
— Это мой брат, — сказала она, слегка поморщившись. — Он… государь Вироссы и прочее, прочее…
Молчали принцессы недолго.
— Не похож, — сказала Летиция Ладхемская. — Мне портрет показывали. Посол ваш. Он такой вот… кругломордый.
— На портрете, — зачем-то уточнила Ариция Ладхемская. — И глаза пучит.
— Ага.
— Это для солидности, — Яр вздохнул. — Государь должен солидно выглядеть, а не все это вот…
И коленку почесал.
